Всемирная история искусств - Гнедич Петр Петрович

Арабские писатели рассказывают нам об удивительной постройке, которая, к сожалению, не дошла до нас, — о царском дворце Азоакра. Он представлял собой бесконечное количество зданий для жительства халифа и его двора, окруженных садами, украшенных колоннами, свезенными со всего света, даже из Византии и Рима. Колонн этих было до 4 312; полы были в тон выложены мозаикой, потолки раззолочены, двери сделаны из слоновой кости, черного дерева и посеребренной бронзы. Тут уже встречаются изображения фигур как человеческих, так и звериных, которые были созданы даже в самой Кордове и служили украшениями фонтанов. В одной из зал стояла статуя, изображавшая любимую невольницу халифа, и сама зала называлась ее именем.

Когда с XI века начал слабеть Кордовский халифат, на месте его стали появляться независимые княжества; децентрализация власти, конечно, повлияла на то средоточие искусства, которое всегда является при монархическом правлении. Толедо и Севилья хранят чудесные архитектурные образцы этой эпохи. Особенно интересна большая городская севильская мечеть, построенная в 1195 году, сохранившаяся до сих пор как часть нынешнего собора; в Севилье же находится «Жиральда» — четырехугольная башня, основанная в том же году; она сохранилась совершенно, кроме самого верха, пострадавшего от землетрясения. Утончения кверху башня не имеет, что придает ей замечательную энергию. Здесь господствует тот декоративный прием, при котором дают широкие поля архитектонических масс и предоставляют сплошь их покрывать орнаментами. Внутри башни устроена лестница, по которой можно въезжать до самого верха на коне. Севильский замок Алькасар, тоже кое-где уцелевший, занимает место предтечи знаменитой Альгамбры. Здесь некоторые залы (например, зала Посланников и зала Дон Педро) замечательны исключительной прелестью и неудержимым блеском фантастического творчества.

Весь блеск мавританской жизни последнего периода мавританского владычества в Испании сосредоточивался в Гренаде, и высшей точкой, последним словом их искусства был дворец гренадской цитадели — Альгамбра. Часть этого дворца разрушена, часть дошла до нас, именно та часть, которая была жилыми покоями царя. Это обычная мавританская постройка «в туземном смысле», как выражается Куглер. Тенистые галереи открывают входы в прохладные помещения, где бьющие вверх фонтаны и журчащие каскады придают жизнь и свежесть покоям. Центром сооружения был двор Альберки, с обширным водоемом посередине; с этого двора вступали в великолепную залу, приемную, посольскую комнату, занимавшую всю внутренность крепостной башни. С другой стороны двора был целый ряд помещений с так называемым львиным двором посередине. Центр последнего занят садиком с огромным фонтаном, поддерживаемым 12 львами, из пасти которых течет вода. Вокруг расположены залы двух сестер, зала раджей, зала суда и баня. Весь архитектурный стиль служит для воспроизведения орнамента. В самом низу стены опоясаны фаянсом, выше изукрашены ковровыми узорами, чрезвычайно разнообразными, но в то же время очень симметричными. Своды покрыты огромными ячейками, мотив которых заимствован от сталактитов[38]. Колонны стройны и тонки, форма арок может быть уподоблена нарядно вырезанной ковровой бахроме. Определенный ритмический закон проходит весьма ясно через общий эффект и выдерживает общее настроение. Игривости арок соответствует капитель, представляющая вид только что распустившейся цветочной чашечки, несколько расчлененной от давления сверху. Колонны удивительно тонки, но свободно несут на себе весь верхний груз. Базы не вполне удовлетворительны, иногда их нет вовсе. Фризы по стенам, притолоки у стен, окна, арки и пространство над капителями наполнены надписями и текстами прописными арабскими буквами. В орнаменте порой, что мы уже заметили, сильно проскальзывает византийское влияние. Обычный константинопольский мотив украшений в виде стебля и листьев воспроизводится сначала с незначительными изменениями, но затем листья начинают терять свой характер, лепка исчезает — остается один абрис листов, но рисунок становится более упругим, один завиток красиво цепляет другой, сливаясь в целую сеть, заслоняет и самый контур листьев и образует уже прямо восточный мотив орнамента. Раскраска и позолота придают ему особенную оригинальность вместе с пестротой. В кордовской мечети, перестроенной при помощи византийских мастеров, есть часто византийская мозаика и мраморные орнаменты византийского характера. В XII веке решетчатая и сталактитовая орнаментистика занимает первенствующее место, производя впечатление нередко одной раскраской, так как по выработке линий ее нельзя назвать удачной. Есть, конечно, неудачные мотивы, но есть и неподражаемо красивые. Хитросплетения геометрических линий в иных арабесках заслуживают особенного удивления; нередко математики были в то же время и архитекторами, чем и объясняется их приверженность к геометрическим комбинациям.

