Год в Касабланке - Тахир Шах

Постоянный приток гостей означал, что сторожам нужно было обеспечить всех прибывающих к ним питанием и ночлегом. Не сделать так означало навлечь на себя несмываемый позор. Не в последнюю очередь все это коснулось и меня.

Одно из неписаных правил арабского мира гласит, что работодатель должен заботиться о людях, работающих на него. Когда сторожам требовались деньги, они шли ко мне и без стеснения просили в долг. Я выдавал им в счет жалованья. Но поскольку теперь они должны были обеспечивать обильным питанием такое огромное количество родственников и друзей, финансовый крах для них был неизбежен.

Иногда я не видел сторожей целыми днями. Бедняги были так заняты своими семейными делами, что у них не оставалось времени на служебные обязанности. Периметр нашего оазиса стал неохраняемым. Опавшие листья не убирались, а немецкую овчарку забывали кормить. Я ничего не говорил, поскольку на своей шкуре испытал, что такое незваные гости.

И, представьте, проблема чудесным образом разрешилась сама. Однажды, великолепным солнечным утром в третью неделю января Хамза, Осман и Медведь зашли в комнату, которую я использовал как кабинет. Они заявили, что их прекрасные новые жилища привлекли постоянно усиливающийся поток нахлебников.

— Известность Дар Калифа распространяется все дальше и дальше, — сказал Медведь, показывая руками вдаль.

— Сначала приходили только наши близкие родственники, — вставил Хамза.

— Но теперь приходят те, кого мы едва знаем, — добавил Осман. — Наши жены очень недовольны: чтобы накормить гостей, они должны готовить и днем и ночью. Мы прислуживаем гостям и даже отдаем им свои постели.

— Поэтому, — заключил Хамза, — мы решили вернуться в бидонвиль.

— Мы жили там спокойно, — сказал Осман.

— Но у вас же нет домов. Их снесли.

Сторожа защелкали языками.

— Mishi mushkil, никаких проблем. Мы не живем во дворцах. Новые дома можно выстроить и за одну ночь.

На следующее утро я взглянул в сад с верхней террасы и увидел, что сторожа и все их нахлебники ушли. Представьте себе картину, когда бродячий цирк покидает город и оставляет вместо себя вакуум. Дар Калифа купался в редкой и приятной тишине. Мы с Рашаной завтракали на веранде, гадая вслух, уж не были ли предыдущие две недели сном.

В полдень я направился в бидонвиль посмотреть на новые жилища сторожей. Они возвели три низких квадратных дома на участке, значительно удаленном от того места, где бульдозеры начали расчищать территорию. Дома были построены из старых кирпичей, дверей и черепицы, принесенных из кучи строительных отходов в Дар Калифа. Сияющий Осман стоял рядом со своим новым домом.

— После того, как ваши родственники уехали, стало очень тихо.

— Нужно благодарить Аллаха, — ответил он. — Ибо жизнь скромная есть воистину благодать.

Прошло два или три дня. Однажды вечером кто-то постучал кулаком в ворота. Я открыл их. Передо мной в ленивой позе стоял Камаль; по лицу его тек пот, глаза были красными. Я испугался, что он пьян.

— У меня новость.

— Плохая?

— Нет, нет! Лучше и быть не может.

— Что такое?

Камаль поцеловал кончики пальцев на своей правой руке.

— Земельный кадастр. Вы помните, пропали документы на дом?

— Да.

— Ну, я узнал, что одному из служащих приказали спрятать или уничтожить папку. Но он ушел на пенсию. Поэтому я начал его искать. Я знал только его фамилию и приблизительно место, где он живет. Я потратил на поиски целых четыре последних дня.

— Ты нашел его?

— Подождите, я вам все расскажу. — Камаль вытер лицо полой рубашки. — В конце концов я отыскал его дом, но бывшего сотрудника кадастра не застал. Дома была его дочь. Я принес с собой немного муки, сахара и масла в подарок. Это старинный марокканский обычай, он означает, что ты пришел с миром. Прошлым вечером этот клерк позвонил мне. Мы встретились, и я попросил его рассказать все, что он знает о Дар Калифа. Как только он услышал это название, у него загорелись глаза.

— Так папка сохранилась или нет?

— Не забегайте вперед, — сказал Камаль. — Сегодня там была забастовка. Служащие земельного кадастра требовали прибавки к жалованью. И этот человек повел меня туда. Он был сердит, поскольку его раньше времени отправили на пенсию, поэтому когда он увольнялся, то прихватил с собой связку ключей. Он открыл запасной вход, и мы прошли внутрь. Он провел меня в подвал, в котором хранятся все документы. Они стоят там — ряды за рядами — по папке на каждое здание Касабланки. Клерк закрыл глаза. Потом прошел семь шагов вправо и два шага влево. Остановился, открыл глаза и вынул небольшой латунный ключ. Перед ним был закрытый стальной ящик. Он вставил ключ в замок и повернул его.

— И что было внутри?

— Документы на Дар Калиф! — воскликнул Камаль. — Та самая пропавшая папка!

Глава 13

Камень из рук друга подобен яблоку.

Восторг по поводу того, что утерянные документы на дом нашлись, был бурным, но непродолжительным. Ибо тут же возникло очередное осложнение, да такое, что даже обычно невозмутимый Камаль сказал, что оно может уничтожить меня полностью.

— Необходимо получить право на проживание, — сказал он. — Без местных документов вы — открытая мишень.

— И какой выход?

Камаль стукнул костяшками пальцев друг о друга раз, потом другой и изрек:

— Женитьба.

— Но я уже женат.

— Вы не понимаете, — сказал он, подмигивая.

— Так объясни.

Камаль стукнул кулак о кулак в третий раз, но теперь гораздо громче.

— Вам нужно завести себе вторую жену.

В полдень кто-то громко постучал в ворота. Это была мадам Нафиза, супруга гангстера. Она курила сигару с обрезанными с обеих сторон концами и теребила длинную, скроенную на французский манер меховую накидку из лисьих шкур. Когда она шла, лисьи хвосты тянулись за ней, а пара миниатюрных лисьих головок с оскаленными зубами были пришиты на плечи как эполеты.

Жена гангстера пыхнула на меня дымом сигары.

— Трущоб скоро не будет, — сказала она. — Их снесут.

— А куда денутся люди?

— На другую помойку.

— Но у них нет денег.

— А кому до этого дело?

Мне стало интересно, к чему она клонит.

Мадам Нафиза стряхнула воображаемую пылинку с лисьей мордочки на своем плече.

— Как только всю эту шваль выгонят отсюда, земля здесь подорожает, очень подорожает. Вы сможете ее продать и здорово разбогатеете.

— Но мы не хотим ничего продавать. Нам здесь очень хорошо живется.