Незримая паутина: ОГПУ - НКВД против белой эмиграции - Борис Прянишников

Втайне от Кутепова Фосс и Закржевский кропотливо трудились, превращая «Долг Родине» во «Внутреннюю линию», секретную организацию в лоне РОВСа. Генералы генерального штаба Шатилов и Абрамов давали советы и руководящие указания, мало-помалу вырабатывались инструкции и положения, направлявшие деятельность «Внутренней линии». Эта тайная организация окончательно сложилась в 1927 году, именно в том году, когда шумным саморазоблачением покончил с собою «Трест».

Софийский центр «Вн. линии» представил себя Кутепову как контрразведку РОВСа на Балканах. Впрочем, пользуясь своей близостью к советской границе, софийский центр отправлял своих эмиссаров в СССР через Румынию, о чем осведомлял Кутепова. В это время Закржевский был одним из курьеров, ездившим в Париж с докладами Кутепову. Тем самым «Вн. линия» вклинилась в боевую организацию Кутепова. Тем не менее при жизни Кутепова никакой организационной работой во Франции «Вн. линия» не занималась. По меньшей мере один ее чин, капитан Марковского артиллерийского дивизиона Виктор Александрович Ларионов, был участником основной группы боевой организации Кутепова. Как начальник тройки, бросившей бомбы в партийном клубе на Мойке в Ленинграде, он не оказался полностью на должной высоте, и Кутепов отстранил его от дальнейшего участия в боевой работе. Это решение Кутепова было известно только его ближайшим сотрудникам. И небольшая книга Ларионова «Боевая вылазка в СССР» вышла в свет в 1931 году, когда Кутепова уже не было в живых.

Никакого отношения к «Вн. линии» не имел и генерал Врангель. Вероятно, ничего не знал о ней и начальник контрразведки штаба Врангеля генерал Климович.

В 1926 году генерал Врангель расформировал свой штаб в Сремских Карловцах и перенес его работу в управление 1-го Отдела РОВСа, возглавлявшегося генералом И. А. Хольмсеном. Остатки государственных средств, вывезенных из Крыма, Врангель предназначил для обеспечения работы управлений РОВСа. Переехав из Югославии в Бельгию, бывший главнокомандующий русской армии и правитель Юга России поступил на службу горным инженером. Как председатель РОВСа он наезжал в Париж, встречался со старшими начальниками, совещался с ними и политическими деятелями эмиграции.

Боевой деятельности Кутепова он не сочувствовал, считал ее слишком рискованной и не приносившей искомых результатов. Отношения с Кутеповым у него были неприязненными.

В апреле 1928 года, в расцвете сил, Врангель скончался от скоротечной, возможно, искусственно привитой чахотки. Сошел со сцены популярный и авторитетный вождь белого воинства, на радость большевикам, к глубокой печали белых воинов и широких кругов эмиграции.

16 ноября 1929 года Кутепов назначил генерала Шатилова начальником частей и групп во Франции, с подчинением генералу Хольмсену. Близкие к Кутепову сотрудники были удивлены этим назначением. На их недоуменные вопросы Кутепов ответил: «Предпочитаю держать этого интригана около себя, чтобы наблюдать за ним и не давать ему действовать по собственному усмотрению».

«Внутренняя линия» во Франции

Летом 1929 года капитан Закржевский переехал во Францию. Месяц спустя после гибели Кутепова Закржевский получил письмо от Фосса из Софии, датированное 28 февраля 1930 года:

«Не откажите с получением сего явиться к П. Н. Ш., 19, рю дю Шемен вер, Аньер-Сен-Курбевуа, предъявить ему ваши документы и мое письмо, доложив ему обо всем. Лучше всего это сделать в один из вечеров после семи часов. О вашем свидании никому (понимаете) не должно быть известно. Ваша задача будет вам объяснена. Все будет зависеть от вашего умения молчать и ловкости в работе. О результате и ходе дела в дальнейшем в пределах возможного держите меня в курсе».

Тайное свидание Закржевского с Шатиловым состоялось. Задача была объяснена: тайнодействие в 1-м Отделе РОВСа, под руководством его начальника, генерала Шатилова, началось. В помощь Закржевскому Фосс прислал поручика Сергиевского артиллерийского училища Михаила Ивановича Селиверстова, выехавшего из Болгарии во Францию 19 ноября 1929 года. Встретившись в Париже, Закржевский и Селиверстов приступили к работе.

