Миллионер - Сергей Валяев

— Тому я свидетель, — вздыхаю. — Как бы по мне не пришлось траурную фугу Баха…

Мои стенания заставляют «охотника на людей» заявить следующие: я ему нравлюсь, как личность занятная, ситуация, которую мы имеем, наоборот — не нравится, следовательно, чтобы оказать мне помощь и выполнить заказ Маи Михайловны Крутоверцер…

— Крутоверцер-хр-р-р?!!!

На столике в бутылке стояла минеральная вода. В ожидание свежей медвежатины, я налил стакан этой полезной на минералы водицы и прихлебывал её мелкими глотками, слушая разглагольствования собеседника.

Так получилось, что, когда менхантер называл вышеназванное Ф.И.О., я вплескивал жидкие минералы в собственную пасть. Слово «крутоверцер» было произнесено весьма некстати, от потрясения я поперхнулся и… будто заглотил горлом «крутоверцерную» рыбу, которая, угодив туда, расправила красноперые плавники свои, з-з-зараза!

Мало того, задыхаясь от боли и нехватки воздуха, я смел рукой вертухайскую бутылку со стола. Сучий сосуд лопнул с револьверным треском, трахнувшись о брусовый угол стены.

Если бы я находился один, коллектив телохранителей меня бы пристрелил, не задумываясь. Уверен. Во всяком случае, по залу волной прошла подготовка к отражению нападения на нуворишей: бойцы, все как один, запустили руки под пиджаки свободного покрова от покойного Версаче, который, как известно, плохо кончил, в смысле, дал дуба по причине нетрадиционной своей любви к топ-моделям «голубого» рода.

Меня же выручила невозмутимость спутника: ни один лицевой мускул, как пишут романисты-материалисты, не дрогнул на его антично-мужественном лике.

Я же, как буффон на манеже, заливался водой и слезами, а также шаркал во все стороны соплями и желчью. Неприятное зрелище. Прежде всего, для тех, кто прибыл за тридевять земель освежить бежевую зайчатину, а в результате должен любоваться припадочным малым с изумрудным чесом на башке и такими же по цвету соплями. Как говорится, приятного аппетита, господа, от всей моей израненной души!

Более того, из-за рвотных конвульсий я потерял контроль над собой, и ТТ, заправленный под брючный пояс, вывалился на доски общепита и общий обзор.

Что там говорить, весело живем, товарищи и господа!

Как меня не пристрелили второй раз, не знаю. Должно быть, невозмутимое поведение менхантера вновь сыграло свою позитивную роль. Он изящно наклонился к полу и… оружие исчезло, как птица мира в рукаве у фокусника.

А ещё утверждает, что не иллюзионист, говорил я себе, находясь уже в туалетной комнате, последовав доброму совету г-на Стахова.

Вот кто вы такой, «охотник на людей», сообщающий такие сногсшибательные известия? Нет ответа, черт подери! Ни на какие вопросы нет никаких ответов. Как тогда жить?

Плескаясь в умывальнике, пытался привести себя в порядок и порассуждать на актуальную тему: Мая — Крутоверцер? Как это все понимать? Кто она настоящему Крутоверцеру Борису Владимировичу? Дочь, племянница, жена, сводная сестра?

Черт знает что?! Подобное случается только в надуманных поэтических сочинениях, но никак в нашей жизни прозаической. Хотя почему бы и нет? Как известно, до последнего времени власть поддерживала семейственность на всех уровнях. Девиз десятилетия: Семья — это наше все!

А, может, Мая просто однофамилица высокопоставленному чиновнику? Это простая мысль вызывает у меня ярость: Слава, к чертям собачьим однофамилица! Была бы Сидорова, Петрова, Кузнецова, Иванова — а так: Крутоверцер!

С ума сойти! Думать не думал, что с каждым шагом буду все больше и больше погружаться в топь непонимания происходящих событий? А ведь умненький — был?! Или — идиотом был всегда?

Интересно, сколько эта дьявольщина будет продолжаться? Пока не пущу последние пузыри?

Слава Богу, пока пузыри пускал, находясь в уютно-благоуханном клозете «Русской избы», что несколько утешало. Не все потеряно, господа, есть шанс выжить, оболтай! И на этом положительном утверждении глянул на себя в зеркало. Боже! Кто это? Что за рожа в маскировочных пятнах? Проклятая зеленка от воды потекла, обратив мое асимметричное от синяков лицо в нечто запредельное. Подозреваю, что леший на соседнем болотце выглядит куда краше, чем я.

Ну, не жизнь у тебя, Мукомольников — му`ка! И смех, и грех. Взяв кусок казенно-плодово-ягодного мыла, начинаю терзать щеки. И слышу, как в соседнем туалетном отсеке «Ж» стучат каблучки. Судя по пронзительным голосам, явились два пьяненьких принимательно-давательных агрегата. Пожурчав в кабинках, они, очевидно, начинают приводить себя в порядок и тоже перед зеркалом.

