Идеальные - Леони Вебер

– Годы идут, а ничего не меняется, – вздохнула Юля.

Они обе посмотрели в сторону входа в метро, где рядом с пьяным мужчиной стояла женщина и маленький ребенок.

Через два дня рано утром Кристина и Арина проснулись от звука открывающейся входной двери. Это было странно, ведь все ночевали дома, да и выходной, рано вставать никто не собирался.

Арина вылезла из кровати и тихонько открыла дверь комнаты.

В прихожей стояла Даша и пыталась повесить ключи на крючок.

– Даша, – прошептала Арина.

Девушка обернулась. Арина бросилась к ней, шлепая великоватыми тапочками, в короткой пижаме. Она добежала до сестры и обняла ее.

– Я так рада, что ты не умерла, как Игорь, – Арина тихо заплакала.

Даша стояла, как солдат, руки по швам. Она перевела взгляд с Арины на комнату и увидела прислонившуюся к косяку Кристину. Ее темные глаза проницательно и серьезно, без жалости, смотрели на эту картину.

Даша отвернулась к стене.

Кристина зашла в кабинет к одной из сотрудниц, чтобы по поручению Юли взять какие-то бумаги. Девушка, работавшая там, протянула ей папку, а потом спросила:

– А эти синяки от твоей матери?

Татьяна действительно побила дочь вчера за случайно увиденную на столе самостоятельную работу по химии со стоящей внизу тройкой. Кристина была сама виновата. Она забыла, что хоть падение Даши и радует маму, она-то остается все той же тупой и мерзкой дочерью. Поэтому мама побила ее бамбуковой палкой, не понятно для чего стоявшей в прихожей всю жизнь, и в красках рассказала, как ненавидит ее, как уверенна в том, что дочь станет проституткой, и поскорее бы, потому что сил ее видеть такую скотину не хватает. Потом оказалось, что про тройку знает уже и Светлана, и она, конечно, при всей семье пошутила о том, что Кристина тупее всех в мире, даже окончательно спившихся мужиков, валяющихся под подъездом. Виктор и Даша не смеялись, но Светлану это, похоже, не волновало. Она бросила еще пару унижений, причем намного злобнее, чем за все предыдущие годы.

Кристина совсем забыла, что синяки на руках, куда мама умудрилась попасть, стоит скрыть, это же не школа, где все считают их семью идеальной за материальный вклад в ремонтные работы, и потому надела кофту с короткими рукавами.

– Знаешь, это просто ужасно, – продолжала сотрудница, не дождавшись ответа. – Мы все тебе очень сочувствуем. Когда Юля пришла к шефу и стала рассказывать, как над тобой издеваются в семье и как тебе нужно быть вне дома, он не поверил. Но теперь мы видим, что ты прекрасный человек, и у тебя отлично выходит работа. Хорошо, что она его уговорила тебя взять.

Кристина догадывалась, что выглядит глупо из-за приоткрытого рта, но ничего не могла поделать. Ей, естественно, было приятно, что хоть кто-то верит в неидеальность ее семьи, но в целом услышанное ее покоробило. Она прижала папку к груди и помчалась к Юле.

В кабинете Юли не оказалось. Кристина поняла, что она курит, и пошла на улицу. Так оно и было.

– Серьезно? – она набросилась на Юлю без всяких вступлений. – Меня взяли работать, потому что я такая бедная-несчастная, страдаю от мощной руки матери? Меня взяли из жалости?

– Кто тебе это сказал? – Юля была спокойна, как удав.

– Та, к которой ты меня отправила.

– О Господи, она такое трепло, просто ужас. Еще и преувеличивает все время.

– Но это правда? Меня взяли мало того, что по блату, так еще и из жалости? Может, тут вообще не было вакансии стажера, ты все выдумала?

– Да не так все было, – Юля затушила и выкинула окурок. – Да, я немного тебе соврала, потому что догадывалась, что ты отреагируешь вот так. Шеф сказал, что было бы неплохо набрать помощников, потому что работы много. Обычно для этого в качестве практики берут студентов. Я пришла к нему, рассказала, какая ты талантливая, шаришь в деле, копирайтером немного работала по интернету.

– И добавила, как моя семья узнала об этом, засмеяла меня, и я бросила?

– Я же должна была объяснить, почему ты перестала. Но всех моих рассказов было недостаточно, потому что ты школьница без соответствующего образования. Шеф спросил, чего я так за тебя ратую. Но я и выложила ему. Если считаешь, что он сам хотел брать тебя из жалости, то ошибаешься. Но я дала ему почитать твою статью на школьный конкурс, которую ты мне на критику прислала. И он согласился попробовать.

– А потом он растрепал всем?

– Я рассказала паре девочек. Еще до моего предложения шефу. Просто делилась, какие ситуации у людей бывают. А когда ты пришла, они и смекнули, кто ты.

– Но все равно я прошла по блату.

– Боже, да какая разница. Блат сейчас везде. Хочешь жить, умей вертеться, как говорится. То есть заводить полезные знакомства. Это же не значит, что ты пользуешься людьми и не искренняя. Тем более, у тебя все выходит. Вот если бы мы недалекую на работе держали, это выглядело бы глупо. А так все в порядке. Ты теперь уйдешь?

Кристина потерла переносицу. Бросать работу не хотелось. Ей здесь нравилось.

– Нет, я останусь.

– Отлично. Я попрошу всех не упоминать ни о чем.

– Не надо, – Кристина жестом остановила Юлю. – Я сама справлюсь.

– Как хочешь. А ты не пробовала давать маме сдачи, когда она тебя бьет?

– Один раз, – Кристина замолчала и долго смотрела на свои кеды. – Не помню, кажется, в начале этого учебного года. Я ставила стиральную машину, перепутала кнопки, она не так постирала. Там были Дашины вещи, она побежала к тете Свете, они вдвоем надо мной ржали. Потом еще я за Арину заступилась, маме соврала, что у нее плохая оценка, потому что я за нее не так домашку сделала. Ну, чтобы мама ее не побила. Тетя Света с Дашей лежали со смеху, кричали, что я как обезьяна, на человека похожа, но все равно по развитию как животное. Короче, на следующий день я опять что-то не так сделала, и маму понесло. Она схватила меня за волосы и ударила пеналом по спине. И я ее тоже ударила со всей силы. А потом не смогла продолжить. Она побила меня и ушла. Это был первый и последний раз, когда я давала ей сдачи.

– Просто я подумала, что, может, это помогло бы. Она поняла бы, что ты сильная.

– Сомневаюсь. Но даже если да, я не хочу это проверять. Мне было так неприятно. Эта злость, которую я испытывала, этот голос, которым я кричала, ее взгляд… Мне казалось, что я не я, что я могу убить в этот момент. Это снилось мне по ночам, это мучило меня днем. Может, это слабость – не давать сдачи,