Оранжевое лето - Яник Городецкий

— Замечательно. Ты рисуй, рисуй, — одобрил Дэм. Но я понял, что эту нелепость нужно стереть немедленно.

— Плохо, — сказал я. — Я говорил, что ничего не выйдет.

— Да что плохо-то?

— Ну не так надо было. Я хотел не то нарисовать, не как у себя, а возле входа…

— Да мы узнали, — кивнула Лин. — Ты рисуй… Мы тебя смущаем? Ты так увлеченно рисовал, что мы подумали, мы тебе не мешаем.

— Вы мне не мешаете, — поспешно сказал я и покраснел.

— Вот что… Гардиану уже пора прогуляться. Мы пойдем с Эваном погуляем, ладно? — сказал Дэм. Гардиан уже знал знакомое слово "погуляем", и обрадовано замахал хвостом. Он, весело цокая своими маленькими коготками, побежал к двери.

— Мячик возьмем, — Эван нашел в своей комнате небольшой полосатый мяч. — Будем учить Гардиана его приносить…

— Осторожно, — предостерег я. — Дэм… Не боишься? Может, не стоит?

— Не стоит что? Да брось, Итан. Сейчас же день, а не ночь. Никто не подойдет.

— Гуляйте тогда недалеко.

— Мы к реке пойдем.

— Может, мне с ними пойти? — предложила девушка, когда Эван и Дэм выскочили из дома, кидаясь мячом друг в друга и смеясь. Я уныло осмотрел стену.

— Скучно тут сидеть, — кивнул я. — Если хочешь, иди, конечно.

— Совсем не скучно. Просто я думаю — вдруг тебе лучше побыть одному?

— Нет, — я покачал головой и поправил взмокшую челку. — Лучше останься. Надо, наверное, стереть это и начать заново.

— А что тебе не нравится?

— Ну что… Где я тут буду рисовать Эвана?

— Как это где? На дереве, вот тут.

— Нет. Это очень далеко. Плохо получится.

— Ну так нарисуй еще одно дерево, поближе.

— Его там нет…

— Ты что, рисуешь все как есть? Это же совсем не важно. Нарисуй еще дерево, правда. Вот здесь, с краю оно будет кстати.

— С краю будет плохо. Тут будет пусто…

— Зачем пусто? Нарисуй Дэма. Ему тоже будет очень приятно. Нарисуй меня, — Лин предложила это и улыбнулась. — У тебя получится. И себя тоже.

— Ну уж, — буркнул я. — Только меня там не хватает.

— Именно тебя там и не хватает, — серьезно кивнула Лин.

— Ну что ты говоришь? Это же как фотография.

— Не сможешь?

— Смогу, просто ни к чему.

— Как это ни к чему? И Гардиана не забудь, чтобы мы были все вместе. Ну пожалуйста, великий гений карандашей и красок, сделай так.

Я вздохнул. Великий гений карандашей и красок?

— Ну ладно… Да только какой я гений. Лин, а сколько стоит велосипед?

— Какой велосипед?

— Тот, который хочет Эван. Я не знаю точно, какой.

— По-моему, две с половиной тысячи. Зачем тебе это?

— А почему бы не подарить ему велик?

— Мне его еще в школу собирать. Нужно будет купить ему костюмчик, обувь. Портфель… Да сколько всего. Если он правда хочет туда идти в этом году, то на велосипед просто не хватит. Ты же сам сказал, что должен что-то есть. Вот и мы тоже. И потом… Он сам выбрал школу. Я так и сказала ему — что он уже взрослый и должен сам решить.

— Но две с половиной тысячи не так много. У меня вот есть пока семьсот таиров, — я открыл фломастер и взялся за дерево, которого на самом деле в парке никогда не было и которое мы с Лин только что выдумали. — Будет больше. Думаю, что ко дню его рождения будут и две с половиной, если только я их не потрачу и не потеряю. Со мной такое часто бывало, я ужасно рассеянный… и вообще транжира. Представляешь, как он обрадуется.

— О чем ты вообще говоришь, Кристиан? Купи ему сразу компьютер. Ты же сам ничего толком не ешь и хочешь купить Эвану, совершенно, можно сказать, неизвестному Эвану велосипед! Ты шутишь?

— Отнюдь, — веско сказал я. — А много ли мне надо? Я вообще мало ем. Сегодня просто слишком большой был соблазн. Я очень люблю борщ, — я растянулся в улыбке и порадовался, что стою лицом к стене, — а особенно когда он такой вкусный. А вообще-то я могу есть и через день. Правда, могу. Мне часто приходилось не есть и по нескольку дней, и ничего. Да и я вообще не к тому, мне эти деньги в принципе не нужны, а зато какая радость Эвану? Сегодня я опять туда пойду, сегодня тоже товарный поезд.

— Никуда ты сегодня не пойдешь. Тебе нельзя носить пока тяжести, у тебя же рука ранена. Тебе совсем не жалко себя?

