Зодчие - Александр Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Царь Иван въехал в покоренный город через Муралеевы ворота. Он медленно проезжал по улицам Казани на белом коне.
На улицах толпились тысячи русских пленников. Откуда взялись они в еще недавно пустынном городе? Казалось, сама земля извергла людей из своих недр. Избитые, израненные, хромые, с изможденными лицами, они простирали к царю слабые, худые руки и хриплым голосом выкрикивали приветствия.
Царь приказал накормить пленников, одеть, отвести в стан, позаботиться отправкой на родину.
Андрей Голован узнал о доблестном поведении старого наставника во время осады города. Рассказала об этом поборовшая смущение Дуня. Никита не любил хвалиться и отмалчивался, когда Голован расспрашивал его о тяжелых днях плена.
Андрей доложил о мужестве зодчего Ивану Выродкову, дьяк рассказал царю. Через несколько дней Голован и Никита Булат получили приказ явиться в царский шатер.
Иван сошел с высокого кресла, заменявшего в походе трон, и обнял старого Булата:
– Зело рад тебя видеть, Никита! Дорог ты мне своей верностью!
– Не по заслугам изволишь хвалить, государь!
– Ну, я знаю, кого и за что хвалить! – раздраженно возразил царь, не терпевший противоречий. – Расскажи, как ты в плену прожил? Как удалось уцелеть?
– Что говорить, государь! Прожито – и ладно.
– Дозволь, государь, слово молвить, – вмешался Голован. – Наставник скромен, а я все расскажу.
– Говори!
Андрей рассказал историю Никиты Булата и его приемной внучки. Особенно упирал он на доблесть старого зодчего, которого ни посулы, ни угрозы, ни муки не заставили изменить родине и служить врагам.
Выслушав Голована, царь приказал приблизиться Алексею Адашеву:
– Видишь сего верного моего слугу, Алексеи? Надобно о нем позаботиться. Обноски татарские с него снять, выдать новую ферязь, да сапоги, да шапку…
Булат поклонился до земли.
– Не кланяйся, старик! Заслужил ты сие нелицемерно. Такими, как ты, крепка русская земля! Проси от меня чего хочешь!
– Ничего мне не надобно, государь, я и так премного взыскан твоей царской милостью!
– Вижу простоту твою, и по сердцу она мне! Ладно, просьба твоя за мной останется, и что в будущее время попросишь – исполню. А в знак сего вот с руки моей перстень!
Царь снял с пальца драгоценный перстень и надел на палец изумленного и обрадованного зодчего.
По просьбе Голована Выродков разрешил ему вернуться в Москву: Андрею нечего было делать после окончания осады. Головану разрешили взять для охраны ратников из числа тех, что добровольно пришли под Казань. Андрей выбрал старых знакомцев – Филимона, Нечая и Демида Жука.
Маленький отряд Голована продвигался медленно: Булат был стар и ослабел в тюрьме, а Дуня впервые села верхом на лошадь.
Весть о покорении Казанского царства быстро облетела страну. В новую русскую область шли многочисленные купеческие обозы. Московские, тульские, рязанские и иных городов гости спешили начать торговлю с восточными странами.
Прежде купцы пробирались по этим краям с великой осторожностью, рискуя товарами и жизнью. Теперь они двигались смело, с малой охраной: дороги оберегались русскими заставами и сторожевыми постами.
Узнав, что отряд Голована идет из-под Казани, купцы жадно расспрашивали, как протекала осада. Их любопытство удовлетворял словоохотливый Нечай. Слушая его рассказы, купцы ахали и ужасались.
– А как вы насмелились ехать в этот еще не мирный край? – лукаво спрашивал Нечай. – Не боитесь, что голову снесут?
– Волков бояться – в лес не ходить! – степенно отвечали купцы. – Теперь самая пора торговлю зачинать, покупателей приваживать. Опозднишься – всё другие за себя заберут!
Велико было удивление Голована, когда, проезжая мимо купеческой стоянки, он увидел Тишку Верхового, копавшегося в телеге, нагруженной товарами.
– Тишка! – невольно вскрикнул Андрей. – Ты как сюда попал?
– Кому Тишка, а кому и Тихон Аникеевич, божьей милостью московский купчина! – важно ответил Верховой.
Голован не утерпел и слез с коня, а за ним спрыгнул наземь любопытный Нечай. Остальные неторопливо поехали дальше.
– Так, стало, ты теперя вольный? – спросил Нечай, знавший прошлое Тихона.
– Откупимшись мы у боярина, – спесиво подтвердил Тишка, – потому как нас за труды господь богачеством наделил…
Нечай, не сдержавшись, смешливо фыркнул, а новоявленный купчина, злобно покосившись на него, продолжал:
– Вот и надумали мы по купечеству заняться, торговать значит…
– Ну, это дело у тебя пойдет! – уверил Тихона Нечай.
