Разоблаченная Изида. Том II - Елена Блаватская

Оплодотворенная божественным светом Отца и Сына, высочайшего духа и Эннойи, София производит, в свою очередь, две другие эманации — совершенного Христоса, и вторую — несовершенную Софию Ахамот,[168] от ахамот (простая мудрость), которая становится посредником между интеллектуальным и материальным мирами.

Христос был посредник и водитель между Богом (Высочайшим) и всем, что есть духовного в человеке; Ахамот — младшая София — выполняла ту же самую обязанность между «первичным человеком», Энноей, и материей. То, что тайно подразумевалось под общим наименованием Христос, мы только что объяснили.

Мы находим, что достопочтимый д-р Престон из Нью-Йорка во время произносимой им проповеди о «Месяце Марии» выразил христианскую идею о женском начале троицы лучше и яснее, чем могли бы мы, и притом весьма существенно в духе древнего «языческого» философа. Он сказал, что

«план искупления требовал, чтобы была найдена мать, и Мария предстает в качестве единственного примера, когда для осуществления Божьего замысла было необходимо существо».

Мы попросим разрешения возразить достопочтимому джентльмену. Как было доказано выше, за тысячи лет до нашей эры все «языческие» теогонии нашли необходимым найти женское начало, «матерь» для триединого мужского начала. Поэтому христианство не представляет того «единственного примера» такого завершения Божьего замысла, хотя — как показывает настоящий труд, там было больше философии и меньше материализма или, вернее, антропоморфизма. Но здесь достопочтимый доктор выражает «языческую» мысль в христианских идеях.

«Он» (Бог), — говорит он, — «подготавливал ее (Марии) девственную и небесную чистоту, так как матерь оскверненная не могла стать матерью Высочайшего. Святая Дева даже в своем детстве была более прелестна, чем все херувимы и серафимы, и с младенчества до зрелого девичества и женственности она становилась все чище и чище. Самой своей святостью она царствовала над сердцем Бога. Когда настал нас, всех придворных царства небесного заставили замолчать, и троица слушала ответ Марии, ибо без ее согласия мир не мог быть спасен».

Не кажется ли вам, что мы как будто читаем Иринея, объясняющего гностическую «Ересь, которая учила, что Отец и Сын любили красоту (formam) небесной Девы», или египетскую систему об Изиде, которая была Озирису-Гору и женою, и сестрою, и матерью? По гностической философии было только два, но христиане улучшили и усовершенствовали эту систему, сделав ее совершенно «языческой», так как это есть халдейские Ану-Бэл-Хоа, сливающиеся в Милитте.

«Затем, так как этот месяц (Марии)», — добавляет д-р Престон, — «начинается в пасхальный период — месяц, когда природа украшает себя плодами и цветами, предвестниками прекрасного урожая, — давайте и мы тоже заложим начало золотого урожая. В этом месяце мертвые выходят из земли, символизируя воскресение, поэтому, когда мы будем преклонять колени перед алтарем святой и беспорочной Марии, тогда вспомним, что из нас должен исходить росток обещания, цветок надежды и нерушимый плод святости».

Это точный субстрат языческой мысли, которая, между прочими значениями, символизировала своими обрядами воскресения Озириса, Адониса, Вакха и других умерщвленных солнечных богов, воскресение всей природы весной, прорастание семян, которые были мертвы и спали в течение зимы, хранясь, выражаясь аллегорически, в подземном царстве (Гадесе). Это выражено тремя днями, проведенными в аду перед воскресением из мертвых Геркулесом, Христом и другими.

Это производное или, скорее, ересь, как его называют в христианстве, есть просто брахманистская доктрина во всей своей архаической чистоте. Вишну, второе лицо в индусской троице, является также Логосом, так как впоследствии его заставляют воплотиться в Кришне. И Лакми (или Лакшми), которая, так же как в случаях Озириса и Изиды, Эйн-Софа и Сефиры, Битоса и Эннойи, является и его женой, и сестрой, и дочерью в течение этой бесконечной корреляции мужских и женских творящих сил в малопонятной метафизике древних философий, — есть София Ахамот. Кришна является посредником, обещанным Брахмою человечеству, и выражает ту же самую идею, что и гностический Христос. И Лакми, духовная половина Вишну, есть символ физической природы, всемирная мать всех материальных и проявленных форм, посредница и защитница природы, подобно Софии-Ахамот, которая превращена гностиками в посредницу между Великой Причиной и Материей, как Христос является посредником между нею и духовным человечеством.

