Чупакабра - Екатерина Бальсина

— Вот там и поваляешься, — Пин потрепал зверя по холке. — На свежей травке да под щебетание птичек… Пожалуй, я даже составлю тебе компанию.

— По-моему, ты кое о чем забыл, — тонко намекнул Бродяга.

— Да? — маг рассеянно потер лоб. — Проклятый склероз. И о чем же?

— О друидках.

— О! — глаза Пинмарина заблестели огнем предвкушения. — Друидки! Ах! Умм! О-о-о!

Тиллирет с кислой миной наблюдал, как на лице приятеля сменяются различные эмоции, как назло, все положительные. Никакого расстройства, беспокойства или озабоченности не было и в помине.

"Неужели я так стар?", — подумалось Тиллирету. — "Лично меня мысли о предстоящей встрече с местными красотками приводят в трепет".

Как только белошерстый поел, меня безжалостными пинками согнали с лавки, на которой я уже успел придремать, и заставили выйти на улице, где, как назло, зарядил мелкий и очень противный дождик. К счастью, долго мокнуть нам не пришлось. Хозяин быстренько соорудил портал, я кое-как перевалил живот через его край и в полном изнеможении свалился на траву. Сверху ласково припекало солнышко, вокруг разливались ароматы цветов и трав, и я растянулся во весь рост с твердым намерением остаться на этом месте как можно дольше.

Не тут-то было. Едва я начал блаженствовать, как из-за растущих неподалеку деревьев вышла группа вооруженных копьями и луками женщин. При виде их хозяин побледнел и отступил на пару шагов, а черноклокий радостно заулыбался и распахнул объятья. И тут же был вознагражден десятком уперевшихся в его грудь острых наконечников копий.

— Девочки! — разочарованно протянул Пин, но пошевелиться не осмелился, справедливо предполагая, что в таком случае ничего хорошего с ним не произойдет.

— Следуйте за нами, — заявила предводительница таким ледяным тоном, что у меня заныли зубы, словно я хлебнул студеной водицы из горного ручья. Прочие женщины окружили нас плотным кольцом и, периодически подбадривая уколами в спину, в основном в ее задне-нижнюю часть, погнали нашу компанию в лес.

Вот тебе и обещанный отдых на травке, обиженно подумал я и поплелся в указанном направлении, с трудом переставляя тяжелые лапы.

Тиллирет впервые в жизни чувствовал, что у него трясутся поджилки, и это ощущение весьма не нравилось старому магу. Кроме того, он испытывал некоторое раздражение от того, что паникует перед встречей с верховной друидкой словно двадцатилетний юнец, и в то же время ничего не может с собой поделать. Рядом, оскорблено сопя, вышагивал Пинмарин, так и не решаясь опустить раскинутые в стороны руки, а позади, уныло бурча что-то себе под нос, плелся чупакабра.

За весь путь ни одна из стражниц не произнесла ни слова. Все необходимое они сообщали друг другу с помощью особых жестов, истинный смысл которых был недоступен непосвященным. Это раздражало старого мага еще сильнее — нет ничего хуже, когда не можешь предугадать действия противника, тем более, когда они координируются прямо у тебя под носом.

Наконец процессия вышла на большую поляну, посреди которой стояло подобие шалаша. На самом деле это было естественное строение — друидки как никто умели договариваться с любыми растениями и с легкостью создавали свои дома из веток близрастущих деревьев, вьюнков и различных трав. Такой дом, помимо надежности "постройки", еще и помогал своим жильцам, излечивая их болезни и делясь жизненной энергией. Вот только простые люди не могли в них прижиться, как ни пытались. То ли дело было в неумении договориться, то ли в естественном стремлении человека уничтожать вокруг себя все хорошее, но только живые дома, в которых селились человеческие семьи, быстро умирали и становились просто кучей высохших веток и горкой сена, в то время как обиталища друидок росли и цвели круглогодично.

Предводительница стражниц подошла к шалашу и заглянула внутрь. Царивший там полумрак не позволял и дальше общаться жестами, поэтому женщина перешла на словесный способ общения.

— Верховная, у нас гости, — с вежливым полупоклоном сообщила она во тьму.

В глубине шалаша зародилось движение, и через пару секунд перед вновь прибывшими предстала высокая, хорошо сложенная друидка. Небольшие морщинки вокруг глаз и рта только подчеркивали ее величественную красоту. Амальтонеппа [12] была из разряда тех женщин, которые веками вдохновляли своей красотой художников и поэтов. Однако Тиллирет при виде своей старой знакомой почувствовал, как по его спине потекли струйки холодного пота. Помимо прекрасного лица и сильного неутомимого тела, верховная друидка обладала отменным и очень изобретательным умом. И именно после ее изобретательности Бродяга так долго не мог придти в себя в прошлый раз.

Амальтонеппа скользнула цепким взглядом по лицам гостей и расплылась в хищной улыбке, признав в них своих старых знакомых.

— Какие люди в наших краях! — бархатистым грудным голосом пропела она, подходя к Тиллирету и проводя рукой по его щеке. Маг с трудом удержался от того, чтобы в ужасе не отшатнуться. — Бродяга и Весельчак! Давненько мы не виделись. Неужто соскучились по Мамочке?

Верховная друидка обожала, когда ее любовники называли ее Большой Мамочкой.

Тиллирет сглотнул ставшую вязкой слюну. Как ни крути, а верховная друидка по-прежнему была самой прекрасной и искушающей женщиной этого мира. Пин так вообще застыл столбом, не в силах отвести от нее взгляда.

— Нет, мы по делу, — кое-как промямлил маг, с трудом отводя глаза от колыхающегося перед его носом очень глубокого и очень заполненного декольте. — По распоряжению главы гильдии магов Мурдина мы должны забрать Изумруд Грешных вод и переправить его в Империю.

— Да, что-то такое припоминаю, — промурлыкала Амальтонеппа, словно случайно скользя рукой по телу Бродяги все ниже и ниже. Тиллирет снова судорожно сглотнул и все же сделал попытку отступить, но тут же почувствовал, как в его спину уперлись наконечники копий.

"Вот зараза", — обреченно подумал маг, — "наверняка все рассчитала с самого начала".

Добравшись до цели своего исследования и насладившись закономерным результатом, Амальтонеппа мигом посерьезнела и предложила гостям пройти в ее жилище. Маги зашли внутрь, а чупакабра робко пристроился около входа, не зная, как ему себя вести.

И вот сижу себе совсем один-одинешенек. Вокруг топчутся незнакомые человеческие самки, полностью игнорируя мое присутствие, белошерстый и черноклокий пропали в глубинах переплетенных веток, куда их позвала та женщина, а я все больше нервничаю и от этого хочу есть. От белошерстого так воняло страхом, пока он общался с этой женщиной, что я не знаю, что и думать. При этом я не уловил какой-либо исходящей от нее опасности, и от этого нервничаю еще сильнее.