Звени, монета, звени - Вячеслав Шторм

Отец махнул рукой, одновременно дав два приказания: забрать тушу и возвращаться домой. Хватит, наохотились… О Четыре! Фрэнк, видимо, способен заразить своим дурным настроением кого угодно!

Фрэнк, Фрэнк… Кто бы мне сказал, что меня так влечет к этому нелюдимому чужаку. Его воинское искусство? Нет. Я – могучий Трен Мак-Нейл, и ношу свое прозвище по праву. С того самого дня, когда я получил боевое оружие и право называться мужчиной, – а подумать, так и с самого рождения, – я умею убивать. Убивать легко, с радостью, будто вручая врагам драгоценный дар. Говорят, я во время битвы широко улыбаюсь, даже смеюсь как-то особенно. Может, и так, хотя сам не помню, врать не стану. А Фрэнк… о, он тоже умеет убивать. Но его умение разнится с моим, как солнце разнится с ущербной луной. Он убивает бесстрастно. Не замечая. Так, что противник даже не успевает понять, что его – противника то есть – уже нет. Правда, не любит. Смешно, да? Состязаться – любит. Когда не на смерть, не навсегда. Тогда улыбается, шутит, смеется даже. В такой момент его легко спутать с любым из наших бойцов, если, конечно, не особенно присматриваться к лицу. А вот по-настоящему – не любит…

Так что же? Может быть, то, что Фрэнк из другого Предела? Нет, всё же нет. Хотя это и неслыханно. Ну, хорошо, Мудрые. Уста Четырех, да не оставят Они нас Своей милостью. Великие, всеведущие. Почти всемогущие. Это – конечно и всегда пожалуйста. Сколько раз, когда беседовал отец при мне с Лауриком Искусным, тот упоминал: только вчера, мол, вернулся из Южного Предела, завтра – в Восточный. Или в Северный. По делам. И мы согласно кивали: всё правильно, мол, Мудрый, по делам. В Восточный. Или в Северный. Сходи, сходи. На то ты и Мудрый. Краса, как говорится, и гордость наша. Но чтобы простой человек – не Мудрый, не правитель, даже не прославленный герой… А может быть, именно поэтому?

Простой.

Да, несмотря на то, что лицо его несет печать чего-то чужого, нездешнего (и ритуальные метки тут вовсе ни при чем) несмотря на то, что в его речи нет-нет да и проскальзывают непонятные для меня слова, – простой. У него такая же красная кровь, он так же может напиться и упасть под стол, он никогда не отказывает деве, желающей… Конечно, чего им, девам, еще желать? Тем более что, во-первых, молодой и не безобразный (скорее, наоборот), а во-вторых, не наш. Может, у них там, в Северном Пределе, по-другому? Нет? А всё равно – славно!… Тьфу ты, понесло же меня! Не о том же вовсе думал! Он так же поет и смеется, хоть и редко. И тоскует так же.

Хотя нет, не так.

Сильнее.

Сколько раз я заставал его, сидящего в одиночестве на холме и глядящего куда-то далеко-далеко. И глаза его, хоть и раскрытые широко, были в тот момент абсолютно пусты. И губы шептали что-то. В такие моменты я всегда задумывался: а смог бы я сам – вот так. Когда кругом всё – чужое. И будет ли когда-нибудь как прежде – неизвестно. Бр-р!

А через какое-то время я уже встречал его с мехом пива в руках, да еще и в обнимку с девой. Ну да, страждущей. А то и с двумя. И он уже смеялся и горланил наши боевые песни, смешно перевирая слова, не забывая то и дело прикладываться к пиву и оглаживать красоток, будто породистых кобылиц. А что в глазах стоит… А ничего! Не моего это ума дело. Ладно, хватит думать! Домой пора. Нас с отцом там с утра гости ждут не дождутся. У них, поди, скоро вся желчь от злости разольется, у гостей-то дорогих, и плевать им, что они незваные. А что поделаешь – нету правителя. И наследника тоже – нету. Уехали чуть свет (через потайную дверь) оленей гонять. Хорошая всё-таки штука – охота. Зря ее Фрэнк не любит…

Парень очень молод и очень взволнован. Кончик его слегка оттопыренного левого уха, выглядывающий из-под волос, алеет весенним маком, пальцы теребят бронзовую подвеску дорогого пояса, голос чуть дрожит:

– Великий Коранн Мак-Сильвест, волею Четырех – да не оставит нас Их благодать! – Ард-Ри Западного Предела, приветствует своего верного слугу, достославного правителя Кернана Калада Мак-Нейла, а также сына его, непобедимого Трена Броэнаха, желает им всяческих благ и долгих лет жизни.

Мы с отцом благодарим посланника легким кивком. Отвечать столь же пышно совершенно не хочется. Хвала Четырем, что в Пределе за нами закрепилась слава мужей, которым мечом работать много приятнее, чем языком. Очень удобно.

– Кроме того, приказано мне передать привет и благие пожелания и от Лаурика Искусного, Уст Четырех, Мудрого Предела.

Новый кивок, чуть более долгий. Интересно. Насколько мне известно, Мудрый не передает ни приветов, ни слов своих через посторонних. Для него – носителя части Силы Всеблагих – попасть из Ардкерра (или другого Предела) прямо сюда, проще, чем мне выпить кубок меда. Это наводит на определенные мысли, и не скажу, что подобные мысли мне сильно нравятся. Но не объявлять же прямо вот так посланцу Ард-Ри. Не поймет, обидится. Он-то ни в чем не виноват. Я лучше брови сдвину повыразительнее – вот так – и промолчу.

– Слушаем тебя внимательно, – произносит отец. Посланник косится на присутствующих в зале и чуть морщится. Прямо просить отца удалить из зала посторонних он не решается, но и говорить дальше не спешит. Ага, понял. Секретничать будем. Ладно, уважим Уста Луатлава. Что нам, жалко, что ли?

– Идите, друзья мои, идите. Оставьте нас с достойным как бишь тебя, достойный? Голл Мак-Менд?

Уж не Гуайре ли Заики сынок? Похож, похож…

– Так вот, оставьте нас с достойным Голлом наедине. – Ну, почти наедине, хотя об этом посланнику Ард-Ри, при всём нашем уважении к нему, знать вовсе не обязательно.

Не дожидаясь повторного приглашения, Голл, как только закрывается дверь, начинает прямо в лоб:

– Мой господин хочет спросить тебя, славный Кернан, как давно виделся ты с Илбреком Мак-Аррайдом или его людьми, либо получал послания из Дун Фэбар?

– Посланий от доблестного Лоннансклеха не получал с прошлого года, а виделся в последний раз что с ним, что с его людьми… – спокойно отвечает отец, ничуть не покривив душой. Потом выдерживает многозначительную паузу и так же спокойно лжет: -…на свадебном пиру Ард-Ри.

Если Голл и удивлен, виду он не кажет. Вместо этого задает новый вопрос:

– А от Этайн, дочери Меновига?

Тут уж отец, хотя он и нисколько не удивлен, медленно и демонстративно поднимает брови:

– Правительницы Этайн?

Тон его явно дает понять, что негоже Устам Ард-Ри говорить о своей госпоже, как о какой-то простой женщине, да еще и с явным неуважением в голосе. Посланник, насколько это можно, смущается.

– Ну да, правительницы Этайн.

– Нет. Ни разу в жизни не получал я от нее посланий ни устно, ни письменно, а лично видел тогда же, когда и главу рода Аррайд. Но к чему…