Это брахмано-гностическое учение более логично и более соответствует аллегории в «Книге Бытия» и грехопадению человека. Когда Бог проклинает первую пару, Он вынужден также проклинать землю и все, что на ней. Новый Завет дает нам Искупителя за первый грех человечества, которое было наказано за то, что согрешило; но не сказано ни одного слова о Спасителе, который снял бы незаслуженное проклятие с земли и животных, которые совеем не грешили. Поэтому гностическая аллегория выявляет больше чувства как справедливости, так и логики, чем христианская.

В системе офитов София, андрогинная мудрость, является также женским духом или индусской женской Нари (Нараяна), витающей над водами — хаосом или будущей материей. Она оживляет его издали, но не касаясь бездны тьмы. Она не в состоянии это сделать, так как мудрость чисто интеллектуальна и не может непосредственно воздействовать на материю. Поэтому София вынуждена обратиться к своему Высшему Родителю; но хотя жизнь первоначально происходит из Невидимой Причины и ее Эннойи, ни тот, ни другой, не может больше, чем она сама как-либо воздействовать на низший хаос, в котором материя приобретает свою определенную форму. Поэтому Софии приходится использовать для выполнения своей задачи свою несовершенную эманацию, Софию-Ахамот, так как последняя смешанной природы: наполовину духовна, наполовину материальна.

Единственная разница между космогонией офитов и назареев Св. Иоанна заключается в изменении имен. Ровно такую же систему мы находим в «Каббале», в «Книге Тайн» («Liber Mysterii»).[169] Все три системы, в особенности система каббалистов и назареев, которые послужили образцами для офитской космогонии, — принадлежат к чистому восточному гностицизму. «Кодекс назареев» начинается так: «Верховный Царь Света, Мано, Великий Первый» [257, ч. I, с. 9] и т. д., причем последний является эманацией из Ферхо — неизвестной, бесформенной ЖИЗНИ. Он является главою эонов, из которых исходят (или вырастают) пять сверкающих лучей божественного света. Мано есть Rex Lucis, Битос-Эннойя офитов.

«Unus est Rex Lucis in suo rcgno, nec ullus qui eo altior, nullus qui ejus similitudinem rotulerit, nullus qui sublatis oculis, viderit Coronam quae in ejus capite est».

Он есть Проявленный Свет вокруг высочайшей из трех каббалистических голов, сокровенная мудрость; из него эманируют три Жизни. Эбел Зиво есть проявленный Логос, Христос «Апостол Гавриил» и первый Легат или посланец Света. Если Битос и Эннойя являются Мано назареев, то обладающая двумя естествами, полудуховная, полуматериальная Ахамот должна быть Фетахилом, если ее рассматривать в ее духовном аспекте; если же ее рассматривать в ее более грубой натуре, то она является Spiritus назареев.

Фетахил,[170] который есть отражение своего отца, Владыки Абатура, третьей жизни — как старшая София также является третьей эманацией — есть «новейший человек». Чувствуя бесплодность его попыток создать совершенный материальный мир, Spiritus взывает к одному из своего потомства, Карабтаносу — Ильда-Баофу — у которого нет ни чувств, ни рассудка («слепая материя»), чтобы он соединился с нею, чтобы создать что-то определенное из этой бурной (turbulentos) материи; каковая задача удается ей только после того, как из этого соединения с Карабтаносом возникают семь звездных. Подобно шести сынам или гениям гностического Ильда-Баофа, они строят материальный мир. Тот же рассказ повторяется опять в Софии Ахамот. Посланная своим чисто духовным родителем, старшей Софией, для того чтобы создавать мир видимых форм, она спустилась в хаос и, пересиленная эманациями материи, потеряла направление. Все еще стремясь сотворить свой собственный материальный мир, она носилась вперед и назад по пропасти мрака и наделяла жизнью и движением инертные элементы до тех пор, пока столь безнадежно не запуталась в материи, что ее, подобно Фетахилу, представляют сидящей в грязи, неспособной самостоятельно выпутаться оттуда; до тех пор, пока посредством контакта с самой материей, она не производит на свет Творца материального мира. Он есть Демиург, называемый офитами Ильда-Баофом, и как мы сейчас покажем, родитель еврейского Бога, по мнению некоторых сект, а по мнению других — Сам «Господь Бог». Вот именно с этой точки каббалистически-гностической космогонии начинается Моисеева Библия. Не удивительно, что, приняв еврейский Ветхий Завет в качестве своего руководящего образца, христиане были вынуждены в силу своего исключительного положения, в какое они попали вследствие собственного невежества, как-то изворачиваться.