Гончие преисподней - Денис Чекалов

Вороные кони ударили подковами о булыжники мостовой, и звон их копыт возвестил о прибытии экипажа. Гай Пиктон выбрался из коляски спиной вперед, проделав это еще более неловко, чем когда садился в нее.

– В бумагах вы найдете мой адрес, – произнес он. – С восьми утра и до шести вечера я обычно нахожусь в мэрии.

Он поднес руку к шляпе в знак прощания и смущенно опустил голову; наше появление в Бармуте он расценил как некий упрек в некомпетентности.

Его жест выглядел так, словно он стыдливо прикрывает лицо.

Франсуаз выпрыгнула из экипажа через закрытую дверцу. Легкая коляска даже не покачнулась.

– Я ему не понравилась, – констатировала она, оправляя короткие кожаные полуштаны.

– Ты слишком ему понравилась, – возразил я, передавая вознице два соверена. – Для мужчин определенного сорта это одно и то же.

Франсуаз наморщила нос:

– Что ты имеешь в виду?

Мы направились вдоль городской улицы, туда, где за пушистыми верхушками буков виднелась гостиничная вывеска.

– Такие люди, как Пиктон, привыкли иметь дело с женщинами столь же невзрачными, как они сами. Представь себе некрасивое существо – некрасивое не от природы, но от того, что никогда не заботилось ни о себе, ни о своей красоте. Она может быть молчаливой или болтушкой, тихоней или, наоборот, домашним тираном. Но в любом случае она воплощение жены серого неудачника. Один из моих коллежских преподавателей любил повторять: «Все не могут быть богатыми». Надо ли говорить, что сам он был беден хуже церковной крысы.

– Церковные крысы обычно самые толстые, – ответила Франсуаз. – Иногда мне кажется, что служки нарочно подкармливают их просфирами.

– Все равно, – продолжал я. – Возьми обложку эротического журнала и перечисли все качества, которые отличают красивую, сексуальную женщину. В жене Гая Пиктона нет ни одного из них. Отчего он на ней женился? На этот вопрос несложно ответить. В нем самом нет ни одной черты, которая позволила бы ему покорить красотку. Прежде всего – самоуважения. Вот почему, Френки, роскошные и сногсшибательные девушки навсегда остались для Пиктона теми, кто никогда не появится в его жизни. Но это не значит, что он не в состоянии их оценить.

– Выходит, раз он не мог фонтанировать спермой, то залился желчью?

Мы оставили багаж в гостинице, сняв номер с видом на реку и кафедральный собор.

– Вы подниметесь? – спросил администратор.

– Нет, – отвечал я. – Нам бы хотелось осмотреть город. Далеко ли отсюда до ручьев?

– О нет, сэр, – отвечал служащий. – Спуститесь по бульвару и сверните налево возле каменной стелы. Вызвать вам извозчика?

– Спасибо, нет. Мы пойдем пешком.

– Мирный город, Френки, – произнес я, ударяя по камням мостовой энергетической тростью. – Старинная архитектура. Кажется, само время застыло в этих сводах – подобные города притягивают совершенно определенные злодеяния…

– Каким может быть человек, который совершил шесть изнасилований и убийств? – спросила девушка.

– Каким угодно, – ответил я. – Пока мы знаем только одного обитателя Бармута, если не считать служащих гостиницы и кучера. Это Гай Пиктон, и он как нельзя лучше отвечает портрету серийного насильника.

– Ты прав, – задумчиво сказала Френки. – Тихий, замкнутый, отличный семьянин и прилежный служащий. Полон комплексов, носит шляпу и не снимает перчаток – он словно боится мира и отгораживается от него.

– Добавь к этому взгляды, которые он исподволь бросал на твою грудь, – и перед нами идеальный кандидат на роль сексуального маньяка… Преступник до сих пор не пойман именно потому, что сам занимался собственным розыском. Как складно получается, Френки. А ведь в Бармуте сотни и тысячи таких людей, как Пиктон.

– Однако у тебя уже есть какие-то теории? Я мимолетно улыбнулся.

– Пока еще только теории, Френки. Одно я знаю наверняка – преступник слабого телосложения и, скорее всего, действовал один.

– Это из-за того, что он использовал порошок эфедры?

– Да.

– Но разве не мог он захотеть перестраховаться? Каким бы сильным он ни был. Знаешь, Майкл, научно доказано, что даже самый могучий силач не в силах изнасиловать девушку в одиночку, если та сопротивляется.

– Вот именно, Френки! Если та сопротивляется. Он применял одурманивающий наркотик именно потому, что знал – он не справится с жертвой, если та станет сопротивляться.

– Сильный человек тоже мог быть не уверен, что у него все получится. Не забывай, что после первого же преступления его разыскивали за убийство. Малейший вскрик мог его погубить.

– Френки.

Я покачал головой.

– Только в романах преступник оставляет на земле следы и ты можешь заключить, что он высокий человек, левша, носит охотничьи сапоги на толстой подошве и серое пальто, курит индийские сигары с мундштуком, а в кармане у него тупой перочинный нож. Нет, Френки! Прошли те времена, когда злоумышленники оставляли после себя столь очевидные улики, – если такие времена вообще когда-либо были. Те следы, что есть у нас, – это следы его психологии, его образ действий, и здесь нет места строгой, неопровержимой логике.

Я тряхнул в воздухе тростью.

– Представь, что ты сильный мужчина. Для тебя это просто – физически ты превосходишь большинство мужчин, к тому же ты бисексуалка. Теперь. Ты насилуешь молодых, красивых девушек – почему?

Франсуаз задумалась.

– Потому что я не могу получить их иным путем.

– Предположим. И здесь уже не так важно – ищешь ты собственно сексуального удовлетворения или на первый план вышел процесс овладения жертвой. Что ты станешь к ним испытывать?

– Очевидно, злость.

– Отлично! А что ты сделаешь с жертвой, которую превосходишь физически и которую ненавидишь? Ты обкуришь ее дурманящим порошком, разденешь, изнасилуешь и только потом убьешь?

Франсуаз покачала головой.

– Нет. Побои бы начались сразу.

– Вот именно. Овладеть той, кого насилуешь, – значит, унизить ее. Человек, физически сильный, непременно использовал бы кулаки – в первую очередь кулаки. Но наш человек – слаб; он не привык действовать физически. Возможно, где-то он брезглив, ему хочется овладеть красивой девушкой и только потом обезобразить ее. Громила с пудовыми лапищами просто не обратил бы внимания на то, сколько синяков успел наставить. Вот почему я думаю, что насильник – из категории нашего друга Пиктона.

– Ладно, – согласилась девушка. – А что привлекло твое внимание в карте города? И почему ты так взъелся на беднягу, когда тот сказал, что пятую и шестую жертвы нашли у ручьев?