Империя (СИ) - Алексей Изверин

Кровь. Зеленая трава под ногами превратилось в бурое осклизлое месиво, смешанная отчаянно упираемыми в землю подошвами грубых деревенских сандалий.

Тут и охоте конец.

Кабанья семья выдавила всю живность из лесу, а кого не выдавила, то распугала по радиусу. Никого сейчас не поймать.

— Часто такое у вас бывает? — Улучив момент, когда все хлопотали над ранеными, спросил я у Шестого.

— Когда как повезет. — Хмуро сказал он. — Сегодня вот не повезло, в том году нормально было, и в прошлом, а вот позапрошлый год — тоже не везло.

Кто-то страшно кричал на другом конце поля. Высокий захлебывающийся крик, на одной ноте, он все длился и длился, напитав собой пахнущий кровью и утром прозрачный, чистейший воздух.

И почему я раньше не слышал этот крик? Что же стало с человеком-то?

Невольно я обернулся туда, даже сделал пару шагов… И крик оборвался резко и внезапно. Поздно.

Из лесу стали появляться горе-загонщики. Я сам не заметил, как у меня на шее повисла Ива, краем глаза я увидел Ветку, стоявшую с абсолютно белым лицом над телом Светлого.

Жаркое дыхание Ивы обжигало мне лицо, я прижал к себе измученную плачущую девушку, и чувствовал, как слезы насквозь промочили мне рубашку, и так уже мокрую от пота и капелек крови.

— Кен, Кен, живой… — Зашептала она горячо. — Я тебя больше никуда не отпущу, Кен, не надо было тебе сюда… Кен…

Надо было что-то говорить, как-то ее успокоить, но я просто не имел сил на разговоры. Смертельная усталость навалилась на меня, как камнепад. С каждой секундой становилось все тяжелее и тяжелее, и вместе с тем я понимал, что меня постепенно отпускает…

Все кончилось. На сегодня все кончилось. Стадо ушло.

Главный Охотник уцелел, конечно же. Я понял это до того, как услышал его голос. Его силуэт мелькал среди сбившихся в стадо понурых охотников. Главный Охотник что-то втолковывал своим подопечным.

Ветка с безумным взглядом стояла на коленях над трупом Светлого, и непрерывно оглядывалась, задевая взглядом и нас, и в ее глазах светилась такая надежда, что вот-вот человек этот встанет, широко и сильно улыбнется, обнимет ее, как я обнимаю Иву, и скажет, что все, абсолютно все в порядке, что можно идти домой, да и пора…

Волосы девушки как-то незаметно растрепались и повисли мокрыми сосульками, а сухие и надеющиеся глаза жгли мир белым огнем. Меня бросило в жар, тело закололи горячие-горячие иглы. Если бы был цел «Поморник», одна единственная его реанимационная камера… Да больше половины тут вернулись, больше половины!

Я прижимал к себе Иву. Я не хотел, чтобы она обернулась и увидела эти глаза, увидела то, что зверь может сделать с человеком. Ива все больше и больше прижималась ко мне, ее слезы утихли, а я смотрел, как кровавая трава лежит под коленями Ветки.

Восемь охотников убито. И еще пять загонщиков — две женщины и три паренька, кого порвали вспугнутые со сна кабаны. И шестеро раненых, один из которых точно не доживет до рассвета.

Наши потери, уточненные и сложенные в ряд.

Их тела собрали женщины. Одного паренька вообще разорвало пополам, тела охотников тоже выглядели словно побывавшие в мясорубке. Я не стремился их разглядывать. Я понимал, что еще немного, совсем немного, совсем чуть, и со мной могло бы быть то же самое. Средневековый мир оказался быстрым и скорым на расправу.

Иногда так странно читать где-то в исторических хрониках — «Задрал медведь на охоте». Каждый знает, что пуля или луч бьют хорошо, и чтобы медведя этого не уложить, надо быть полнейшим неумехой. Бац, выстрел, и в звере образуется сразу пару дырок, навылет. Или дырок не образуется, есть шокеры, чтобы шкуру не портить. Шширк! И любое живое существо размером со слона валиться с полным поражением нервной системы.

А вот тут! А попробуй-ка ты, охотник, выйди на этого зверя — и без шокера, и без ружья, и даже без оружия нормального, а с каким-то дрекольем, мать его так. Тут уже не до чужой шкуры, тут свою бы целой сохранить!

Вот так развлечение может превратиться в способ жизни и в способ выживания… И очень быстро. Или ты кабана, или кабан тебя. И если кабан тебя, то твоя семья тоже за тобой, потому что ты у них один добытчик и приносчик всего разного.

Я не понимал, что происходит, я, человек своего времени и своего мира, я всего лишь лейтенант ВКС, меня не готовили к такой жизни! Ничто, чему учили меня в Академии, не могло помочь мне тут, в этом мире.

Но мяса наготовили много. Едва убрали мертвых, как Главный Охотник приказал разделывать туши, пока они не протухли.

И началось. Глухарей стаскивали споро, мальчишки, отворачиваясь от крови, волокли туши в сарай — иногда волокли вдвоем, если глухарь попадался очень уж тяжелый. С кабанами было сложнее. Их приходилось разрубать на куски, куски бросать на волокуши, а уже потом волочь все это в сарай.

А тут еще и священник появился, принялся бродить между работающих и бормотать молитвы. Не знаю кого как, но меня это дико раздражало, и все время вызывало желание рубануть маленьким разделочным топориком ему по ноге. Чтобы сел куда-нибудь и отдохнул.

Махали топорами и ножами как проклятые. Какой-то истерический темп работы, который сразу задал Главный Охотник, начался и не думал кончаться.

Кровавая работа мне надоедала, но не было никакой возможности от нее отвертеться. Приходилось вкалывать, как и всем остальным. Ива куда-то подевалась, и я очень надеялся, что она ушла обратно в деревню, и не видела того, что тут происходит.

Хорошо, что уже убрали тела убитых. Очень хорошо…

Мах топором, широкий мазок, рассекающий мышцы туши. Крови уже не было, она вся вытекла раньше.

Я работал топором не торопясь, стремясь держать темп, и старался не рубить, а делать резкие мазки туповатым лезвием, отслаивая мясо от костей. Куски у меня получались ровные и плоские, в самый раз чтобы уложить на длинную волокушу. И потому вокруг меня все чаще и чаще образовывался небольшой затор из мальчишек, стремящихся побыстрее наполнить свои ноши.

Со мной в паре работал шестой. У него был большой нож, очень похожий на мачете, только с каменными накладками с другой стороны лезвия. Судя по всему, тут такой нож стоил целое состояние. Металл дорог…

Кабанов убили мало, всего-то трех секачей, здоровенных тварей. Самца и двух свиней. Зато набили много кабаньей мелочи, свиненков, у которых еще клыки нормальные не выросли. Это хорошо, если стадо кочует тут, то в следующий раз с ним будет меньше проблем. А уж глухарей-то побили так вообще без счета. Их мясо, в отличие от кабанятины, можно есть и даже засаливать на зиму.

Около нас остановился священник, что-то пробормотал, и остановился посмотреть на работу. Я сделал вид, что его не замечаю, и продолжал разрезать очередного глухаря на куски. По-моему, это был тот глухарь, которого мы убили с шестым вдвоем. Но впрочем, я вполне мог и ошибаться. Глухарей тут хватало, даже слишком.