Дизайн техносферы. Очерки эволюции - Владимир Курушин

Рис. 7.2. Крупноформатные фотографические аппараты имели меха, будто у гармоники

Приспособление С. Л. Левицкого представляло собой растягивающуюся кожаную конструкцию, напоминавшую меха от гармоники (рис. 7.2). Эти «фотомеха» надолго определили внешний вид фотоаппаратов, и впоследствии стали символом всей «светописи». Кроме того, «гармошка» позволила превратить громоздкую «ящичную» конструкцию фотоаппарата в складное устройство, раздвигающееся непосредственно перед съемкой.

— Можно только подивиться изобретательности конструкторов первых фотоаппаратов, — рассудительно замечает Экскурсовод, — которые из деревянных дощечек, кусочков кожи, отшлифованных стекляшек-линз и металлических деталей создавали устройства, позволившие на светочувствительном слое стеклянной пластинки запечатлеть события, ставшие в последствии достоянием истории.

Первые павильонные фотографические камеры имели такие огромные размеры, что их иногда сравнивали с древнегреческими одноглазыми чудовищами — циклопами. Эти фотосооружения были громоздкими, обладали массивным основанием и имели формат кадра до 50×50 см. Затвора, отсекающего нужную выдержку, еще не было, поэтому экспонирование фотопластинки производилось вручную. «Внимание, снимаю!» — вот обычные слова фотографа того времени, после которых следовали манипуляции, связанные с открыванием и закрыванием объектива специальной крышечкой. Лишь некоторое время спустя в фотоаппаратах появился пневматический затвор, который представлял собой примитивную конструкцию, приводимую в движение резиновой грушей. Механический затвор с взводимой специальным рычагом пружиной появился позже.

Лекция продолжается. Экскурсовод переворачивает страницу пожелтевшего от времени конспекта.

— В своей книге Макс Поляновский, более сорока лет не расстававшийся с фотокамерой, поделился воспоминаниями о том, что собой представляла фотосъемка начала XX века. Однажды на местной барахолке, обширном одесском толкучем рынке, он купил по дешевке фотоаппарат — громоздкий ящик, сооруженный, вероятно, вскоре после изобретения Дагером фотографии. Как-то раз, прихватив с собой эту неповторимую фотокамеру, он по заданию редактора театрального журнала направился в гостиницу, где жила «королева экрана» Вера Холодная.

Не отрываясь от записей, Лектор зачитывает выдержку из так полюбившейся ему книги:

«…я приладил к объективу затвор с рыжей резиновой грушей, снял тужурку и, накрыв ею голову, стал вращать винт у края доски. Вглядываясь в изображение на матовом стекле, пытался установить резкость, что было нелегко в зашторенной, словно хранившей частичку минувшей ночи, комнате. Найдя наконец фокус, вкладываю в стершиеся пазы неуклюжую деревянную кассету.

— Неужели у вас… получится? — участливо спросила киноактриса.

— Иногда получается, Вера Васильевна. Мне очень хочется иметь о вас память. Прошу одну минутку! — Изменив тон и нажав грушу, как заправский фотограф, возвестил я: — Спокойно, снимаю!»[12]

Многие фотографы того времени, как и живописцы, работали в специально оборудованных студиях. Интересно, что в тяжелые январские дни 1919 года Народный Комиссариат Просвещения издал распоряжение о льготах профессиональным фотографам. Они освобождались от обязательной трудовой повинности, а их съемочные павильоны и лаборатории приравнивались к студиям живописцев…

Фотографы творчески использовали многовековой опыт художников-портретистов, пытаясь превратить свои работы в подобие произведений искусства. Портреты, написанные красками на холсте, были доступны лишь немногим. Только фотография позволила сохранить облик простых людей. Однажды сценку, происходящую в фотостудии, подсмотрел художник Ф. С. Богородский, и запечатлел ее на картине (рис. 7.3). Лишь в фотостудии могла осуществиться мечта революционного матроса увидеть себя и свою спутницу на берегу теплого южного моря, вечнозеленых пальм и великолепных дворцов с мраморными лестницами.

На этом Экскурсовод решил закончить затянувшуюся лекцию, и, покинув импровизированную кафедру, подошел к стенду для проведения практического занятия.

