На грани потопа - Клайв Касслер

— Как называется? — поинтересовался он у Смита.

— "Орегон".

— В свое время, должно быть, перевез немало дровишек, — заметил Питт.

Смит смерил его подозрительным взглядом, смачно сплюнул и пожал плечами.

— Может быть. Не пойму только, откуда об этом известно городскому красавчику вроде тебя?

— В молодости мой отец подрабатывал на обучение в колледже, нанимаясь в перерывы между семестрами на такой же лесовоз, курсировавший между Сан-Диего и Портлендом. К защите диплома он успел совершить десять рейсов. Фотография того судна до сих пор висит на стене у него в офисе.

Выражение лица все еще дующегося на пассажиров Смита заметно смягчилось.

— "Орегон" четверть века ходил от Ванкувера до Сан-Франциско, — сообщил он и мрачно добавил: — Пока не списали на металлолом.

— Сколько ему лет?

— Да уж постарше нас с вами будет, — фыркнул рулевой, разворачивая шлюпку параллельно борту, некогда темно-апельсинового цвета, а ныне грязно-серому от ржавчины; трапа не обнаружилось, вместо него с фальшборта свисал шторм-трап, слабо освещенный навигационными огнями. — Ты первый, красавчик, — жестом указал наверх Смит.

Ловко цепляясь за перекладины, Питт начал быстро взбираться на борт. Джордино, громко сопя, полез следом. Где-то на полпути Дирк незаметно провел пальцами по поверхности корпуса, оказавшейся неожиданно гладкой на ощупь и не оставившей ни единого пятнышка на подушечках. На палубе беспорядочно громоздились штабеля бревен, какие-то ящики и контейнеры, закрепленные столь небрежно, словно ими занималась банда пьяных шимпанзе. Любой человек, хоть немного смыслящий в морском деле, сразу пришел бы к неутешительному выводу, что экипажу все «до лампочки». Да и не было наверху никого из команды, а единственным признаком жизни стали звуки радио, доносившиеся из кормового кубрика. Прислушавшись, Питт узнал мелодию Штрауса, хотя, на его взгляд, в такой обстановке куда уместнее был бы похоронный марш. Он огляделся, высматривая «Си дог-2».

— А где наша субмарина?

— В том большом контейнере на баке, — махнул рукой Смит.

— Как нам найти капитана?

Вместо ответа тот нагнулся и с усилием приподнял и сдвинул в сторону покрытый заклепками стальной лист, ничем не отличающийся от соседних, открыв уходящий вниз металлический трап.

— Вам туда.

— На всех судах мира капитанская каюта размещается прямо под рулевой рубкой или в непосредственной близости от нее, — заметил Питт, не проявляя особого желания нырять в эту темную дыру.

— Давай, красавчик, не дрейфь! — ухмыльнулся Смит.

— Неужто наш адмирал все-таки дал промашку? — пробормотал сквозь зубы итальянец, инстинктивно повернувшись спиной к напарнику и пригнувшись в боевой стойке.

Неторопливо и хладнокровно, как на тренировке, Питт одним движением расстегнул молнию бокового отделения спортивной сумки и извлек оттуда свой старый кольт сорок пятого калибра. Прежде чем Смит успел сообразить, что происходит, ствол револьвера больно уперся ему в подбородок.

— Ты уж извини, приятель, что не упомянул об этом раньше, но последний раз я разнес черепушку одному парню, который тоже называл меня красавчиком.

— Музейная вещица, — похвалил Смит, ничуть не изменившись в лице. — И в отличном состоянии. Только будь добр, направь ее в какую-нибудь другую сторону. Ты же не хочешь нарваться на неприятности, правда?

— Если кто и нарывается на неприятности, то уж точно не я, — покачал головой Питт.

— Оглянись, и ты увидишь, как сильно заблуждаешься, — посоветовал проводник.

Древнейшая уловка в истории человечества, но Питту нечего было терять, и он огляделся. Пустынная прежде палуба внезапно ожила. Из тени выступили молчаливые люди с автоматами в руках. Их было шестеро. И все такие же здоровые и неряшливо одетые, как Смит. Питт и бровью не повел, только вдавил дуло револьвера еще на четверть дюйма под нижнюю челюсть последнего и ласково осведомился:

— Хочешь сказать, что тебя устроит такой расклад: твоя жизнь в обмен на мою?