– Право слово? – наивно обрадовался Верховой.
– Уж будь спокоен! Это я говорю, Нечай, а я в людях толк знаю. Расторгуешься, как бог свят…
– Коли выйдет по твоему предсказанью, я тебе, даст бог вернемся, чару на Москве поднесу! – воскликнул довольный Тихон.
А Нечай, не слушая его, продолжал:
– Потому ведь у тебя ни стыда, ни совести, а у таких купеческое дело на лад идет…
– Эй ты, смерд![172] – угрожающе зарычал Тихон, замахиваясь кнутом.
Нечай ловко сбил его с ног и, прежде чем Верховой опомнился, ускакал. За ним последовал Андрей, качая головой и шепча:
– А еще говорят, ворованное добро впрок нейдет… Вот тебе и Тишка!..
В пограничной полосе, где раньше жить не давали набеги казанских разбойников, уже появились новоселы из старых русских областей. Они искали освобождения от тяжелого боярского гнета, хотели пожить свободно на новых землях хоть несколько лет, пока и тут не появятся устанавливать господскую власть безжалостные тиуны.
Часть четвертая
Смелые замыслы
Глава I
Встреча
Москва волновалась: со дня на день ждали возвращения из казанского похода русского войска. Уже долетела до москвичей весть, что грозная Казань пала. Не станут казанцы нападать на русскую землю, разорять города и села, уводить русских в полон.
Но неизмеримо важней было сознание огромного усиления Руси, роста ее государственного могущества.
«Сильна наша держава! – с гордостью думали москвичи. – Такого ворога одолела!..»
Победоносному войску готовилась торжественная встреча.
28 октября 1552 года по городу разнеслась молва: царь под Москвой, в Тайнинке; к нему выехали брат Юрий Васильевич и ближние бояре.
Толпы народа устремились к деревне Ростокино. Лица москвичей были светлы и веселы. Только дряхлые деды и бабки, не слезавшие с печи, да тяжко больные оставались в тишине покинутых жилищ.
Все дома на пути царского шествия народ заполонил еще ночью. Ни просьбы, ни угрозы хозяев не помогали. Зрители теснились в горницах у маленьких окон, сидели на крышах, воротах и заборах. Деревья ломались под громоздившимися на них людьми…
Коротая часы ожидания, народ слушал рассказы о подвигах русского воинства. Передаваясь из уст в уста, рассказы обрастали вымышленными подробностями и больше походили на сказку.
– Едут! – раздался крик в толпе.
Глашатаи расчищали проход царскому шествию. Народ прижимался к заборам и стенам домов, сбиваясь плотными массами. С великим трудом освобождался коридор, по которому могли пройти в ряд три-четыре лошади. За передовым отрядом войска ехали полководцы: князь Михаила Воротынский, князь Ромодановский, окольничий Алексей Адашев и другие.
Но вот показался и сам двадцатидвухлетний царь Иван. Царь кланялся народу направо и налево. Улица гремела приветственными возгласами.
Иван ехал на белом коне, облаченный в парадные доспехи. Голову царя украшал шлем-ерихонка превосходной работы, стан облекала золоченая кольчуга. К седлу был привешен саадак, расшитый жемчугом.
За царем и воеводами шло войско. Провести всех вернувшихся из похода ратников по тесным улицам Москвы было невозможно. Устроители шествия отобрали несколько тысяч стрельцов и казаков, попригляднее одетых и вооруженных.
У ворот Сретенского монастыря шествие остановилось. Здесь царя поджидал митрополит Макарий, знатнейшие князья и бояре. Царь скинул воинские доспехи: наглядное свидетельство перехода от войны к мирным делам.
Думные бояре надели на Ивана Васильевича порфиру,[173] вместо шлема возложили на голову шапку Мономаха. Царь во главе огромной толпы бояр, дворян и духовенства пешком отправился в Кремль.
И лишь когда окончились обряды, унаследованные от дедов, царь мог отправиться проведать царицу Анастасию Романовну и новорожденного младенца – сына Дмитрия.
Москвичи веселыми толпами растекались по городу.
Глава II
Пир
Андрей Голован шел на царский пир. Булат также получил приглашение. В сенях Грановитой палаты слуги в нарядных кафтанах заботливо следили, чтобы гости вытирали ноги о войлок.
Голован с любопытством оглядывался вокруг: все было для него ново, он впервые станет пировать с царем. На Головане была ферязь темно-малинового цвета с меховой опушкой, с золотыми пуговицами – царское жалованье за казанский поход. Голову украшала соболья шапка.
