По ту сторону небес - Карен Робардс

— Что скажу? — изумился Мэт.

— Дескать то, что произошло между нами, было «естественно». — В ее голосе слышалось непередаваемое отвращение.

— Но ведь так оно и было!

— Нет, не так! Это было постыдно, гадко и…

— Кэролайн, прекрати сейчас же!

Резкость его тона заставила ее замолчать как раз в тот момент, когда Мэт начал опасаться, что она впадет в истерику. Кэролайн снова дернула руку, безуспешно пытаясь высвободиться. В ответ он еще крепче сжал пальцы и, к своему ужасу, увидел, как она поморщилась от боли. Мэт мгновенно ослабил хватку, впрочем не до такой степени, чтобы Кэролайн могла выскользнуть. Ведь он же не собирается делать ей больно, хотя легко мог бы. Запястье девушки было таким тонким, что, когда он обхватывал его пальцами, оставалось еще несколько сантиметров запаса.

Мэту пришло в голову, что для своего роста Кэролайн имела очень хрупкое и нежное телосложение. Даже кожа ее запястья была мягкой и шелковистой.

Волна желания вновь захлестнула его, и от неожиданности Мэт едва не выпустил ее руку. Но он заскрежетал зубами, зажмурил глаза и выстоял. Коль скоро им двоим суждено жить в мире, то необходимо выяснить этот вопрос раз и навсегда. Он знал: если он отпустит ее, она непременно убежит.

Мэт старался не обращать внимания на свои ощущения и попытался воздействовать на Кэролайн разумными доводами.

— Что конкретно произошло между нами сегодня утром? Ничего особенного. Просто ты обнаружила, что я абсолютно нормальный мужчина, а сама не настолько чураешься мужчин, как считала раньше.

— Я не чураюсь мужчин! Я ненавижу мужчин — и особенно тебя! — Она снова дернула руку.

— Будь любезна, стой спокойно и слушай!

Доведенный буквально до белого каления ее неспособностью рассуждать здраво, Мэт непроизвольно сжал пальцы вокруг ее запястья с такой силой, что Кэролайн вскрикнула от боли. Злясь на самого себя, он разжал руку. Девушка незамедлительно отскочила в сторону, за пределы его досягаемости.

— Прости. Я не хотел тебе сделать больно. — Если в голосе Мэта слышалась злость, то это, скорее, была злость на самого себя.

— Все мужчины одинаковы! Отвратительные насильники, звери!

— Это вышло случайно!

— Чтоб ты пропал! Чтоб твоя нога отвалилась! Чтоб ты никогда больше не мог ходить! — почти истерично вопила она.

Мэт понял, что вместо примирения его попытка заставить Кэролайн посмотреть на вещи здраво лишь подлила масла в огонь. Ему следовало держать рот на замке и просто позволить ее гневу остыть. Но, разумеется, как и всякая мудрость, это понимание пришло слишком поздно, и уже ничего нельзя было исправить.

— Кэролайн! Кэролайн, послушай! Я…

— Чтобы ты умер с голоду! — завершила она свою тираду и, взмахнув шершавой юбкой, резко развернулась и выбежала из комнаты.

— Сейчас же вернись назад! — взревел Мэт, одновременно разозленный и напуганный выражением ее лица.

Но Кэролайн, конечно, не вернулась. Ему оставалось только кипеть в одиночестве от злости до самого вечера, вдыхая дразнящий аромат тушеной оленины, которой он не мог насладиться.

23

— Добрый день миссис Везерби![8] Надеюсь, мы не очень вам помешали?

Кэролайн, стоя на коленях, яростно терла песком безнадежно почерневшие камни очага, пытаясь вернуть им первозданную чистоту. Накануне было воскресенье, священный день отдохновения, когда, как ей объяснили, запрещена любая работа, за исключением самой необходимой. В результате Кэролайн пришлось наверстывать упущенное, и она трудилась за двоих. Этот вежливый голос так испугал ее, что от неожиданности девушка толкнула стоявшее рядом ведро. Грязная вода выплеснулась на юбку и на пол. Ущерб, конечно, был невелик. Юбка и без того уже изрядно испачкалась при уборке, а за пол она собиралась взяться сразу, как только закончит драить камни.

— О, я, кажется, вас напугала. Мне так неловко!

Кэролайн обернулась к входной двери и увидела жену Джеймса Мэри. Она стояла в проеме между гостиной, где находился выход на улицу, и кухней. На руках у нее сидела гукающая от удовольствия малышка, а позади стояли две женщины такого же возраста, что и Мэри, но более стройные. Обе держали в руках покрытые чистыми полотенцами блюда.

— Нисколько. Проходите, прошу вас.

Кэролайн поднялась на ноги и принялась отряхивать промокшую юбку, чуть напряженно улыбаясь гостям. К Мэри она испытала мгновенную симпатию еще в день визита пастора, когда невестка Мэта, проявив незаурядный такт, не только избавила их дом от отца Миллера и мистера Вильямса, но и вела себя по отношению к Кэролайн с подобающей вежливостью и приличием. Но, хотя улыбка Мэри источала дружелюбие, а ее ребенок был само очарование, лица женщин, стоявших у нее за спиной, выглядели довольно натянутыми.

— Это Ханна Форрестер, а это ее сестра Пейшенс Смит, — представила их Мэри. — А это, — она слегка подбросила малышку, — Хоуп.

— Здравствуй, Хоуп.

Счастливая невинная мордашка с широко раскрытыми от удовольствия глазами пробила брешь в барьере, который Кэролайн тщательно воздвигала, имея дело с незнакомыми ей людьми, и она улыбнулась девчушке. В отношении двух женщин ее реакция была более сдержанной. Как и у Мэри, их одежда отличалась пуританской строгостью и практичностью. Старшая из сестер, Ханна, была очень недурна собой, с гладкой бледной кожей, незатейливо уложенными темно-русыми волосами и карими глазами, казавшимися сейчас чуть зеленоватыми благодаря цвету платья. Пейшенс во многом походила на сестру, однако черты ее лица не отличались такой тонкостью, а глаза были голубого цвета. В отличие от Ханны, с жадным любопытством разглядывавшей каждую деталь лица и фигуры Кэролайн, Пейшенс производила впечатление застенчивой девушки. Кэролайн она сразу же понравилась больше, чем ее сестра.

— Добрый день, миссис Форрестер, миссис Смит.

— Вдова Форрестер, — поправила ее Ханна. — К сожалению, мой муж умер. Добрый день, миссис Везерби.

— Они принесли Мэту яблочный пирог, — сообщила Мэри.

— На самом деле, не один пирог, а два, — улыбнулась Пейшенс. — С этими голодными мужчинами на одном пироге далеко не уедешь, не так ли?

— А яблочный — любимый пирог мистера Мэтисона, — Ханна заявила это с видом женщины, хорошо знающей, о чем говорит.

— Как мило. — Кэролайн никакими силами не удавалось скрыть звучавшую в голосе холодность. — Не хотите ли поставить их на стол? Я уверена, мужчинам они очень понравятся.

Гостьи поставили угощение на стол. Кэролайн пришлось признать, что пироги источали довольно приятный аромат.

— Думаю, раз уж мы пришли, заскочу-ка я наверх поздороваться с мистером Мэтисоном. — Ханна широко улыбнулась остальным.