Умеющая слушать - Туве Марика Янссон

В среду, когда фру Сундблом шла из «Кролика» домой, на косогоре ей встретилась Катри с собакой. Фру Сундблом приостановилась и сказала:

– Может, оно и не важно, только ведь старая фрёкен уже которую неделю не видит свежей еды, и, кстати, обычно продукты приносила я.

– Фрёкен Эмелин требуха не по вкусу, – заметила Катри.

– А вы почем знаете?

– Она сама говорила.

– А с какой стати в холодильнике все по-новому разложено?

– Там было грязно.

Физиономия фру Сундблом медленно налилась кровью; едва не лопаясь от злости, она выдавила:

– Фрёкен Клинг, уборка – это моя забота, я убираю как привыкла и не люблю, когда посторонние лезут в мои дела.

Вместо ответа Катри улыбнулась своей волчьей улыбкой, от которой кто хочешь из терпения выйдет, и фру Сундблом громко завопила:

– Вот, значит, как! Ну ладно, ладно. Я, между прочим, знаю тут некоторых, так и норовят втереться к старой фрёкен, очень им на руку, что она вконец с толку сбилась. – С этими словами толстуха затопала прочь.

В «Кролике», войдя в переднюю, Катри поставила сумку на пол и коротко сообщила, что задерживаться не может.

– Так-таки совсем нет времени? Ни минутки?

– Почему? Время у меня есть. Но задерживаться не могу.

– Фрёкен Клинг, вы не хотите задерживаться?

– Нет, – ответила Катри.

Тут Анна улыбнулась и, вопреки своему обыкновению, без тени замешательства проговорила:

– Знаете, фрёкен Клинг, вы просто удивительный человек. Я впервые сталкиваюсь с такой ужасающей, в самом прямом смысле ужасающей, честностью. Выслушайте меня, пожалуйста: по-моему, то, что я сейчас скажу, вправду очень важно. Вы молоды и покуда, надо полагать, не так уж много знаете о жизни, но поверьте, почти все люди стараются показать себя не такими, каковы они есть. – На миг Анна смолкла, задумавшись, потом добавила: – Кроме нюгордской хозяйки; впрочем, это совсем другое дело… Видите ли, я примечаю гораздо больше, нежели считают окружающие. Не поймите меня превратно, ничего плохого у них и в мыслях нет. Я всю жизнь встречала одно только доброе отношение. Но что ни говори… Вы, фрёкен Клинг, ни при каких обстоятельствах себе не изменяете, и это выглядит несколько… – Анна запнулась, – несколько по-иному. Вам веришь.

Катри воззрилась на Анну, которая как бы невзначай с благожелательной серьезностью дала ей добро на полноправное завоевание «Большого Кролика». А Анна продолжала:

– Не сердитесь, фрёкен Клинг, не знаю почему, но мне очень нравится, что вы всегда говорите не то, чего от вас ждут, в этом – прошу прощения! – нет ни на грош так называемой учтивости… А учтивость иной раз бывает похожа на обман, правда? Вам понятно, что я имею в виду?

– Да, – ответила Катри, – понятно.

Катри опять вывела пса на прогулку, пошли они в сторону мыса. Снег нынче был покрыт корочкой наста, скоро дело пойдет к весне, и весна эта будет принадлежать Катри Клинг. Ведь Катри наконец-то выиграла раунд в высокой и честной игре, и все, чего она добивается, теперь совсем близко, рукой подать. Свежая, юная сила наполнила ее существо; ломая наст, она бегом кинулась в прибрежные сугробы, увязла по колено, вскинула руки и расхохоталась. Пес, по-прежнему стоя на дороге, что вела к маяку, заворчал, низкий грозный рык клокотал где-то в глубине его глотки.

– Тихо! – сказала Катри. – Место!

Она отдавала команды себе самой. Теперь все решают только спокойствие и трезвый расчет. Можно продолжить игру и биться отныне своим оружием. А оно не запятнано, так она считала.

– Тут несколько документов на денежные переводы, я подписала их и заверила, но лучше бы вам, фрёкен Эмелин, все-таки глянуть на них перед отправкой. А это деньги, Лильеберг получил по прежним переводам.

– Вот и отлично. – Анна запихнула конверт в секретер.

– Разве вы не хотите сверить сумму?

– Зачем?

– Убедиться, что все правильно.

– Дорогуша, – сказала Анна, – я ничуть не сомневаюсь, что все правильно. Он что же, так и ходит в город на лыжах?

– Да, так и ходит. – Секундная пауза, и Катри заговорила снова: – Фрёкен Эмелин, я бы хотела обсудить с вами один вопрос. Лильеберг слишком дорого взял за уборку снега и водосток – и за работу, и за материал заломил. Я ему сказала, и он вернул разницу. Вот деньги.

– Но так же нельзя! – воскликнула Анна. – Так дела не делают… И откуда вам точно известно?

– Чего уж проще: я выяснила ходовые расценки и спросила у Лильеберга, сколько он получил.

– Не верю, – сказала Анна, – ни на волос не верю. Лильеберги прекрасно ко мне относятся, прекрасно, я знаю…

– Уверяю вас, фрёкен Эмелин, к людям, которых можно обмануть, относятся не так уж и хорошо.

Анна качнула головой.

– Вот беда. А в чердачное окошко, как назло, снег задувает…

– Уверяю вас, – повторила Катри. – И никакой беды здесь нет. Лильеберг по первому вашему зову явится чинить окно, и сделает он это с особым уважением и по сходной цене.

Но Анна никак не могла успокоиться и упорно твердила, что все это очень досадно и без толку и что не будет у них с Лильебергом давней непринужденности. А деньги, между прочим, отнюдь не всегда так важны, как представляется.

– Возможно, что марки да пенни вправду не самое