Легион Фалькенберга - Джерри Пурнелл

— Никаких проблем. Я доложу о вашем прибытии адмиралу. Он не хочет терять вас из виду. Неофициально, конечно. Удачи, Джон. Видит Бог, вы сейчас нам нужны. Отвратительная сделка.

— Такова жизнь.

— Да, но раньше Флот лучше заботился о своих людях. Я сомневаюсь, может ли кто-нибудь считать, что он в безопасности. Проклятый сенатор…

— Забудем об этом, — прервал его Фалькенберг. И оглянулся, чтобы убедиться, что лейтенант Баннерс не мог услышать. — Передайте привет вашим офицерам. У вас хороший корабль.

Капитан слегка улыбнулся.

— Спасибо. Услышать такое от вас — настоящий комплимент. — Он крепко пожал руку Джона. — Послушайте, мы улетаем через пару дней, не больше. Если хотите куда-нибудь улететь, я могу это организовать. Проклятый сенатор не узнает. Можем доставить вас куда угодно на территории Совладения.

— Спасибо, но я, пожалуй, останусь.

— Тут может быть нелегко, — заметил капитан.

— А где в Совладении сейчас легко? — спросил Фалькенберг. — Еще раз спасибо, Эд. — Он хотел козырнуть, но спохватился.

Баннерс и Калвин ждали его, и Фалькенберг повернулся к ним. Кальвин, как пустые, поднял три сумки с личными вещами и уверенным движением открыл дверь. Капитан СВ смотрел им вслед, пока они не вышли из здания, но Фалькенберг не оглянулся.

— Будь они прокляты, — сказал капитан. — Будь все они прокляты.

— Машина здесь. — Баннерс открыл заднюю дверь видавшей виды наземной машины, марку которой определить было невозможно. Машину собрали из частей десяти других, причем некоторые части явно извлекал неопытный механик. Баннерс сел на место водителя и включил двигатель. Двигатель дважды кашлянул, затем заработал, и в облаке черного дыма они тронулись в путь.

Миновали еще один док, где из посадочного корабля с крыльями величиной с целую шлюпку морской пехоты выгружался бесконечный поток гражданских пассажиров. Плакали дети, а мужчины и женщины в длинных очередях неуверенно осматривались; их торопили стражники в таких же мундирах, как у Баннерса. Кислый запах немытого человеческого тела смешивался с чистым соленым океанским воздухом. Баннерс с неодобрительной миной поднял окна.

— Так всегда, — ни к кому в частности не обращаясь, заметил Кальвин. — На тюремных кораблях Совладения вода строго нормирована, и потом нужны недели, чтобы отмыться.

— Вы бывали на таких кораблях? — спросил Баннерс.

— Нет, сэр, — ответил Кальвин. — Но в боевых кораблях морской пехоты не лучше. И не хотел бы я провести шесть месяцев в корабле, набитом десятью-пятнадцатью тысячами гражданских.

— Мы все еще можем увидеть внутренности такого корабля, — сказал Фалькенберг. — И радоваться такой возможности. Расскажите мне о здешней ситуации, Баннерс.

— Не знаю, с чего начать, сэр, — ответил лейтенант. — Я… что вы знаете о Хедли?

— Предположим, ничего, — сказал Фалькенберг.

«Можно заодно узнать, как оценивают ситуацию офицеры президентской гвардии», — подумал он. Во внутреннем кармане кителя у него лежал отчет службы разведки Флота, но из таких отчетов всегда ускользают важные частности; знать, как настроена президентская гвардия, может оказаться необходимо для его планов.

— Да, сэр. Ну, начнем с того, что мы здесь далеко от ближайших корабельных маршрутов — но, наверно, это вы знаете. Единственной причиной присутствия здесь купцов и торговли были шахты. Торий, богатейшие известные залежи — пока они не начали иссякать.

Первые несколько лет это было все, чем мы располагали. Шахты в горах, в восьмидесяти милях в той стороне. — Он указал на тонкую голубую линию на горизонте.

— Должно быть, очень высокие горы, — заметил Фалькенберг. — Каков диаметр Хедли? Около восьмидесяти процентов земного? Что-то в этом роде. Горизонт здесь должен быть очень близко.

— Да, сэр. Горы высокие. Хедли — маленькая планета, но у нас здесь все самое большое и лучшее. — В голосе молодого офицера звучала гордость.

— Сумки кажутся очень тяжелыми для такой маленькой планеты, — заметил Кальвин.

— У Хедли большая плотность, — ответил Баннерс. — Тяготение примерно девяносто процентов стандартного. Итак, шахты там, и при них — собственный космопорт в районе озера. Рефьюдж — так называется этот город — был основан компанией «Американ экспресс». Компания привезла первых колонистов, много.

— Добровольцев? — спросил Фалькенберг.

