Оракулы перекрестков - Эдуард Шауров

— В бело-оранжевый.

— Нормально! Ещё одна дуга до бело-оранжевого. И ты дома!

«И мы больше никогда не увидимся», — захотелось прибавить Бену.

Пол под ногами дрожал, как припадочный эпилептик.

— Все готовы?! — крикнул со своего места пилот.

Со всех сторон раздалось нестройное «готовы».

— Держись, — весело сказал Макс.

— Тогда — старт, — сказал пилот.

Мягкая пухлая ладонь перегрузки вдавила Бенджамиля в кресло. Заложило уши. Глаза заволокло туманом. Тяжёлая кровь упруго застучала в виски. Бум! Бум!! Бум!!! Бенджамиль хотел и не мог втянуть в себя воздух. Ему стало страшно, но в этот миг тяжёлая лапа соскользнула с груди, и кишки прыгнули к подбородку. Бенджамиль сжал челюсти и вцепился пальцами в подлокотники. В голове вертелось: «Если к покоящемуся предмету не приложить усилия… Элементарная физика…»

Полуавтоматическая тележка лихо катилась вперёд, переваливаясь через торчавшие из утоптанной земли корни. Только когда узкая тропинка делала поворот, Бену приходилось, действуя консолью, направлять своё транспортное средство в нужную сторону. Управлять этой штуковиной оказалось проще, чем покупательской корзиной в маркете. Просторная поляна с выжженным по центру черным кругом осталась далеко позади. И хотя тупой округлый нос прыгуна давно скрылся за деревьями, Бен мог хорошо представить себе, как аппарат огромным пеньком торчит посреди загаженной лужайки, а вокруг его широких посадочных лап медленно оседает грязно-серая пена из пламегасителей.

Бен поправил низкочастотные очки и повернул тележку налево, объезжая древесный ствол. Деревья тут были просто удивительные. Бенджамиль знал, что их зовут соснами, но раньше видел такие только на три-М-слайдах. Глядя на них, Бен особенно остро и горько ощущал, что миллионы людей в гигаполисе даже представить себе не могут, какое великолепие скрыто за полосой соевых плантаций. Высокие и стройные стволы, увенчанные шапками липких темных иголочек, они так мало походили на корявые аутсайдовские клёны, окольцованные смирительными рубашками высокой ограды. И воздух здесь был совершенно особенный — душистый и пьяный.

Впереди, шагах в пяти перед Беном, маячила спина Максуда. Фатар нёс на плече длинный стержень с острым совком на конце. Такой же стержень был в руках у рыжего Курта, шедшего следом за Бенджамилем. Цепочка из одиннадцати ситтеров с пятью полумеханическими тележками двигалась одному богу понятно куда. Богу да ещё сердитому Рахибу, шедшему в голове их маленькой колонны.

Низкочастотные очки перекрашивали мир в серо-жёлтые монохромные тона, и дальние деревья сливались в сплошную непроницаемую массу. А они всё шли и шли, и чем дальше они уходили от поляны и прыгуна, тем беспокойнее становилось у Бена на душе. Он давно хотел спросить о конечной точке маршрута, но от Максуда его отделял корпус тележки, а спрашивать парня с рыжим гребнем на голове ему не хотелось.

Здоровяк, идущий перед Максудом, на ходу обернулся и сказал тому несколько слов. Макс в свою очередь повернулся к Бену:

— Рахиб говорит, что лес кончается и чтобы все подтягивались к нему, будет короткий привал. Передай дальше.

По мере того как деревья редели, тропинка становилась всё шире, границы её постепенно терялись в зарослях короткой жёсткой травы, пробивавшейся сквозь толстый слой сухих иголок.

Цепочка ситтеров, теряя очертания, распалась, расслоилась на отдельных людей, собиравшихся вокруг своего начальника. Эта беспорядочная кучка уже не производила впечатление чего-то спаянного, целенаправленного, похожего на струящуюся в траве гадюку, теперь это был всего лишь табор бродяг, невесть как забредших за городскую черту. У Бена, терзавшегося неизвестностью, слегка отлегло от сердца.

Сквозь редкие деревья впереди просматривалась огромная пустошь.

— Отдыхаем десять минут, — распорядился Рахиб. — Сядьте на землю, чтоб не маячить. Тощий и Хьюзи, делайте своё дело.

Двое парней из тех, кто шёл во главе отряда, положили на землю свои палки и бесшумно двинулись в сторону пустоши. Очень скоро они совершенно исчезли из виду, то ли скрылись за деревьями, то ли как-то особенно ловко пробились между невысокими кустиками.

Бенджамилю, который, как и все, присел на корточки, стало неудобно, и он, чуть подумав, опустился задом на тихо хрустнувшую хвою. Сидеть было мягко.

— Курить хочется, — мечтательно сказал чей-то голос.