С начала XIII века и до конца XIV Индостан делается державой афганских династий, столица которого, старый Дели, наполняется великолепными монументами массивно-энергичного характера с круглобашенной постройкой, с сквозными галереями наверху. Здесь мы видим смешение форм мавританских с браминскими, причем стиль внутренности здания не отвечает его наружной отделке. Мечети имеют вид обычной продолговатой залы, с куполом наверху, с мавританскими сталактитами вместо парусов, с киосками на углах стен. Воцарившаяся с 1526 года династия Великих Моголов покровительствует успехам индийско-магометанской архитектуры, вводит в нее персидский стиль и в конце концов создает великолепные мечети, признаваемые многими прелестнейшими зданиями в мире. Природный индийский вкус заботится о пейзажности постройки: мечеть окружается садами, строится у самой воды и эффект общего замысла усугубляется красивой посадкой куп деревьев. Побочные постройки всегда гармонируют с целым, способствуя картинному сочетанию общего. Торжественное достоинство сооружения достигается группировкой громадных ворот и тяжелых куполов с легкими воздушными минаретами.

Самыми распространенными постройками Индии являются так называемые мавзолеи, или надгробные царские памятники. Мавзолеи эти возникали так: государь выбирал место обыкновенно на каком-либо живописном перекрестке за городом, усаживал его кипарисными деревьями, устраивал в саду фонтаны, обносил вокруг оградой, а посередине воздвигал купольное здание с минаретами вокруг и изящным порталом входа. Сюда, когда постройка была готова, собирался хозяин с гостями, устраивал пиршества и праздники, обращая свою будущую могилу в дом веселья; когда он умирал и его хоронили под полом в склепе, мавзолей затихал, и какой-нибудь дервиш оставался его хранителем. Здания эти и оригинальны, и красивы. Тяжеловатость верхнего купола, в виде луковицы, выкупается прозрачной колоннадой низа. Нам, так привыкшим к этому луковичному венчанию здания, которое практикуется сплошь и рядом в России, индийский стиль кажется чем-то родным и знакомым. Родственный мавританскому стилю, он получил характер Востока, выразился в таких солидных и могучих образах, что мавританский стиль перед ним кажется блестящей игрушкой.

Размеры зданий индомагометанского стиля иногда настолько значительны, что главные купола их могут соперничать с самыми колоссальными зданиями мира. Мавзолей Магомет-шаха имеет купол в 18 сажен в диаметре, следовательно уступающий только Святому Петру в Риме да Пантеону. Простота и ловкость, с какой архитекторы возводили такие купола, достойна самого тщательного изучения со стороны знатоков и любителей. Взаимодействие распора купола и поддерживающих арок разрешает вопрос несравненно логичнее и проще, чем могли бы разрешить наши зодчие.

Колонна носит на себе тот же азиатский отпечаток, который отличает ее от мавританской. Тонкий фуст и узенькая шейка, изящный перехват внизу и наверху, каннелюры дают возможность проследить, как формируется вкус жителей Индостана, что он заимствует у какой народности.