Кожаный Чулок. Большой сборник - Фенимор Купер

— Ну полноте, мисс Темпл,— говорил он.— Хорошо, хорошо, мы поговорим об этом в другой раз. А теперь пойдемте, я выведу вас на тропу. Вы столько натерпелись, что небось не чаете, как бы попасть домой.

Они шли медленно, приноравливая свой шаг к шагу ослабевшей после обморока Луизы. Выйдя на дорогу, девушки распрощались со своим спасителем, заверив его, что теперь смогут дойти одни: их приободрил вид поселка, лежавшего в долине перед ними, как на картинке: впереди — озеро, в конце долины — извивающаяся лента реки и над крышами домов — сотни выбеленных кирпичных труб.

Читателю незачем объяснять, он и сам поймет мысли и чувства молодых девушек, только что избежавших смерти от когтей и зубов хищного зверя, поймет, какой горячей благодарностью провидению, не покинувшему их в момент опасности, были преисполнены их сердца, представит себе, сколько раз за то время, пока они спускались с горы, кидались они в объятия друг друга, когда вдруг вспоминали только что пережитое, и их снова и снова охватывало блаженное сознание того, что они спасены.

Кожаный Чулок стоял на горе и смотрел вслед их удалявшимся фигурам, пока те вовсе не скрылись за поворотом дороги. Тут он подозвал собак, вскинул ружье на плечо и снова углубился в лес.

— Да, бедняжки натерпелись страху,— рассуждал он сам с собой.— Такое кого хочешь напугает. Подумать только: встретиться в лесу с пумой, да еще у которой убили детеныша! Не знаю, может, надо было сразу целить злодейке в глаз, а не в лоб. Но кошки твари живучие, да и выстрел был не так уж плох, ведь я не видел ничего, кроме её головы да кончика хвоста... Эй, кто там идет?

— Как поживаешь, Натти? — проговорил мистер Хайрем Дулитл, поспешно выходя из кустов при виде направленного прямо на него ружейного дула.— Как, ты охотишься в этот жаркий день? Смотри, старик, как бы закон не добрался до тебя!

— Закон? Да я вот уже сорок лет не ссорюсь с законом, ибо что мне за дело до закона, мне, старому охотнику, живущему в глуши?

— Может, твои грехи перед законом и невелики, но признайся, ты все-таки иной раз подстреливаешь оленя. Надеюсь, тебе известно, Кожаный Чулок, что на того, кто вздумает подстрелить оленя между январем и августом, налагается штраф в пять фунтов стерлингов, или двенадцать долларов пятьдесят центов. Судья на этот счет строг.

— Вполне могу поверить, готов поверить чему угодно о человеке, который творит здесь такие дела.

— Повторяю, за оленя, убитого в неохотничий сезон, штраф в пять фунтов, и судья неуклонно его взимает. Но что это, мне показалось, твои собаки нынче утром лаяли так, будто шли по следу. Смотри, Натти, как бы они не навлекли на тебя беды!

— Мои собаки знают, как им себя вести,— ответил охотник беспечно.— А сколько получает доносчик?

— Доносчик?.. Сколько получает доносчик?..— забегал глазами магистрат под прямым и честным взглядом старого охотника.— Я... кажется, он получает половину — да, правильно, половину. Но у тебя на рукаве кровь. Уж не охотился ли ты утром?

— А как же! — сказал Натти и многозначительно покачал головой.— Добыча у меня отличная!

— Вот что! — воскликнул магистрат.— А где же она? Уж наверное, она была неплохая, твои собаки не стали бы гнаться за чем попало.

— Мои собаки пойдут по любому следу, какой я им укажу,— сказал Натти со смехом.— Они и на вас, сквайр, кинутся, стоит мне им приказать. Эй, сюда, Гектор, сюда, ко мне, мои собачки, ко мне!

— Знаю, знаю, собаки у тебя превосходные,— ответил мистер Дулитл и прибавил шагу, стараясь поднимать ноги как можно выше; собаки уже примчались на зов хозяина и теперь обнюхивали почтенного магистрата.— Так где же твоя добыча, Кожаный Чулок?

Собеседники шли довольно быстро, но вдруг Натти остановился и указал ружьем на густые заросли кустов.

— Вон она лежит, моя добыча,— сказал он.— Ну, как она вам нравится?

— Подожди-ка... Да ведь это собака судьи Темпла! — воскликнул Хайрем.— Ох, Кожаный Чулок, не наживи себе в судье врага! Надеюсь, это не ты убил пса?

— А вы взгляните на горло собаки, мистер Дулитл,— сказал Натти и, вытащив из-за пояса нож, привычным, ловким движением вытер его о свою куртку из оленьей кожи,— Ну, как полагаете, мог я это сделать ножом?

— Горло все разорвано, рана ужасная, но она нанесена не ножом. Так кто же это сделал?

— Пумы, сквайр. Они позади вас, можете поглядеть.

— Пумы? — отозвался, словно эхо, мистер Дулитл и повернулся на каблуках так стремительно, что ему позавидовал бы любой учитель танцев.

— Успокойтесь, сквайр. Их здесь, правда, две штуки, но одну прикончил пес, а с другой разделался я сам. Так что не пугайтесь, они вас не тронут.

— Но где же олень, почему я его не вижу? —спросил Хайрем, удивленно озираясь вокруг.

— Какой еще там олень?

— А тот, которого ты убил сегодня утром.

— Я убил оленя? Ну кто же сейчас станет бить оленей? Ведь это не дозволено законом,— сказал старый охотник.— А вот пум убивать — это, я полагаю, не запрещается?

— За убитую пуму выдают награду, денежную премию. Но... но разве твои собаки охотятся и на пум?

— Я же только что говорил — на кого угодно. И на человека тоже. Эй, сюда, мои собачки, сюда!

— Да-да, я помню, помню... Странные у тебя псы, Натти, очень странные. Я просто поражен.

Натти сидел на земле, положив к себе на колени голову недавнего своего свирепого врага: ловко действуя ножом, он быстро снял с пумы скальп.

— Что же вас так поразило, сквайр? — обратился он к мистеру Дулитлу.— Или вам не доводилось видеть скальпа дикой кошки? Вот что: вы ведь магистрат, мистер Дулитл, значит, вам и придется выписать мне бумагу на получение награды.

— Награды? — повторил за ним Хайрем и кончиками пальцев дотронулся до скальпа пумы, словно не зная, как поступить дальше.— Сперва зайдем к тебе в хижину, Натти, там ты присягнешь, а я выпишу тебе бумагу. Надеюсь, Библия у тебя имеется? Для присяги нужны лишь Библия и молитвенник.

— У меня книг не водится,— сухо ответил Натти.— И такой Библии, какая требуется по закону, у меня нет.

— Да ведь существует всего одна Библия для всех, в том числе и для закона,— возразил магистрат.— И твоя вполне годится. Пойдем же, оставь кошек здесь, они ведь не нужны. Пойдем, Натти! Ты поклянешься на Библии, и тогда я...

— Не спеши, сквайр,— остановил его охотник, неторопливо поднимая скальпы убитых пум и вскидывая ружье на плечо.— Зачем мне присягать, когда вы своими глазами видели убитых кошек? Или вы не верите собственным глазам, вам надо, чтобы человек еще поклялся на Библии? Вы же видели, я только что при вас скальпировал пум. А если уж непременно требуется, чтобы я принес присягу, так я сделаю это перед судьей Темплом.