— Ой, мой зайчик, ну такой зайчик! Добрый, нежный, ласковый зайчик. Все для меня, все для меня!

— Ой, а мой зайчик! Я тут гоняла на Канарчики и открыточку оставила. Прелестная такая открыточка с зайчиком, таким беленьким, пушистым, как мой зайчик. И написала на ней: «Зайчик, я тебя люблю и уже скучаю!» Возвращаюсь с Канарчиков, а вместо открыточки бриллиантовое колечко тысяч так сто. Ну, разве не зайчик?!

Жаль, что под моей рукой не оказался ТТ, пристрелил еп`зайцелюбов без всяких сомнений. А так пришлось только рявкнуть:

— А я зайчиков тоже люблю, козлов! Рагу в собственном соку! Дур-р-ры ёп`!!! — и хрястнул дверью так, что все натуральные в округи косые дали деру от греха подальше.

Вернувшись за столик, обнаружил на нем запотевший графинчик с водочкой, овощную закуску в виде Пизанской башни и новую бутылку минеральной воды.

— Порядок? — глянул на меня Александр, стараясь скрыть свои истинные чувства.

— Бывает хуже, — буркнул я.

— Тогда за знакомство, — взялся за графин. — Я тоже грамм сто, а то, чувствую, нам без бутылки не разобраться.

В это время в зале появились на тоненьких ножках две любительницы «зайчиков» с таким дебильно-кукольными личиками, что Илюша Шепотинник по сравнению с ними излучался академиком АН России. «Зайчики» же этих костлявых е`сучек имели к отряду косых ровно такое отношение, как я к мексиканским кактусам. Хотя я был куда ближе, к колючим саркастическим братьям своим меньшим.

— Что случилось? — вопросил чуткий «охотник». — Водка горькая?

— Жизнь горькая, — и рассказал об анекдотичном казусе, случившемся в клозете.

— Ты все правильно сказал, — поднял рюмку Александр. — Всех этих «зайчиков» скоро освежат и сделают рагу.

— Правда? — не поверил я.

— За наше общее дело! — ушел от подробного ответа менхантер; и был прав: у нас своих проблем было выше всякой высокой крыши.

Мой язык развязался после третьей рюмки и после того, как господин Стахов поинтересовался моей странной реакцией на сообщение о том, что Мая Михайловна носит гордую графскую фамилию Крутоверцер?

— А она ему кто? — посмел задать этот неприятный для себя вопрос.

— Жена.

— Ж-ж-жена? — видимо, лицо мое приобрело такие черты летальной идиотии, что даже сдержанный и опытный менхантер рассмеялся в голос. Смейтесь-смейтесь, — обиженно сипел я. — А я, как чувствовал, что она ещё та-а-а…

— Кто?

— Змея-я-я-я!

— Почему же? — провоцировал на откровения «охотник». — Деловая женщина, жесткая женщина, если надо. Прагматичная женщина. Не живет иллюзиями…

— Вот-с! — вскрикнул я. — Позор! Вышла, женщина, замуж по расчету, это к бабке не ходи. Теперь все понятно, сладкая парочка нашла дурачков, чтобы им клепали миллионы. И миллионы! Вот им! — И сложил три пальца в известную фигуру. — Миллион шишей!

— Так, — задумался Александр, изучая мою фигу. — Что-то я чего-то ничего не понимаю? А ну-ка изложи свою правду жизни, Слава, — предложил.

— А что тут понимать-излагать? — нервничал. — Я к ней всей душой, а она…

— Слава, только факты, — проговорил менхантер. — Если хочешь, чтобы я тебе помог?

— Помог? Как же! Уплочено! — всхлипнул. — Они у меня миллион долларов жмут, власть иму-у-ущих. И друга детства хотят экслуа-а-атировать, паразиты!

— Давай суть, — поморщился г-н Стахов. — Меньше воплей, больше дела.

И я выдал на-гора всю свою подноготную, как горняк выдает антрацитовую добычу! Начал я с первого своего впечатления о том, что деньги — это зло, и закончил видением хохочущей рыжей девки с косой наперевес. А между первым и последним вспомнил: и хруст дверной щепы от удара дедовского топора у моего ангельского личика, и бесстрашные прыжки с ребристых крыш дальних поездов, и тушинских, упившихся друзей, провожающих меня в СА, и будни ещё советского пограничника в каракумских песках, где лучший друг — пес Алый и велюровые верблюды, и падение студента Мукомольникова в расщелину Алтая на глубину сто метров, и бесконечные любовные истории с девушками одноразового пользования, и свои бессмысленные трудовые профессии, когда я брил барана Fill`a Живой Легенды и стаскивал клиентов с потливых шлюшек в борделе, и о бредовой мечте слепить миллион долларов, и о первом дне на валютной бирже, и о весеннем ветре по имени Мая, и о женщине по имени Лидия, погибшей от болезни, и о её младшем брате Илюше — аутисте, способным каким-то чудом предугадывать движение валют…