Трагедия Цусимы - Владимир Семёнов

Придя на свое место (крайнее к востоку), отдали якорь и, так как сбор всей эскадры должен был занять не менее 2–3 часов, дали команде завтракать, пить чай, вообще отдохнуть и проводить время по своему усмотрению, набираясь сил на предстоящий трудовой день. Далеко на горизонте, в направлении SSO, то появлялись, то исчезали неприятельские миноносцы.

Мы, т. е. офицеры, тоже собирались спуститься в кают-компанию, когда с мостика раздался тревожный оклик: «Мина за кормой!»

Действительно, менее чем в 100 саженях позади «Дианы» чернела так хорошо знакомая опоясанная цепочками крышка японской мины заграждения… Вызвали стрелков для ее расстрела (Ружейная пуля или снаряд мелкой пушки вследствие незначительности своей массы не дают мине такого толчка, чтобы она взорвалась, а просто делают пробоину в ее корпусе. Через пробоину вливается вода, и мина тонет, т. е. ложится на дно, где она безвредна.).

Хорошо, что мы не взяли несколько левее, когда подходили к месту! — говорил командир, привычным жестом пощипывая бородку. — Были бы с праздником!..

Спасибо, что всплыла, — в тон ему ответил я, — а то и при съемке, разворачиваясь, можно бы напороться!..

«Цесаревич», выходивший в это время из гавани, вдруг круто бросился в сторону и застопорил машины…

— У «Цесаревича» всплывшая мина под носом! — крикнул сигнальщик…

С «Пересвета», уже ставшего на якорь, донесся сухой прерывистый треск ружейной стрельбы. Очевидно, и он занимался тем же, чем мы…

Суда продолжали выходить на рейд, но с величайшей осторожностью, строго следуя по пути, уже пройденному другими, и, по возможности, тотчас же становились на якорь. Взять несколько сажен вправо или влево — и можно было наткнуться на мину, еще не всплывшую, а верно стоящую на заданной глубине… О соблюдении диспозиции, конечно, не могло быть и речи!..

К 9 ч. утра «всплывших» насчитывали до 5…

— Наше счастье, что они их плохо ставили! — посмеивалсякомандир. — Все всплывают!

— Пять всплыло, а сколько еще стоит?.. — заметил минер. С «Цесаревича» сделали сигнал: «Спустить паровые катера, обследовать промежутки между судами».

Из гавани вышел тралящий караван и начал совершать рейсы мористее эскадры. Там не нашлось ничего. Зато между судами улов оказался богатым: к полдню взорвалось на тралах, всплыло и было утоплено расстрелом 10–11 мин…

Одна была взорвана у нас под кормой так близко (сажен 10–15), что при падении поднятого взрывом водяного столба все находившиеся на юте приняли холодный душ…

А в сторону моря — было чисто…

Эскадра словно нарочно расположилась на минной банке…

— Как это мы прошли по всей линии, ни одной не задевши?.. — недоумевали офицеры…

— Бог пронес!.. — говорили в команде. Многие снимали фуражки и крестились…

В кают-компании за завтраком не слышалось шуток по поводу неудачи японской затеи: не было ни говора, ни оживления… Все как-то хмурились, словно не решались откровенно высказаться… Я думаю, всеми владела одна и та же мысль. Очевидно, мины набросаны либо вчера, либо сегодня ночью, так как раньше здесь было чисто; вполне возможно, что наши прозевали, но почему именно здесь? на том месте, где должна была стать эскадра? Неужели наша наисекретнейшая диспозиция была известна японцам?.. Не хотелось верить… Однако — факт налицо…

— Дрянь дело!.. — неожиданно заявил мой сосед по столу, старший артиллерист, но вдруг замолчал…

И никто не спросил: «почему дрянь?» — все тоже молчали… Полдень. Тралящий караван все бродит и бродит, обследывая дорогу к морю. Далеко на горизонте маячат японские миноносцы. Время идет…

— Очевидно, ждем полной воды, чтобы войти в гавань! Не идти же в море «на ночь глядя»! — слышатся саркастические замечания…

На крейсере и офицеры, и команда ночью почти не спали, а с 3 ч. утра — все на ногах; однако никого не тянет воспользоваться отдыхом, заснуть… Все бродят, озлобленные, недовольные… «Конечно — назад! — Опять на месяц запремся!» — раздается глухой ропот в случайно собирающихся кучках…

Вдруг в 1 ч. дня сигнал: «Записать порядок судов, идущих в море»…

Словно солнце проглянуло. Все ожили; все подбодрились. Молодежь пришла в такой азарт, что даже потребовала шампанского, и один из самых юных представителей кают-компании, с бокалом в руке, декламировал: «Что ж мы? — На зимние квартиры? — Не смеют, что ли, командиры чужие изорвать мундиры о русские штыки?..»

В 1 ч. 40 мин. дня начали служить молебен, но дослушать его не пришлось, так как в 1 ч. 50 мин. по сигналу начали сниматься с якоря, и — «Диана» раньше всех. До выхода в открытое море, вне пределов набросанных японцами минных банок, был указан такой порядок строя: тралящий караван, пара за парой; затем три пары миноносцев второго отряда, тоже с тралами; «Диана», за ней «Аскольд», потом броненосцы и в замке — «Баян» и «Паллада»; «Новику» и первому отряду миноносцев, идущему в составе эскадры, предоставлялось «держаться по способности». Двигались медленно, узлов 6, из-за тралов, которые при большей скорости всплывали.

Настроение личного состава было великолепное.

Наконец-то решились! — Хоть пропадем, так недаром! — Только бы дорваться! — Держись теперь! — слышалось то тут, то там.

Мы во всяком случае лопнем! — торжественно заявлял минер и, в ответ на недоумение окружающих, пояснял, видимо довольный своим mot: — «Диана» идет головным кораблем: она — ведет флот к бою, и ей же — первая мина, которую пропустит тралящий караван. Egro! от мины, или от важности, но мы лопнем!

Кругом смеялись…

В 2 ч. 35 мин. японские миноносцы, набравшись смелости, начали обстреливать наш тралящий караван. На защиту его бросились «Новик» и первый отряд миноносцев, а также открыла огонь «Диана», из 6-дюймовок, через головы своих. Перестрелка продолжалась около 15 минут, а затем японцы, видя безнадежность предприятия, поспешно бежали на SO.

В самый разгар схватки наш судовой священник, иеромонах Гавриил, несмотря на боевую тревогу закончивший служение молебна и обходивший крейсер с крестом и святой водой, вышел на верхнюю палубу…

Какое глубокое, неизгладимое впечатление производила эта мерно и неторопливо движущаяся фигура в зеленой с золотом ризе, стройное пение — «Спаси, Господи, люди Твоя…» — под аккомпанемент выстрелов… взмахи кропила над судорожно вздрагивающими, откатывающимися и накатывающимися пушками, извергающими огонь и смерть… сотни обнаженных голов, склоняющихся, чтобы принять благословение, может быть, последнее… комендоры, на мгновение отрывающиеся от прицела, чтобы приложиться к кресту…