Бездушные. Изнанка (СИ) - Данина Дарья

- Документы заполняет. Ты торопишься? Наслаждайся природой, Аркаш! Посмотри вокруг себя! А? – Антон наигранно раскидывает руки в стороны, и рисует круг перед собой. – Я нам такое угодье нашёл… когда мы последний раз вот так пострелять выезжали, а? На вот… - отдаёт ему ружьё и протягивает белоснежный балахон. – наряжайся.

...

Антон и сам нервничал. Чего ему стоило оторвать Аркашу от дел насущных, и вытащить сюда. Не ближний свет. Но если сделать всё правильно, тихо и аккуратно, то тело днём с огнём не сыщут. Звери сожрут, в конце концов.

- Аркаш, за рысью лучше в феврале ходить. Может, кого попроще завалишь?

- Волк тоже сойдёт. – мужчина застёгивает на шее балахон, и натягивает на голову капюшон. – Но в идеале было бы рысь…

- Где ты охрану оставил? – прощупывая почву.

- Пусть пожрут. – шмыгает носом Аркаша. – пока папка за едой ходит.

У Антона жужжит телефон, и тот мельком заглядывает на экран. Руслан. Один лишь знак. Вопросительный.

«Десять минут».

Антон набивает холодными пальцами на экране ответ и, отправив, прячет телефон в карман.

- Ну, что? – бодро шагает вперёд, приближаясь к снегоходу. – Погнали?

Глава 42

– Четыре трупа возле танка… - пропел Антон, наблюдая за тем, как люди Руслана сбрасывают в прорубь «отработанный материал». Три охранника, во главе с предводителем. - Я-то думал, ты его погоняешь по лесу… - разочарованно вздохнул, и сморщился, прижимая руку к простреленному плечу.

– Много чести. - хмыкает Туз, прикуривая сигарету, и передаёт зажигалку другу. – нет у меня времени на игры.

– Ублюдок… как он попал в меня вообще?

- Кто вообще просил тебя светиться? – рычит Туз, косясь на рыжего. – сказал же тебе, что сам всё сделаю.

– Могли бы и зверюшкам оставить. – игнорирует выпад брюнета. - Вон какой обед сытный был бы! – кивает на тело Аркаши, которое тянул за собой здоровенный боец.

– Нам шум не нужен, Антон.

– Какой шум?

– Он точно попал тебе в плечо? Мозг не задел? Или ты не в курсе, что не одни мы здесь охоту устраиваем? Хочешь, чтобы кто-нибудь обглоданные кости нашёл?

Почему он вообще ему это объясняет? Руслан раздражённо ругается, и делает несколько глубоких затяжек подряд.

– Не подумал… - Антон стягивает с головы шапку и вытирает ею лицо. – слушай, как камень с плеч. Честное слово. Нам ещё в ножки будут кланяться за то, что убрали его.

– Ну, на счёт ног я не уверен… но убрать его давно было пора. Они с Кротом оба были хороши.

– Кстати, на счёт Крота… - рыжий обнажает белоснежные зубы и, скривившись от боли, тихо кряхтит.

– Заткнись, Антон. – перебивает Руслан, подставляя ему своё плечо. – Давай, по машинам. Тебя доктору показать надо. И подлатать...

…

– Анна? Можно задать вам вопрос?

Женщина устало подняла глаза за брюнетку. Завернула очередной пельмень, и поджала тонкие губы.

– А чего ж нельзя? Задавай. – её пухлые ручки повисают над столом.

– Девушка… - Влада осторожно подбирала слова, в надежде уложиться в одно предложение. – раньше здесь была девушка. Со светлыми волосами. Где она?

Брови Анны чуть шевельнулись, а глаза вновь опустились к столу.

– Уехала она.

– Кто она?

– Кто? – задумчиво. – А кто здесь ты?

Между ними виснет молчание. Давящее, сжимающее виски до скрежета зубов. Всё становится на свои места. Так ясно и отчётливо.

Влада тянется за чайной ложечкой, и осторожно укладывает фарш в тесто. Но руки непослушно дрожат.

– Она была с тем мужчиной? Темнокожим? Он держал её здесь?

– Влада… - женщина опускает ладонь на запястье брюнетки. Словно успокаивая. Так тепло. Давно позабытое чувство. – у вас разные истории. Не проводи параллель. Не сравнивай. Николас и Руслан… они почти братья. Очень разные и всё равно похожие… Руслан… - забирает из рук девушки тесто. – мне кажется, что ты растопила его сердце, девочка. Он на себя не похож.

