Приключения сестры милосердия - Александр Порохня
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Доктора, кстати, тоже между собой не общались. Женщина вела три палаты, в которых лежали мужчины, парень регулярно посещал палаты, где находились женщина после пятидесяти, девушка с отчетливой желтушностью кожи, и девочка-подросток, лет 12 — 13, это сложно было понять, такая она была тщедушная. У всех пациентов стоял подключичный катетер, это было удобно: назначений было довольно много, и мне не нужно было искать подходящую для укола вену, чтобы поставить капельницу.
Несколько раз, глядя на оборудование и оснащение отделения, мне заползала в голову подленькая мысль, что я бы не отказалась поработать в такой клинике, да еще, если бы мне платили за это зарплату. Но расслабляться было нельзя: по все законам детективного жанра со мной рано или поздно должны были разделаться как с ненужным свидетелем.
* * *
Слава смотрел на женщину, сидевшую перед ним, и пытался понять, что она ему говорит? Разве Олеся приезжала сюда, она что-то путает. И причем тут карты со странным названием, как их — Зеро? Он снял очки и с силой потер глаза. Сегодня в буйном отделении ночью случился очередной острый психоз, новый пациент пытался покончить с собой, бросаясь на стены, обычные дозы успокоительного не действовали, поэтому Слава, которого туда вызвали ночью, почти не спал, и непривычная информация никак не хотела восприниматься его уставшим мозгом.
То, что он смог понять, мужественно борясь с усталостью и навалившемся в теплом кабинете сном — эта женщина утверждала, что Лесе угрожает смертельная опасность. Даже если его гостья ошибается, пренебрегать такой информацией нельзя. Желая поскорее избавиться от странной посетительницы, он не стал спорить, а пообещал ей обязательно принять меры и найти Лесиного друга-милиционера. (Кстати, откуда эта необычная посетительница об этом узнала?) Буквально выпроводив женщину из кабинета, Слава запер за ней дверь, и взял в руки телефонную трубку, небрежно валявшуюся на его рабочем столе среди заполненных историй болезни и номеров журнала Психиатрия.
В отделе кадров Центральной больницы ему сказали, что санитарка Гвоздикова пропала несколько дней назад, просто не вышла на работу — и все, наверное, уехала домой. Словно оправдываясь перед ним, инспектор по кадрам долго объясняла ему, что работа у санитарок сложная, а зарплата маленькая, и на коменданта в общежитии многие девушки жалуются. Не дослушав ее тираду до конца, Слава торопливо закончил разговор, и принял решение срочно ехать в город, чтобы найти там Леськиного друга — милиционера.
В подавленном состоянии на больничном УАЗике он добрался до города, но когда он пришел в расположение отряда спецназначения, в котором служил друг Олеси, ему сказали, что группа еще не вернулась из командировки с Кавказа.
Глава 17
Я не помню, какой был день после моего прибытия в эту странную клинику, но он запомнился мне надолго. Привычный ритм работы отделения был нарушен с самого утра. Накануне одного из мужчин уже перевели в другое отделение или выписали, и на его место после обеда прибыл новый больной. Вначале я не обратила на него никакого внимания, он был таким же, как и все остальные пациенты после операции: спал. Когда я поставила ему капельницу и вышла из палаты, то мне показалось, что я его уже где-то видела. Я начала мучительно вспоминать, где мы могли пересекаться, но мне это так и не удалось. После кучи безуспешных попыток я приняла решение о скором побеге — еще месяц на снотворных, и лежать мне в Славиной больнице до конца своих дней.
В этот вечер я не стала принимать пищу и пить сок. Украдкой сплюнув в карман халата ложку яблочного пюре, которое спрятала за щекой под присмотром бдительного охранника, и изобразила, что засыпаю, мельком отметив, что пребывание в психбольнице явно повысило мои рефлексы к выживанию.
Я не была уверена, что в палате, в которой я спала, нет маленькой видеокамеры, поэтому, лежа на постели, старалась ровно дышать, искусно изображая сладкий сон. Внезапно в коридоре послышался какой-то шум, возня, но вставать с кровати я не спешила, помня о разбитой губе санитарки.
— Быстро, в реанимацию его, срочно! — командовал один.
— Какая реанимация, у него уже зрачки широкие… — Шепотом оправдывался другой.
— На аппарат, я сказал, ты помнишь кто это?! Мне его молодчики всю клинику по кирпичам разнесут, если узнают, что их босс умер после операции! — В голосе говорившего явно слышались истерические нотки.
— Слушаю, шеф, на аппарат, в реанимацию… — Мужской голос повторял как эхо слова руководителя клиники, это был его голос, в этом я не сомневалась.
И тут я вспомнила, откуда я знаю нового пациента. Я встретилась с ним только однажды, на пороге приемного покоя своей больницы. Это был криминальный авторитет, владелец сети казино, с четвертой группой крови, который поехал на операцию по пересадке почки.
«А почку пересадили от Серегина, наверное. У него тоже была четвертая группа. И срок предоперационной подготовки совпадает: десять — двенадцать дней. Именно столько времени заняла моя детективная эпопея.
Ну, если это он, теперь начнется, только держись!»
Мое тихое злорадство по поводу сложившейся и явно невеселой ситуации было вполне оправдано: враги наших врагов — наши друзья. Я и сама знала, и Денис мне рассказывал, что криминальные структуры никогда не прощают врачам смерти своих лидеров-авторитетов. Собственно поэтому криминальные личности и лечились в основном за границей — импортные врачи об этом не знали. Но этот криминальный авторитет оказался, к своему несчастью, патриотом. Ну а мне следовало из этой ситуации выжать все по-максимуму.
Утром я ощутила наступившие перемены — меня не выпустили из палаты. Дорогу мне преградил охранник, и вместо полотенца в руках у него был электрошокер. Я сделала вид, что испугалась, и ничего не понимаю, быстро легла на постель и закрылась с головой одеялом.
В отделении было тихо, я согрелась под одеялом, и заснула. Разбудили меня выстрелы.
* * *
Жизнь приучила Телохранителя не доверять никогда и никому. Свой жестокий первый урок он получил в Карабахе. Их десантная рота проверяла азербайджанское село. К ним вышли местные старейшины и, клянясь Аллахом, заверили, что их село мирное, ополченцев у них нет и, вообще, они за дружбу народов. Тогда, еще в разгар перестройки доживал свои последние дни Советский Союз, и еще не было горьких уроков будущих локальных войн,