— Обратите внимание на старинные экспонаты (рис. 7.4). Это — фотоаппараты и фотопринадлежности конца XIX — начала XX века. Они взяты нами напрокат из московского Политехнического музея. Слева — складная, или как тогда говорили, клап-камера «Nettel» фирмы «Zeiss-ikon». Рядом с ней — кассеты с фотопластинками. Справа и слева от камеры — знаменитая «цейссовская» оптика — фотообъективы. В правой части фотографии — характерные для начала прошлого века складные фотоаппараты с мехами для наводки на резкость. А вот вверху — очень примечательный фотоаппарат с двумя объективами. В отличие от собратьев, ведущих род от одноглазого Полифема, он обладал «бинокулярным зрением». Это — стереоскопическая камера, конструкция которой была предложена талантливым российским изобретателем морского вооружения И. Ф. Александровским. В 1854 году он получил патент на первый в мире двухобъективный фотоаппарат для съемки объемных изображений.

Рис. 7.3. Ф. С. Богородский. «Снимаются у фотографа»

Конструкторы фотоаппаратуры долгое время находились в плену стереотипов. Поэтому почти все камеры оснащались мехами, которые в свое время предложил Левицкий (рис. 7.5).

— Справа, — поясняет гид, — первый массовый советский аппарат «Фотокор». Он начал выпускаться в 1930 году.

Это была неплохая складная камера с матовым стеклом для наводки на резкость и откидной передней стенкой, по которой передвигался объектив. Аппарат предназначался для довольно больших фотопластинок размером 9×12 см. Поэтому увеличитель не требовался. Конический мех фотокамеры мог растягиваться на двойную длину фокусного расстояния. А это обеспечивало возможность фотографировать мелкие предметы с очень близкого расстояния, и использовать аппарат в качестве составной части увеличительного прибора, если нужно было получить фотоснимки крупного формата. «Фотогармошка» позволяла смещаться объективу вверх и вниз, вправо и влево, что помогало компенсировать перспективные искажения при архитектурной съемке. Ни один, даже самый современный «ручной» фотоаппарат такими качествами не обладает. Историки подсчитали, что «Фотокоров» было выпущено более 1 миллиона штук. Его производство продолжалось более десяти лет и прекратилось лишь в 1941 году.

Рис. 7.4. Фотоаппараты и предметы фототехники. Конец XIX — начало XX века

Рис. 7.5. Отечественные фотоаппараты «Фотокор» и «Москва-5» с мехом для наводки на резкость

— Любопытно, — Экскурсовод отвлекается от темы, — что еще до «Фотокора» у нас предпринимались попытки массового производства фотоаппаратов. Так, с начала 1920 годов заводом ГО3 выпускались простейшие «фотоящики», напоминавшие древнюю камеру-обскуру. До 1930 года их было сделано около 40 тысяч штук. Подобные фотоаппараты, имеющие характерную «параллелепипедную» форму корпуса, выпускались на протяжении всего последующего десятилетия под названием «Рекорд», «Пионер», «Ученик», «Юный фотокор».

К концу 1929 года скромная артель «Фототруд» сумела собрать первые 25 «гармошкообразных» камер с немецким затвором и объективом. Этот фотораритет известен музейным работникам под названием «ЭФТЭ». Его качество было не очень высоким, потому что он выпускался полукустарным способом.

Руководитель экскурсии достает из портфеля журнал и зачитывает небольшой отрывок, из которого становится ясно, в каких условиях производился этот аппарат:

«Вот что увидела в артели комиссия Центросоюза во время знакомства с ходом подготовительного этапа работы. В артели не оказалось подходящих производственных помещений. Не было сырья. Даже кожу для меха камеры нужно было купить за границей, бархат для прокладок покупали у населения. Чтобы испытать прочность бумажной прокладки для меха, рабочий несколько дней подряд вручную сжимал и разжимал проклеенную гармошку меха и отсчитывал количество проделанных движений».[13]

С 1932 года на фотоаппаратах «ЭФТЭ» стали устанавливать отечественную оптику и затвор. Эта модернизированная камера стала называться «АРФО». Всего за две пятилетки существования артели было выпущено 130 тысяч разных модификаций «ЭФТЭ». В 1939 году их производство было свернуто.

— И все же, — заключает Экскурсовод, — «Фотокор», как любой первенец в семье, остался любимым детищем отечественной фотопромышленности. А первенцем он считается потому, что вопрос о его создании и массовом производстве был поставлен еще в 1923 году специальным распоряжением ВСНХ СССР.