Зияющие высоты - Александр Зиновьев

ИЗ КНИГИ КЛЕВЕТНИКА

Одной из самых любопытнейших черт пропаганды научных достижений и методологии науки является стремление придать конкретным научным открытиям не только вид переворота в понимании той или иной области действительности, но и вид сенсационного переворота в логических основаниях науки вообще. Иногда это делают прямо, заявляя о непригодности "старых" правил логики в каких-то новых областях науки. В частности, чуть ли не предрассудком в некоторых кругах стало мнение, будто для микромира нужна совсем иная логика, чем для макромира. Иногда это делают косвенно, подвергая критике некий косный и отсталый здравый смысл простых смертных, не причастных к великим тайнам современной науки. А вообще все это, как правило, суть спекуляция на том, что язык, на котором рассуждают об открытиях науки, плохо разработан именно с логической точки зрения. Главным образом это связано с современной физикой. Здесь сложилась гигантская литература с довольно ясной ориентацией. Выполняя в свое время благородную роль защиты и пропаганды новых идей физики, она вместе с тем преследовала свои эгоистические цели, сказавшиеся на ее интеллектуальном облике в особенности после того, как упомянутые идеи физики перестали нуждаться в защите и приобрели поистине чаплинскую известность. Стремление во что бы то ни стало поразить читателя, заставить поверить в то, что объекты микромира, пространство и время и т.д. обладают непостижимыми для здравого смысла свойствами, стало условием ее существования и лейтмотивом. Пространству, например, приписывается способность сжиматься и растягиваться, искривляться и выпрямляться и т.д., а времени приписывается способность двигаться (течь, идти), способность двигаться медленнее и быстрее, вперед и назад и т.п. При этом умалчивают о том, что упомянутые свойства вещей являются обычными именно с точки зрения здравого смысла. И если последний протестует против того, чтобы приписывать их пространству и времени, то вовсе не потому, что он необразован и консервативен, а потому, что даже на самом примитивном уровне здравого смысла ясно, что пространство и время заключают в себе что-то такое, что мешает рассматривать их как эмпирические вещи, которые можно пощупать, сжать, растянуть, сломать и т.п., и это "что-то" суть неявные соглашения о смысле употребляемых языковых выражений и правила логики, усваиваемые в какой-то мере в языковой практике. Все трюки с понятиями пространства и времени, которыми в течение многих лет потрясают воображение читателей, основываются на неясности и неопределенности привычных выражений, а также на их неявном переосмысливании. Эти трюки суть трюки языка, на котором говорят о пространстве и времени. Наука, язык которой отвечает нормам логики, не может вступить в конфликт со здравым смыслом, если последний есть некоторая совокупность истинных утверждений непосредственного опыта плюс некоторые правила логики, так или иначе усвоенные людьми. Словесные манипуляции с "новейшими достижениями науки" и полнейшее пренебрежение к логическим основаниям терминологии, возводимое в ранг все более глубокого проникновения в сущность микромира, пространства и времени и т.д., - такова другая сторона реализации благих намерений рассматриваемой литературы. Такой тип методологической литературы рождается в изобилии и в других специальных областях науки. А это и есть идеология.

Такого рода спекуляции за счет плохой логической обработки языка и языковые трюки не случайны. Открытиями в конкретных областях науки теперь никого не удивишь. К ним привыкли. А к "переворотам" в науке, вступающим в конфликт с логикой, привыкнуть нельзя, факт, который невозможен логически, но о котором авторитетные жрецы Науки говорят, что он происходит согласно последним достижениям науки, есть чудо в духе высокоразвитой культуры двадцатого века. Трудно, конечно, поверить в то, что пятью хлебами можно накормить несколько тысяч людей. Но чтобы поверить в то, что осуществимо невозможное, повторимо неповторимое, обратимо необратимое и т.д., - для этого надо долго и упорно учиться. Да и сами по себе научные открытия удивительны лишь для самих специалистов, не понимающих в большинстве случаев их смысла. Мир сам по себе сер и прост. Сложность мира есть лишь нагромождение и путаница из простого. Мир не содержит в себе мистической тайны. Последняя должна быть привнесена в него извне.

НАДГРОБИЕ

В завещании Хряк просил, чтобы надгробие ему сделал Мазила. Все думали, что Мазила откажется. Все считали, что Мазила должен отказаться. Клеветник, который был на похоронах и положил на могилу цветы (не на самую могилу, к которой невозможно было пробиться из-за сотрудников, а символически, не очень далеко от нее), сказал Мазиле, что он обязан сделать надгробие. Мазила сказал, что он уже принял на этот счет определенное решение. Мое согласие может принести мне вред и потому я не могу отказаться. А во-вторых, путь это будет месть искусства политике.