— Дома покуришь, — незамедлительно откликнулся Рахиб.

Бенджамиль украдкой покосился на Максуда. Тот сидел выпрямив спину, невозмутимо-терпеливый, будто статуя. Бен вздохнул, по привычке посмотрел на пустое запястье и саркастически усмехнулся.

В ожидании неизвестно чего время тянется невероятно медленно, а в голову лезут глупые мысли. Бену казалось, что с тех пор, как Тощий и Хьюз отправились в сторону пустоши, прошло минимум полчаса, и он жутко обрадовался, когда они вновь появились между деревьями, ловкие и бесшумные.

Парни быстро подошли к Рахибу.

— Всё на мази, — негромко доложил тот, что звался Тощим. — Подходы чистые, проволоку мы убрали, камеры на шестой, седьмой и восьмой мачте ещё три дня будут показывать пустое поле. Никаких патрулей не видать.

— Расслабились толстомясые, — поддакнул тот, которого звали Хьюзом.

— Хорошо смотрели? — строго спросил Рахиб.

Парни разом кивнули.

— Тогда вперёд, и поможет нам Ях! — Рахиб поднялся на ноги. — Быстро разобрали свой инвентарь! И цепочкой по одному! И тихо. По моим следам.

И Рахиб, не дожидаясь, пока поднимутся самые нерасторопные, двинулся вперёд. Ситтеры и Бен миновали последние деревья и сквозь редкую поросль молодых сосенок начали спускаться по пологому склону на обширную пустошь. Лес, охватывавший пустошь слева и справа, издали уже не казался таким высоким, и Бен увидел на востоке полную луну. Серый диск плыл над самой кромкой деревьев. Ночные очки делали его плоским и слегка размытым.

Над пустошью висела тишина, но не мёртвая тишина городской квартиры, закутанной в звукозащитные перегородки, нет! Тишина была живой, пронизанной тысячей звуков, шорохов, посвистываний, скрипов. Бен чувствовал, что если выключить гудящий мотор тележки и остановиться, то можно услышать дыхание целого мира. Но впереди качалась спина Максуда, и Бенджамиль, рефлекторно пригибаясь, трусил следом, слушая вместо вдохов и выдохов мира сопение бегущего позади Курта.

Твёрдую и бугристую почву пустоши сплошь покрывала щётка пыльной травы. То тут, то там торчали из земли обрубки срезанных кем-то деревьев, и Бену приходилось смотреть в оба, чтобы не наскочить на один из таких тележкой. Поэтому он больше глядел под ноги, чем вперёд, а когда поднимал голову, то видел всё ближе и ближе редкую шеренгу каких-то стоек. Стержни высотой метра в два с половиной стояли ровной линией на одинаковом расстоянии друг от друга, словно бы отделяя центр пустоши от леса и склона. На забор это сооружение походило мало, поскольку между стержнями ничего не было. Или всё — таки было? Бен на секунду поднял голову. Он находился уже довольно близко от странной изгороди и на этот раз заметил между мачтами натянутые в несколько рядов тонкие нити.

Тележка едва не угодила колесом в остов дерева, и Бен опять стал смотреть на землю. Максуд впереди снизил темп. Бен тоже притормозил. Изгородь была совсем уже близко, и теперь Бен отчётливо видел, что между шестами натянута проволока. Для чего кому-то пришло в голову натягивать её посреди пустыря? Бен терялся в догадках. Впрочем, проволока имелась не везде — между двумя столбами, в створ которых направлялась колонна ситтеров, никакой проволоки не было. Если проволоку убрали, то сделали это, вне всякого сомнения, Тощий со своим дружком. Но зачем?!

Колеса тележки пошли мягче, и Бен понял, что они на широкой асфальтовой дорожке, идущей вдоль ряда шестов. Голова колонны, слегка сбросив скорость, пересекла асфальт, и Рахиб повёл своих людей в глубь пустоши. Бенджамиль поравнялся со столбом. Сначала он увидел петли отогнутой в стороны проволоки, потом табличку, укреплённую на столбе. Табличка гласила: «Частные владения! Проход запрещён! В случае нарушения вы можете быть привлечены к уголовной ответственности!» «Приехали, — подумал Бен, ощущая холодок внизу живота. — Только этого мне ещё и не хватало».

Асфальт кончился, и ноги сразу почти по щиколотку утонули в рыхлой земле. Колеса тележки пошли тяжелее. Бенджамиль, спотыкаясь, прошёл ещё два десятка шагов, и вся колонна остановилась. Вокруг, влево, вправо и вперёд, простиралась пустошь, обширная, словно полсотни школьных площадок для занятий физкультурой. Собственно, и пустошью-то это место можно было назвать уже с большой натяжкой. Доколе хватало глаз, оно поросло аккуратными рядами невысоких кустиков, частью пожухлых, частью бодрых и мясистых.