— А почему мне должно быть себя жалко? Лин, ты покажи мне этот велосипед. Прикинь, какой будет сюрприз? И почему ты сказала — неизвестному Эвану? Он вполне известный. Его зовут Эван Леман, и я отлично его знаю…

— Ты сумасшедший. Прикинь, какой будет сюрприз, если тебе отрежут руку? А это не исключено, Итан. Она не будет затягиваться, начнется раздражение и…

— Да ничего не начнется! Меня мало били, думаешь? И никаких заражений не было. Как на собаке! — я усмехнулся. — Я не пойму, что я такого страшного предложил? Почему ты так не хочешь сделать сыну приятно?

— Я очень хочу сделать ему приятно. Но пока у меня нет возможности. Когда она будет, у него будет и велосипед. Он уже отлично это понимает. Не маленький.

— Опять эти взрослые заморочки, сказал бы Дэм. Брось, Лин. Ну почему нет?

— Я так не умею. Не могу.

— Почему? — допытывался я. Я подумал, что это очень похоже на тот день, когда Дэм уговаривал меня жить некоторое время у него дома. Но ведь я же смог, хоть и считал это дикостью. — Понимаешь, если велосипед куплю я один, это будет какая-нибудь дрянь. Я же не знаю, что он точно хочет. Вот ты мне покажешь…

— Непременно. Итан, может быть, у него еще и будет велосипед. Аарон должен непременно приехать на его день рождения. А он любит его безумно и готов подарить ему все на свете. Я не знаю, что он хочет ему подарить. Может, у них вообще давний уговор. У них вечно какие-то секреты.

Я услышал об Аароне и решил, что теперь точно куплю Эвану велосипед, чего бы мне это ни стоило. Сам куплю, без чьей-либо помощи. Возьму Эвана и попрошу показать, какой велосипед ему надо. И куплю. Пускай мне хоть откромсают эту руку. Вот хоть завтра! Возьму денег у Шона… или у Дэма. Неважно, все равно отдавать потом.

Почему-то было ужасно обидно думать, что Аарон может купить Эвану велосипед, а я — нет. Я резко провел фломастером линию. Это был ствол дерева, и я никак не мог сделать его красивым. А сейчас со злости получилось ровно и четко, так, как надо.

Надоело. Почему в мою личную жизнь лезет какой-то Аарон, которого я даже в глаза не видал? Придется ему уступить мне на этот раз.

Я тут же мысленно представил себе Аарона. Я любил представлять его хромым, небритым и сгорбленным, с круглыми толстенными очками. Хотя все было совершенно не так, мне обычно становилось легче.

На черта нужен этим троим счастливым людям я?

Подумав об Аароне, я вспомнил еще одного несимпатичного мне человечка — Сета Хэвишэма. Скейтер, подумаешь… Да у нас в интернате…

— Ты меня слышишь? — Лин отвлекла меня от тех издевательств, которые коснулись Аарона и Сета в моем воображении. — Я говорю, не вздумай. Ладно? Никаких велосипедов.

— Ладно, — кивнул я. — Никаких велосипедов.

К позднему вечеру, когда Эван, Дэм и Гардиан уже вернулись с прогулки, я уже успел набросать их на стене. Эван сидел на крепкой ветке, свесив ноги и обхватив ствол, а Дэмиэн — под деревом, положив на колени альбом и о чем-то крепко задумавшись. Во рту у него был длинный желтый одуванчик, а в руке — сточенный карандаш. Гардиан очень внимательно смотрел Дэму в альбом. Вышло будто по-настоящему, только пока вообще без цвета.

— А я что буду делать? — спросила Лин. Я пожал плечами. Я рисовал мальчишек и не задумывался о дальнейшем. Я вообще ни о чем не думал, пока рисовал. Это было немножко странно, обычно я успевал подумать о миллионе вещей, а сейчас просто не хотелось ни о чем думать. Я понял вдруг, как сильно я люблю рисовать. Как это здорово, когда из-под руки появляется длинная тонкая линия. И еще линия. И так постепенно эти линии складываются в человеческую фигурку. Так на стене появились Эван и Дэм, а потом и Гардиан.

— Ух ты! — восхитился Эван. — Ни фига себе! Это я! Дэм, а вот это ты…

— А что у тебя на голове? — прищурилась Лин. — Что это за шапка?

— Это кепка! Видишь, тут буквы. Это по-английски "Э", а это "Л". Это я. Здорово?

— Здорово, — кивнула Лин, но Эван по ее настроению понял, что это не совсем здорово. — Это тебе Дэм купил?

— Это я сам себе купил. Ты мне денег давала на пиццерию, помнишь?

— Нет.

— Как это нет? Ну вчера же. Утром.

— И что? Она стоит сто таиров?

— Даже пятьдесят, — успокоил ее Дэм. — Ее нам пацанчик продал один.

— Мам, а ты тоже тут будешь? На стене?

— А как же, — сказал я, опередив Лин. — Но не сегодня. Сегодня я раскрашу вас. А может, и нет. Не успею, — сказал я, посмотрев на часы. — Уже поздно, я скоро пойду домой, а вы будете отдыхать.

— А чего отдыхать? Итан, раскрась сегодня… А ты тоже себя нарисуешь?