О гномах и сиротке Марысе - Мария Юзефовна Конопницкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но сегодня Чудило-Мудрило был встревожен. Минуло утро, минул полдень, а Сладкоежки всё не было.
Выглянул учёный летописец из норы — нигде ни звука. Только над головой тихо шумел бор и сосны таинственно переговаривались, качая верхушками. Ниже, по дубам и букам, с ветки на ветку прыгали белки, а ещё ниже шептались папоротники, мхи и красная брусника. Тишина.
Стало вечереть, взошла луна, а лисы всё нет и нет.
Не на шутку обеспокоенный Чудило-Мудрило стянул плащ ремешком, надел колпак и решил отправиться на розыски пропавшей Сладкоежки. Не подозревая о разбойничьих проделках лисы, простодушный гном привязался к ней и считал её безупречно честным животным.
Только он набил трубочку, собираясь закурить на дорогу, как со стороны узкого хода послышались тяжёлые осторожные шаги. Кто-то шёл из деревни в больших подкованных сапогах.
Чудило-Мудрило удивился и, прислушиваясь, застыл на месте с трубкой во рту, с огнивом в одной руке и трутом — в другой.
Шаги всё приближались. Вот они уже у самого входа в нору.
Чудило-Мудрило отскочил в сторону и, приложив ухо к стенке, ясно услышал бас кузнеца, которого он недавно видел в дверях кузницы.
— Погоди, злодейка! — басил кузнец. — От баб ты ушла, а от меня не уйдёшь!..
Наступила тишина. Сердце у гнома отчаянно колотилось, но он стоял, приложив ухо к стене, и ждал, что будет.
Вдруг у него нестерпимо зачесалось в носу и он громко чихнул три раза подряд.
— Ага! Проняло! Уже зафыркала! — загудел кузнец. — Погоди, то ли ещё будет! Чего-чего, а этого добра я для тебя не пожалею!
И вслед за тем огромный клуб едкого дыма ворвался в нору и ударил гному прямо в нос. Летописец закашлялся и отпрянул назад.
А дым всё валил клубами — в норе не продохнуть. От едкого дыма у Чудилы-Мудрилы из глаз потекли слёзы. А кузнец всё приговаривал:
— Вот тебе за моих кур! За петухов! За индюшек! Получай! Получай!
И с каждым словом новый клуб дыма влетал в узкое отверстие, стелясь синей пеленой. В норе стало совсем темно.
Угоревший Чудило-Мудрило метался, ощупью ища другой выход — в лес; но голова у него кружилась, в глазах потемнело, и он беспомощно тыкался из угла в угол.
Холодный пот выступил у него на лбу, сердце колотилось всё сильней, нора завертелась перед глазами, а дым всё прибывал. Бедный летописец уже думал, что пришёл его последний час, как вдруг нащупал руками отверстие и чуть живой выскочил в лес. Пробежав несколько шагов, он без чувств упал в папоротник.
Было тихое утро, когда гном очнулся от глубокого обморока. В воздухе пахло гарью, но утренний ветерок относил её в сторону.
Чудило-Мудрило сел, с наслаждением вдыхая свежий воздух. Однако сознание с трудом возвращалось к нему. Голова была как свинцом налита и клонилась то вправо, то влево.
Когда же он наконец совсем пришёл в себя и взглянул туда, где была нора, то увидел на её месте лишь кучу закопчённого песку. Чудило-Мудрило вскочил и, объятый тревогой, со всех ног поспешил к пожарищу. Он вспомнил, что в норе остались перья — подарок лисы, чернильница из жёлудя, а самое главное — новая книга, которую он с таким трудом смастерил из берёзовой коры. Но напрасно разгребал он палкой песок до самого полудня: от перьев остались одни обгорелые ошмётки, от книги — почерневшие, скрюченные страницы, на которых ничего нельзя было прочесть, а чернильница бесследно пропала.
Бедный летописец, горестно покачивая головой, стоял над пожарищем, и две большие прозрачные слезы скатились по его закопчённому лицу. Все его надежды погибли!
Так вот какой удар его ожидал! Значит, хворый зверь и коварный предводитель татарских орд, уводящих в полон кур и петухов, — одно и то же лицо? Вот, значит, что это были за прогулки при луне! Он, Чудило-Мудрило, сам потворствовал преступлениям. Он пользовался гостеприимством кровожадной убийцы! И вот он наказан по заслугам за то, что так легкомысленно поверил обманщице.
Чудило-Мудрило стоял, погрузившись в невесёлые мысли. Из задумчивости его вывел шум крыльев и громкое карканье.
Он посмотрел вверх: у него над головой пролетела стая ворон и чёрной тучей опустилась на лесной опушке.
Чудило-Мудрило пошёл туда и в ужасе отпрянул: в лозняке лежал бездыханный труп Сладкоежки, а над ним кружило вороньё.
Постоял добрый гном, вздохнул и, нахлобучив колпак поглубже, пошёл куда глаза глядят.
II
Тяжёл и грустен был путь бедного летописца. Над лесом дул осенний ветер, срывал листья, швырял их наземь и с шумом гнал перед собой. Поля пожелтели, луга почернели, последний жаворонок давно умолк. Бледное, словно гаснущее солнце еле светило сквозь тучи, гонимые ветром. Журавли с криком улетали в тёплые края.
Совсем бы пропал Чудило-Мудрило от голода и холода, если бы не пастушата, которые жгли на жнивье костры и пекли картошку.
Завидит Чудило-Мудрило на опушке или в поле синюю струйку дыма да огонёк — и скорей туда. Присядет на хворост, попросит картошки. Пастушата охотно его кормили, а он, поев, рассказывал им всякие истории. Дети слушали разинув рты.
— Ого! — говорил он. — Со мной и не то ещё случалось. Раз, помню, был я адъютантом его величества, а королевское войско у одной бабы под
