Хромая дама: Нерассказанная история женщины – тайного агента периода Второй мировой войны - Соня Пернелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава седьмая
Жестокие горы
После прошедшей волны арестов, в особенности после задержания Рейка, Константена и Олива, в Вирджинии произошли резкие перемены. Хотя она и не знала о проникновении абвера в сеть, ей пришлось в конце концов признать, что у нее не осталось другого выхода, кроме как покинуть страну до того, как немцы захватят свободную зону. 21 сентября она попросила Лондон организовать для нее билет на рейс «Клипера» из Лиссабона, чтобы она могла подать заявление на получение необходимых виз и «при необходимости смотать удочки». «Думаю, мое время пришло, – с сожалением сообщила она. – Мой адрес есть у Виши. И хотя им неизвестно мое имя, догадаться будет нетрудно». Питер Черчилль также понимал, что теперь Вирджиния была на виду. «Город словно освещается яркими прожекторами, – предупреждал он Лондон, – и свет этих прожекторов ярко-красный. Вообще-то, определенно пошла „жара“». Вирджиния хотела открыто уволиться с должности корреспондента «Нью-Йорк пост», опасаясь, что беспричинный отъезд создаст проблемы для тех, кто оставался в городе. Также, чтобы помочь преемникам, она начала передавать свое оборудование, вроде официальных печатей для изготовления фальшивых документов, бывшему парикмахеру из Мэйфера под кодовым именем Николас. Она не считала его выдающимся агентом, но теперь ей ничего не оставалось, кроме как доверить ему эти драгоценные предметы.
Однако Вирджиния предупредила Лондон, что больше не может укрывать Селестена. «Мне с сожалением приходится констатировать, что теперь мне придется его отпустить, так как за мной или по меньшей мере за моим домом может вестись слежка, – сообщила она Лондону. – Но я надеюсь, что он быстро найдет жилье». И на этот раз она не собиралась предпринимать еще одну попытку спасения Олива. «Из-за вышеизложенного я боюсь, что я не смогу сделать многого», – писала она, а затем едко намекнула, что кто-то другой мог бы взять на себя хотя бы часть «дел по организации побегов». «Я действительно думаю, что там на побережье они могли бы сами заниматься своими делами». И все же Вирджиния, не изменив себе, недолго оставалась в стороне. Несмотря на очевидную опасность, Черчилль убедил ее, что она – последний шанс Олива. Неделю спустя он с ликованием сообщал в Лондон, что у него есть «новые надежды» в отношении многострадального коллеги теперь, когда Вирджиния «проходит через больничную рутину»[221]. На случай неудачи она также начала переговоры через посредника (дружественного полковника французской армии, которого она разрабатывала) с комендантом тюрьмы Монлюк о размере взятки, необходимой для освобождения Олива. Она никогда не могла устоять перед желанием помочь другим – несмотря на все угрожающие ей опасности, – поэтому передала в Лондон, чтобы они снова отложили ее отъезд. Не зная, разумеется, что абвер прислушивается практически к каждому ее слову.
Жермен Герен сдала Вирджинии квартиру на улице Гарибальди с начала октября, так как на площади Олье днем и ночью к ней приходили «удивительные персонажи»[222] с просьбами отправить их в Англию. Новый дом Вирджинии был более труднодоступным, не в последнюю очередь потому, что находился на шестом этаже, а лифт был сломан. С ее Катбертом подниматься было трудно, но эта недоступность помогла сократить количество посетителей. Более того, консьержка была преданным членом Сопротивления и присматривала за ней. Очевидно, Вирджиния считала, что переезд поможет ей выиграть время. «Я могу отложить свой отъезд, если не смогу освободить [заключенных] раньше, или если ситуация уладится и я смогу быть полезной», – сообщала она в Лондон. Она даже нашла время предоставить отчеты о расходах, отправив Бейкер-стрит свои чеки начиная с 1 августа. «Но поскольку я не очень хорошо веду счета, записи могут показаться немного странными. Однако я уверена, что вы сможете в них разобраться»[223].
С помощью Вирджинии Селестен нашел новое убежище на чердаках замка Юрлеван XVI века к югу от Лиона, в Фейзене. Теперь, когда Зефф отошел от дел, чтобы поправить здоровье, работы было очень много. К утру 24 октября он просидел за радиопередатчиком сорок восемь часов почти без перерыва, в основном организуя парашютные заброски оружия и взрывчатки. Внезапно отключилось электричество – это был согласованный сигнал об опасности от владельцев замка месье и мадам Журдан. Селестен бросился к окну и увидел, что здание уже окружено кольцом черных «Ситроенов». Бежать было поздно. Он и его помощник попытались спрятать радио и документы через лифтовую шахту в подвале, но, несмотря на их отчаянные усилия, убрать все из зоны видимости не хватило времени. Гестаповцы в штатском взбежали по лестнице и ворвались в помещение со взведенными ружьями. Селестен был одним из первых, но далеко не последним радистом, взятым в ходе операции «Донар».
Гестапо выехали, как только смогли установить источник сигналов, принятых фургоном-детектором. Они изъяли у Селестена радиопередатчик и документы, надели на него наручники и отвезли в Лион для допроса. К его ужасу, гестаповцы обнаружили в его кармане то, за чем охотились. Это было старое расшифрованное сообщение от Готье, в котором содержалась очевидная подсказка о его настоящем имени – Филипп де Вомекур. В нем также был указан фактический адрес его помощника в Лионе по имени Дж. М. Арон, одного из руководителей высшего звена в «Ситроене» и одного из самых яростных критиков того, что он называл системой безопасности Вирджинии в стиле «няньки». Хуже всего то, что в этом сообщении Мари
