Князь Рысев 3 - Евгений Лисицин

грязи, но Майка была среди них. Да и Дельвиг — последний, кому следовало бы желать смерти в ходе террористического акта, так этот добродушный толстяк.

— Спят, — отозвалась старуха. Я отрицательно покачал головой, мне совсем другое было интересно знать.

— То, что сейчас здесь происходит, опасно! Вы так пеклись о Майе Тармаевой, когда мы пришли с ней к вам, чтобы получить ту треклятую бумажку, а теперь делаете вид, будто ничего не происходит, когда там столько народу. Каждый из них умеет… да хоть что-то умеет! Стрелять глазами, пердеть усами…

Старуха моих опасений не разделяла, лишь пожала плечами.

— И что, по-твоему, Случится, как только мы дадим благородным сударям с сударушкам свободу самим разбираться с этим? Может, тебе где-то за ту неделю, что ты провел в офицерском корпусе, и приснилось, что благородные роды — это такие друзья друзей, способные контактировать друг с дружкой не на уровне взаимных улыбок и остроумных шпилек, а в боевых порядках. Они обратят это место в развалины еще раньше, чем это сделают боевики. Кого-то охватит паника, кто-то решит погеройствовать — в твою же вот бестолковую голову заглянула такая мысль, верно? И знаешь: там, где у каждого к другому куча претензий, возникают подозрения, растут сомнения и буйным цветом распускаются удары в спину. Кто будет потом все это расследовать? И как?

У меня ответа на ее вопросы не было, оставалось только признавать правоту доводов.

— Я закрываю на многие из твоих шалостей глаза, Рысев. И потому, что ты мне нужен пока еще в стане живых, и потому, что мне интересно, каким образом ты напорешься на свою смерть. Как быстро приползешь ко мне на коленях — раньше или чуть позже остальных?

— О чем это она?

Алиска прищурилась, прижавшись к моей руке. Лисице не нравилась та прожарка, которой меня подвергала старуха, а стоять попросту в стороне ей надоело. Щуря желтые глаза, она рассматривала Егоровну, будто в желании высмотреть слабое место. Звериная натура заставляла ее держаться в стороне, предупреждая, что стоящая перед нами божий одуванчик может с улыбочкой переломать нам шеи еще до того, как мы сумеем это осознать.

Я чуть отстранил девчонку, а потом резко прижал ее к себе — словно желал показать каждому смотрящему в нашу сторону демону, что служка дома Тармаевых под моей защитой. Откуда-то из угла фыркнули — Биска все-таки в самом деле была здесь. Не стоило и гадать, что ее-то Егоровна привлечет к этому делу в первую очередь. Моя первая подопечная не спешила подойти ближе. Мне начинало казаться, что я понимаю, откуда на ее теле раз за разом появляются новые шрамы и царапины и почему она не столь охотно отзывается, когда мне очень нужна. Кто его ведает, в каких там еще заварушках ее заставляет участвовать старуха?

— Ни о чем, не обращай внимания. — Я шепнул прямо в треугольное, широко открытое для новых знаний лисье ухо. Алиска, кажется, обиделась, что ей недоговаривают чего-то важного. Ее взгляд как будто спрашивал — как же так? А как же врожденное лисье любопытство?

Я коснулся плеча девушки, огладил его, наткнулся на шелковую, чистую лисью шерсть. Удивился, но вида не подал — я видел Алиску без одежды не один раз и точно знал, где пробивается звериное. Этакими темпами-то она скоро мало чем от Ночки отличаться будет…

— После того что ты учинил в магазине игрушек, я начала подозревать, что ты попросту испытываешь мое терпение. Или проверяешь, где та самая красная линия, за которую опасно переходить. И, словно окно Овертона, каждый день ты спешишь вытворить нечто выходящее за рамки здравого смысла.

Я прикусил губу. Ну, думать, что нечто подобное останется без внимания Белых Свистков, а тем более инквизаториев было бы попросту глупо. У них вряд ли будут вопросы к Славе — по крайней мере, я еще не до конца понимал, как работает здесь политическая система. А на читальные залы, в которые собирался еще с самого первого дня, попросту не оставалось времени. Окружающий мир раз за разом форсировал события и, будто голодному псу, подкидывал одну странность за другой, с умилением наблюдая, как я иду к собственной гибели.

И не менее умиляясь, когда мне удавалось спастись в очередной раз.

Я покачал головой, гоня прочь из себя все остальные мысли. Возражение вилось во мне ужом, не давая покоя. Допустим, Егоровна права. Все, что здесь происходит, лежало документом на столе самого Императора, ожидая лишь росчерка пера. Согласились рискнуть — мне ли осуждать волю великих? Но вот чтобы заморская скрипачка сумела столь сильно погрузить в сон целую толпу? И никто не слышит звуков самого настоящего боя, предсмертных криков, лязга металла, грохота ружей?

Грешата, из тех, что торчали поближе к инквизаторше, вдруг засеменили, запрыгнули ей на плечо, зашептали на ухо. Старуха неприязненно скривилась, я же заскрежетал зубами. Забыл, что демоны неплохо так читают чужие мысли, а уж мои-то в особенности.

— Они не спят, Рысев, — начала отвечать Егоровна на так и не озвученный мной вопрос. — Скорее, попросту находятся в творческом трансе.

Тут уж настала очередь кривиться мне. При слове «транс» у меня возникали самые неприязненные чувства, связанные с одной крылатой экспериментаторшей.

— Их окружает купол, крадущий все лишние звуки. Ты же уже знаком с такими игрушками, не так ли? Тебе ли не знать?

Я кивнул, вспомнив, что первый раз такую шнягу в шкатулке притаскивал сам Кондратьич. Интересно, из каких запасников он вытащил тот артефакт? Во второй же раз Славя решила запеленать целый торговый центр — и мне казалось, что это предел. Сейчас же инквизатории показывали: все, что мне довелось видеть до этого, лишь жалкие, детские игрушки, а вот где самые передовые технологии, так это у них.

— Этак любой разбойник может этим вашим покрывалом закрыться и что угодно творить, — высказался я и развел руками.

— Уж тебе ли говорить, молодой человек. — Егоровна лишь махнула в мою сторону рукой, зажмурилась, будто довольная кошка.

Мир вокруг нас приходил в движение. Имперские гвардейцы заполонили собой проходы четвертого этажа. Медики в белых халатах с незнакомыми символами на одеждах спешили к телам, но раненых среди них не было. Алиска на кой-то миг ощутила себя не в своей тарелке. Рыжей лисице были не чужды приключения — уверен, она хвост готова была положить на плаху, лишь бы продолжить веселье. Но до того