– Он ваш сын? – срывается с губ вопрос, прежде чем успела подумать.

– Можно и так сказать.- седоватые волосы женщины выбились из-под платка, и она осторожным движением заправляет их обратно. Пачкает лицо мукой. – он попал сюда из детдома.

– То есть… - Влада стряхивает со своих пальцев скатавшееся тесто и поднимается из-за стола. В горле пересохло. Да и лицо горело так, будто ей не первый час перемывают кости.

– То есть, на сегодня вопросы окончены. – подрезает её Анна, и деловито подпирает бока. – Ты не заболела часом? Глянь красная какая!

...

Слишком жарко. Влада высунула ногу из-под тёплого одеяла, и прохлада приятно лизнула кожу. Ещё минута и она выползла из него полностью. Было не только жарко, но и очень плохо. Казалось, что даже кости болели. Тело ломило, а слабость парализовала все мышцы. Состояние, граничащее со сном, и вовсе делало из неё безвольную куклу.

Девушка поднялась с постели и мельком взглянула на часы. Вздохнула, увидев, что на дворе голубая ночь. Приложила к лицу ладони. Слишком горячая. Но ящик с лекарствами унесли обратно. Вниз.

Девушка накинула на себя халат и, цепляясь руками за кровать, ища себе опору, двинулась к выходу.

Внизу наверняка есть кто-то из охраны…

Щелкнула дверной рукоятью и медленно открыла дверь. Крепко сжимая пальцы на холодном металле. Было совсем плохо. Анна была права: она заболела.

Голова кружилась. Только сейчас Влада заметила, что дышит через рот.

Всё, как обычно. Она всегда была слабым ребёнком. Стоило сквозняку пробраться за шиворот, и она мгновенно заболевала. Странным и удивительным было то, что она не свалилась замертво после того, как побывала в проруби. Возможно, причиной тому, что она не заболела сразу, оказался недюжий адреналин, что бахнул в кровь, при виде Руслана той ночью?

Чего она боялась? Быть снова изнасилованной? Он ни разу не поднял на неё руку. Не запирал в подвалах и чуланах, не морил голодом. Много «не». Но он её насиловал. И не единожды. Можно ли простить насилие? Порой, для женщины, это страшнее голода и холода. Быть сломленной и опустошённой. Когда день за днём твою душу потрошат, словно тушку на разделывании. Когда дают понять, что ты ничего не можешь изменить. Это страшнее. Неизвестность. Он кормил её ею. Наполнял до основания, заставляя сходить с ума.

Несколько коротких шагов к лестнице, и она врезается в чью-то мужскую грудь. Сначала не поняла чью. Но проглотила запах, что тут же окутал сознание, и позволила сильным рукам подхватить её. Вернулся...

– Что ты тут делаешь? – мужчина сгребает в охапку слабое тело. – Прогуляться захотелось?

Руслан запускает в её густые растрёпанные волосы пальцы, и поднимает сонное лицо выше. Чтобы убедиться, что девчонка не страдает лунатизмом.

– Руслан. – тихо произносит его имя, и неожиданно, пухлых губ касается слабая улыбка.

– Влада? – уже серьёзнее. Впитывая её тёмный взгляд, и спуская ладонь на её шею. Почти обжигая свои пальцы. – Ты почему, как кипяток?

Туз убирает от её лица руку, и прижимается губами к нежной коже. Кажется, пахнет жареным.

Подхватывает девушку на руки, и заносит обратно в комнату...

Опускает на кровать и садится рядом.

Не так он планировал встречу после короткой разлуки. У девушки был жар.

Туз чертыхается, вспоминая, что аптечку снёс обратно, и подрывается с постели. Укладывается в минуту, и возвращается в спальню с медикаментами. Почти полностью вытряхивает содержимое, не имея понятия, что с этим всем делать. Дожили… он умеет штопать раны, но понятия не имеет, что делать с температурой.

– Сейчас, детка, подожди. Сейчас я что-нибудь придумаю…

Поняв, что абсолютно беспомощен, рычит и снова выскакивает из комнаты. Аня…

Ещё минута, и Туз впихивает в комнату Анну. Та ворчит, пыхтит, отталкивает от себя его сильные руки, и торопливо закалывает на затылке светлые волосы.

– Говорила же ей, что выглядит нездоровой… - прикладывает ладонь к девичьей щеке, медленно уводя на лоб. Убирая с её влажного лица прилипшие тёмные пряди.