Последние ворота Тьмы - Алексей Ефимов

Они вышли прямо к обрыву. За широкой равниной замерзшей реки виднелись низкие, пологие холмы, испятнанные темным кустарником — их необозримый простор, залитый тусклым гнойным сиянием затянувших все небо зеленовато-бурых туч, выглядел угнетающе. Недалеко от города свечение обрывалось, словно обрезанное ножом.

Какое-то время они молча осматривались, потом Лэйми заметил слева, между крышами, огромную прямоугольную тень. Насколько он помнил истории Вторичного Мира, это была стена Старого Города. О том, взяли ли его Мроо, он не знал, но другой цели все равно не имелось.

Они пошли на восток по узкой тропе между разномастными заборами и береговым обрывом, но идти оказалось тяжело. Им приходилось поддерживать друг друга — тропа была неровная, иногда заметно наклоненная к реке и пробираться по ней удавалось с большим трудом — никаких ограждений справа не было, только крутой, покрытый снегом склон высотой, быть может, в сотню метров. Кое-где он обрывался прямо в страшные, черные, парящие разводья, кое-где сменялся разделенными узкими оврагами, косо сбегающими вниз увалами — там, в глубине, тоже текла парящая темная вода.

Несколько раз Лэйми видел далеко внизу, на льду реки, людей — довольно многочисленные группы. С такого расстояния и в темноте их было не разглядеть — просто темные пятна — но они все направлялись к городу и это показалось ему тревожным — кто мог выходить из этой мглы за холмами, мглы, в которой он дважды замечал страшные желтые огни, так похожие на жуткий небесный свет?

Пробираясь над очередным оврагом, он заметил на его дне такие же группки и поёжился — их целью было жерло коллектора, ведущего в подземелья города. Чуть позже их окликнули с реки. Слов нельзя было разобрать, но интонации оказались исполнены столь скотской злобы, что Лэйми стало просто страшно. Конечно, взобраться на этот обрыв было немыслимо — но если твари нападут на них с другой стороны…

Его передернуло. Он промерз до костей, но когда его кожа высохла, выносить холод стало полегче — по крайней мере, он не чувствовал, что замерзает насмерть. Боль слабее не стала, но её Лэйми мог терпеть.

К счастью, ещё минут через пять они выбрались к залитому медно-рыжим светом пустому шоссе, идущему между речным обрывом и Стеной — около ста метров в высоту, она замыкала Старый Город с трех сторон, кроме восточной. Она была отлита из монолитного базальта две или три тысячи лет назад, ещё во времена основателей Джангра. У фундамента её толщина была метров двадцать, у гребня — около восьми. В ней не было ни одного прохода.

С востока Старый Город защищал ров, тоже шириной метров в двадцать, с отвесными бетонными бортами. Дно его сплошь покрывали бетонные же глыбы с жутко торчащей арматурой. До него было этажа три и ярко освещенные окна гигантских зданий за ним говорили, что защита эта не напрасна.

К северу ров обрезался обрывом, к югу тянулся, насколько хватал глаз. Шоссе пересекало его по мосту, но от Старого Города его отделял чудовищный косой срез Стены. Им оставалось лишь идти вдоль рва до другого моста — но такового нигде видно не было. Однако…

Вдали, на юге, над морем низких заснеженных крыш, возвышалось другое многоэтажное здание с освещенными окнами, уступчатое, похожее на горный хребет — если Лэйми не ошибся, это было здание Инициативы Эменная, ещё более богатой и влиятельной здесь, чем в Пауломе.

Они пошли к нему, испуганно оглядываясь — с востока уже доносились исступленные вопли, а на снежной белизне крыш метались розоватые отблески занявшихся там пожаров. Итак, одержимые были и здесь и им пришлось пробираться дворами, минуя множество заборов.

Свет здесь не горел — во всем районе не было видно ни одного огня — но очень скоро они заметили первых тварей: те небольшими группками сновали туда и сюда. Затем их стало так много, что каждый раз, пересекая переулки, они подолгу дожидаясь, пока те окажутся пусты в оба конца, насколько хватал глаз. Лэйми словно оказался в аду — его руки, живот, бедра были ободраны бесконечными заборами, через которые он перебирался, утопающие в мокром снегу босые ноги выли от боли, и остальное тело болело лишь немногим слабее, кроме, разве что, головы — как оказалось, длинные волосы имеют не только эстетическую ценность. Но самым мучительным его ощущением был всё же душивший его липкий, мучительный страх и его сердце бешено колотилось, вот-вот готовое выпрыгнуть из груди.

Ему очень хотелось поверить, что всё это происходит в каком-то чудовищном сне — он не представлял, что может так сильно бояться за свою жизнь, за жизнь Лэйит, за Охэйо. Не очень приятно сознавать, что тебя в любой миг могут убить. Он вздрагивал от каждого шороха, пока не начал бояться уже сойти с ума. Каждый раз тревога оказывалась ложной. Твари шли мимо, не замечая их, но это приносило не облегчение, а только продолжение муки.

Всё это длилось, казалось, уже целую вечность — и Лэйми непритворно удивился, обнаружив, что забор, из-за которого он выглядывает, отделен лишь улицей от ворот Инициативы. Её защищала частая решетка из заделанных в бетонный фундамент толстых стальных прутьев высотой метров в шесть. С возвышавшихся за ней ажурных прожекторных вышек падал яркий свет; их дополняли стоявшие с внутренней стороны ограды желтые фонари. Людей в обширной пустом дворе видно не было, но снаружи у ворот толпились одержимые — их было сотни две или три.

— И что теперь? — зло спросила Лэйит. — Мы перелетим забор, бодро помахивая ресницами?

— Нет. Попробуем прорваться, — Охэйо полез в сумку и вытащил длинную тонкую гранату. — У меня есть сюрприз для этих гадов.

— Не думаю, что нам стоит… — начал Наури, но Аннит уже зубами вытащил чеку. Широко размахнувшись, он метнул гранату — однако не в тварей, а куда-то в сторону. Она со стуком покатилась по земле и негромко разорвалась. В воздухе заклубилось облако белесого пара. Ветер снес его на тварей и там мгновенно началось нечто странное — они всё задергались, падая на землю и корчась в конвульсиях.

— Что это? — спросил Лэйми.

— Что-то фосфороорганическое, — Охэйо пожал плечами. — Оно нарушает передачу нервных импульсов или делает её гиперактивной, точно не помню. Я стащил эту штуку в Подгороде. Жалко, что только одну.

— И не сказал нам? — возмутилась Лэйит.

— Я не был уверен, что подействует. У Переродившихся другая биохимия, но здесь изменения зашли, похоже, не очень далеко. В Одиноком Городе могло быть иначе.