У Закржевского была удобная профессия. Еще будучи студентом Софийского Свободного университета, он играл на рояле в ночных кабачках. В Париже он организовал небольшой джаз-банд, с которым выступал на многочисленных русских балах и вечеринках. На балах он встречался со множеством эмигрантов из всех слоев русской колонии Парижа. Был частым гостем у четы Скоблиных, аккомпанировал Плевицкой. На квартире Закржевского на рю Дезекс время от времени устраивались небольшие собрания отнюдь не музыкального свойства. Бывала на этих собраниях Надежда Плевицкая.

В огромном стенном шкафе квартиры Закржевского хранилась картотека на множество эмигрантов. Учитывались антисоветские эмигранты, особое внимание уделялось всевозможным компрометирующим данным. По картотеке Закржевского можно было легко найти адрес любого Иванова или Попова со сведениями о его занятиях, принадлежности к той или иной политической или общественной организации — наряду с оценкой данной личности с точки зрения интересов «Вн. линии». В картотеке имелись сведения о русских эмигрантах, проживавших во Франции, Бельгии, Люксембурге и Германии. Своим «архивом», как Закржевский называл картотеку, он очень гордился, намекая на имеющиеся у него возможности шантажа.

Селиверстов устроился на службу в управление 1-го Отдела РОВСа. Он выполнял поручения Шатилова и был ему очень предан, исполнителен, дисциплинирован, как и подобало молодому образцовому офицеру.

Закржевский приступил к организационной работе, тщательно отбирая в аппарат «Вн. линии» дисциплинированных офицеров в разных городах Франции. Под псевдонимом «Дмитриев» Закржевский вел переписку с вербуемыми в организацию офицерами. Разъезжал он по Франции под прикрытием журналиста Валерия Михайловича Левитского, читавшего доклады о жизни и событиях в СССР. Лично удостоверившись в добротности неофитов «Вн. линии», Закржевский давал им на подпись обязательство хранить тайну о ее деятельности. Добрых восемнадцать месяцев трудился Закржевский, и к сентябрю 1932 года «Внутренняя линия» обзавелась разветвленной сетью своей агентуры.

Среди завербованных оказался капитан Дроздовского артиллерийского дивизиона Ростислав Петрович Рон-чевский. Проживал он в Лионе, принимая живое участие в деятельности большой местной группы РОВСа. Когда в отделении Союза Галлиполийцев возникли большие нелады и наметился раскол, вызванные действиями начальника местной группы генерала Н. И. Химича, было решено командировать Рончевского в Париж для доклада генералу Миллеру. После предварительного разговора с генералом Стоговым, Рончевский был принят Е. К. Миллером в присутствии Шатилова. Доклад Рончевского был предельно откровенным. Невзирая на присутствие Шатилова, Рончевский заявил, что именно генерал Шатилов потворствует Химичу и не способствует изживанию кризиса РОВСа в Лионе. Генерал Миллер принял нужные меры: Химич был отрешен от должности, на его место назначен был полковник Лютик, мир и порядок в группе были восстановлены.

По возвращении в Лион Рончевский неожиданно для себя получил от Закржевского предложение вступить в закрытую систему РОВСа. Отвечая Закржевскому, Рончевский выразил кое-какие сомнения. В самом деле, было странно, что такое серьезное предложение исходило от неизвестного ему офицера. Сомнения Рончевского были развеяны письмом на бланке начальника 1-го Отдела генерала Шатилова с его собственноручной подписью. Шатилов подтверждал предложение Закржевского. Под честное слово офицера Рончевского обязывали вернуть это письмо Закржевскому. Убедившись в высоком происхождении предложения, Рончевский вернул письмо и согласился работать в закрытом секторе РОВСа.

В конце сентября 1932 года в Париже состоялся 1-й съезд национальных группировок эмиграции. К немалому своему удивлению, Рончевский был командирован на съезд от Лионской группы РОВСа. Словно по мановению волшебной палочки доселе малоизвестный эмигрант был избран вице-председателем съезда. Присмотревшись к обстановке, Рончевский обнаружил, что вся организация съезда проводилась под эгидой тайнодействующих чинов, завербованных Закржевским. Хотя РОВС не был политической организацией в прямом значении этого понятия, тем не менее фактически он выступал как политическая сила, именно по воле Шатилова. Об истинной подоплеке этого начинания генерал Миллер осведомлен не был.

По окончании съезда 1 октября на квартире генерала Шатилова состоялось совещание, на которое были приглашены наиболее избранные участники съезда, в том числе и Рончевский. Шатилов прочитал доклад о целях и методах тайной организации. Среди присутствовавших был капитан В. А. Ларионов, произнесший соответствовавшее случаю прочувствованное слово.