— Да. Все были добровольцами. Обычные неудачники. Наверно, типичный пример — мой отец, инженер, который не справлялся с конкуренцией и устал от указаний Бюро Технологии, что можно изучать, а что нельзя. Это была первая волна, и эти колонисты заняли лучшие земли. Они основали город и запустили экономику. За двадцать лет выплатили все авансы компании «Американ экспресс». — Баннерс этим явно гордился, и Фалькенберг понял, что работа была тяжелая.

— Это было около пятидесяти лет назад? — спросил он. — Да.

Теперь они ехали по заполненным людьми улицам с деревянными домами по обеим сторонам. Каменных зданий было немного. Повсюду пансионы, меблированные комнаты, бары, матросские бордели — все обычные для припортового района заведения. Других машин на дорогах не было. Весь транспорт — лошади и быки, запряженные в повозки. Много велосипедистов и пешеходов.

Небо над Рефьюджем чистое. Ни следа смога или промышленных отходов. В гавани тягачи работали на электричестве, были и парусные корабли, рыбачьи весельные лодки, даже парусная шхуна, прекрасная на фоне чистой голубой воды. Шхуна, оставляя шлейф белой пены, выходила в океан. Трехмачтовый корабль с полной парусной оснасткой вошел в гавань, и грузчики вручную принялись разгружать тяжелые тюки. Похожие на хлопок.

Они миновали фургон, полный дынь. Ярко одетая молодая пара весело помахала им, мужчина щелкнул хлыстом, подгоняя пару лошадей, тащивших фургон. Фалькенберг, разглядывая эту примитивную сцену, сказал:

— Не похоже, что вы здесь уже пятьдесят лет.

— Вы правы. — Баннерс с горечью взглянул на него. Потом свернул, чтобы не столкнуться с группой неряшливых подростков, сидевших прямо посреди улицы. Ему пришлось свернуть еще раз, чтобы избежать столкновения с баррикадой из камней, которую загораживали собой подростки. Машину резко тряхнуло. Баннерс включил двигатели на полную мощность, чтобы перевалить через самое низкое место в баррикаде. Со скрипом машина преодолела препятствие, и Баннерс увеличил скорость.

Фалькенберг вынул руку из-под полы кителя.

Позади Кальвин разглядывал ручной пулемет, появившийся из большой сумки, которую главный старшина нес с собой. Когда Баннерс ничего не сказал об этом инциденте, Фалькенберг нахмурился и, прислушиваясь, откинулся на сиденье. В отчете разведки говорилось о беззаконии, но то, что он увидел, было ничуть не лучше, чем острова Благотворительности на Земле.

— Нет, у нас не очень развитая промышленность, — продолжал Баннерс. — Вначале в ней не было никакой необходимости. Шахты делали всех богатыми, поэтому все, в чем мы нуждались, мы ввозили. Фермеры втридорога продавали шахтерам свежие продукты. Рефьюдж был городом, обслуживающим промышленность. Люди, которые здесь работали, вскоре получали возможность покупать животных для ферм и расселялись по равнинам и лесам.

Фалькенберг кивнул:

— Многим из них не нужны были города.

— Совершенно верно. Им не нужна была промышленность, они и сюда прилетели, чтобы избавиться от нее. —

Баннерс некоторое время молчал. — Потом какой-то проклятый бюрократ Совладения прочел экологические отчеты о Хедли. Бюро контроля населения в Вашингтоне решило, что это прекрасное место для насильственной колонизации, ведь корабли все равно приходят сюда за торием, так что вместо предметов роскоши и механизмов им приказали везти осужденных. Сотни тысяч, полковник Фалькенберг. За последние десять лет здесь ежегодно высаживается больше пятидесяти тысяч.

— И вы не можете прокормить их всех, — негромко сказал Фалькенберг.

— Да, сэр. — Лицо Баннерса напряглось. Казалось, он сдерживает слезы. — видит Бог, мы пытались. Каждый эрг наших генераторов уходит на изготовление протоуглеводов, чтобы прокормить их. Но они не похожи на первых колонистов! Они ничего не знают и ничего не хотят делать! О, не совсем так, конечно. Некоторые из них работают. Некоторые заняты на перевозке. Но других гораздо больше.

— А почему вы не скажете им: работайте или умирайте с голоду? — прямо спросил Кальвин. Фалькенберг бросил на него холодный взгляд, старшина слегка кивнул и откинулся на сиденье.

— Потому что СВ нам не разрешает! — крикнул Баннерс. — Черт возьми, мы ведь не самостоятельное правительство. Бюро Переселения указывает нам, что делать. Оно здесь всем заправляет…

— Мы это знаем, — мягко сказал Фалькенберг. — Мы видели результаты влияния Гуманитарной Лиги на Бюро Переселения. Мой главный старшина ни о чем не спрашивал, он выражал свое мнение. Тем не менее я удивлен. Мне казалось, ваши фермы способны содержать большое городское население.