Желание Хряка, чтобы надгробие делал Мазила, сказал Болтун, есть событие историческое. Пройдут века. Люди забудут о перелетах и гидространциях. А в истории нашего времени этот факт будет фигурировать наряду с революциями и войнами. Но поставить надгробие не дадут. Почему, спросил Мазила. Потому, во-первых, что Хряк в соединении с Мазилой - это вдвойне Хряк, а Мазила в соединении с Хряком - это вдвойне Мазила. Великий политический казус в сочетании с великим казусом в искусстве даст самую значительную и постоянно действующую достопримечательность в Ибанске.

Неврастеник предложил Мазиле такой проект надгробия. Гранитный постамент. На нем высечены початок кукурузы и слова "Нонишное пакаление, тваю мать, будить жить при полном изме", а наверху - рука, показывающая кукиш, причем вместо большого пальца - мужской член. Мазила сказал, что проект хорош. Тут возможны варианты. В частности, можно дать на постаменте огромный розовый зад с ушами и в шапке "пирожок". Но он исходит из несколько иной установки. Художник не может быть злее политика.

ВЫСТАВКА ВУНДЕРКИНДА

В центральном выставочном зале открылась выставка Вундеркинда. О выставке сообщили все газеты, журналы, радио и телевидение, афиши. Выпустили специальный фильм. Деньги за вход на выставку не брали. Вундеркинду нет еще и тридцати. Но выглядит он как взрослый. Рисовать начал с пяти месяцев. С тех пор накопилось около тысячи работ. И все они выставлены. Как отмечали комментаторы, рисунок у него еще очень слабый, а колорит детский, но у него еще все впереди. Надо, конечно, учиться. Рисовал Вундеркинд в основном лошадок и сцены из той и другой войны. В интервью Вундеркинд сказал, что его с детства привлекали философские проблемы смысла жизни. У меня сказал Неврастеник Мазиле, есть гениальная идея. Давай, отрасти бороду. Мы объявим тебя вундеркиндом и устроим грандиозную выставку. Не выйдет, сказал Мазила. Я хотя бы рисовать умею. А это не скроешь даже от наших академиков.

СТЕНГАЗЕТА

Как потом выяснилось, в газете не было ничего особенного, а Клеветник, Болтун и тем более Шизофреник к ней не имели никакого отношения. Клеветник искал работу. Болтун дрожал в ожидании выгона с работы, а Шизофреник еще досиживал свой срок в санатории за прошлый трактат. Но это не имело значения, так как всем было очевидно, откуда и куда дует ветер. И в общем-то шум можно было не поднимать. Тем более Претендент публично заявил, что на карикатуру он не обижается, и дело совсем не в этом. Но раз уж шум подняли, то его уже нельзя было избежать, поскольку его все равно подняли бы, и тогда его избежать было бы уже никак невозможно. И комиссия приступила к тщательному изучению газеты, привлекши для этой цели (по совету игравшего первую скрипку Претендента) Мыслителя, Социолога, Супругу, Неврастеника и всех остальных, которых можно было так или иначе привлечь и использовать.

На поверхностный взгляд газета выглядела так. На первом листе был изображен Учитель на фоне телебашни с сиреневой веткой в зубах. Это не оригинально, сказала Супруга. Это уже было. Нет, сказал Неврастеник, привлеченный, как выяснилось, для оппозиции. Было не то. Был мартен, а не телебашня, а в зубах он держал ветку мимозы. Голубя, поправил Неврастеника Кис, надо не искажать факты, молодой человек. Вы же, понимаете ли, все-таки имеете хоть какое-то отдаленное отношение к науке. В моей статье, которую, кстати сказать, переиздали по-английски, по этому поводу черным по белому написано... Претендент сказал, что он с этим согласен, и Мыслитель по складам зачитал передовицу. В ней не нашли ничего предосудительного. И было бы удивительно, если бы в ней вообще что-нибудь нашли. Писал (вернее, переписал из прошлогоднего номера) ее сам редактор, проверил ее сам секретарь, перечитал и отредактировал сам исполняющий обязанности директора, дал согласие сам инструктор из района. В результате в ней до такой степени не осталось ничего, что в ней осталось одно только ничего. Любопытный случай для диалектической логики, сказал Неврастеник и поглядел на Киса. Утверждение и отрицание означают тут одно и то же. Такие случаи, сказал Кис, в нашей диалектической действительности встречаются на каждом шагу. Надо только иметь высокоразвитый ум, чтобы суметь их понять. Разумеется, сказал Неврастеник. Однажды мальчишкой при Хозяине мне пришлось попасть в городишко на границе двух областей с разными языками. Я увидел там два лозунга. Один висел с одной стороны вокзала, а другой - с другой. На одном было написано "Хай живет товарищ Хозяин", а на другом - "Нехай живет товарищ Хозяин". Я спросил у милиционера, как же возможно одновременно быть хай и нехай. Меня забрали, но по малолетству выпустили, а забрали других. Выходит, они не знали диалектической логики, Претендент призвал прекратить балаган.