— Плюс жизнь твоего напарника, — с ехидной усмешкой напомнил Смит. — Если верить тому, что мне о тебе известно, такой расклад в первую очередь не устроит тебя!

— И что же тебе обо мне известно?

— Сначала убери пушку, тогда и поговорим.

— Я и так тебя отлично слышу, — невозмутимо парировал Питт.

— Расслабьтесь, парни! — гаркнул Смит. — Представление окончено. Пора наконец проявить гостеприимство и оказать нашим друзьям должное уважение.

К вящему изумлению гостей из НУМА, члены экипажа «Орегона» тут же опустили оружие и дружно расхохотались.

— Так тебе и надо, шкипер! — давясь от смеха, бросил один из них. — Сам нас пугал, что припрутся какие-то столичные неженки, которых придется поить молоком из соски и кормить отварной капусткой.

— А пива у вас на борту разве не держат? — невинно спросил итальянец, включаясь в игру.

— Дюжину сортов на любой вкус, — пообещал матрос, от души хлопнув его по плечу. — Приятно все-таки иметь дело с пассажирами, которые не только языком болтать умеют.

Питт опустил револьвер, поставил его на предохранитель и задумчиво произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:

— У меня такое ощущение, что нас обоих слегка поимели.

— Не обижайтесь на нас, ладно? — миролюбиво сказал Смит. — В таком бизнесе, как наш, ошибаться нельзя. — Он повернулся к подчиненным и возвысил голос: — По местам стоять, с якоря сниматься! Курс на Гонконг.

— Адмирал Сэндекер упоминал, что ваше судно в высшей степени необычно, — заметил Питт, аккуратно убирая кольт на прежнее место, — но ни словом не обмолвился о команде.

— Думаю, нам нет смысла и дальше ломать комедию, — согласно кивнул Смит. — Пойдемте вниз, я все вам покажу и объясню. — Он первым нырнул в открытый палубный люк; Питт и Джордино спустились вслед за ним и очутились в устланном коврами просторном салоне, обшитом ореховыми панелями. Смит распахнул одну из боковых дверей и отступил в сторону. — Располагайтесь, джентльмены. Распакуйте вещички, примите душ, а потом заходите познакомиться с капитаном. Его каюта четвертая от кормы по левому борту.

Питт вошел внутрь и включил свет. Размеры и обстановка каюты меньше всего напоминали тесный матросский кубрик древнего каботажника. Такого великолепия друзьям не доводилось встречать и на самых роскошных круизных судах. Не хватало только раздвижной панели, ведущей на обзорную палубу. Вместо нее в переборке слепо таращилось закрашенное черной краской отверстие иллюминатора, забранное, правда, симпатичными шторками.

— А где же бар с напитками и ваза с фруктами? — обиженно надулся итальянец.

Питт окинул их новые владения восхищенным взглядом.

— Не ной, напарничек, — усмехнулся он, — подумай лучше, где нам с тобой раздобыть смокинги, отправляясь на прием к капитану?

Лязг выбираемой якорной цепи и мерный приглушенный рокот судовых двигателей возвестили о том, что «Орегон» покидает Манильскую бухту и отправляется в Гонконг. Четверть часа спустя освеженные душем друзья уже стучались в дверь капитанской каюты.

— Войдите, — послышался изнутри уверенный мужской голос.

Если отведенная им каюта соответствовала классу «люкс», то эту трудно было назвать иначе как королевскими апартаментами. Нечто подобное Питт видел лишь однажды — на выставке дизайна в Беверли-Хиллз. Мебель антикварная и безумно дорогая, но подобрана с редкостным вкусом. Переборки из ценных пород дерева отделаны резным орнаментом или искусно задрапированы. Ворс цельного персидского ковра такой толщины, что нога утопает в нем по щиколотку. На стенах несколько полотен маслом в старинных позолоченных рамах. Питт подошел к ближайшему и с трудом удержался от возгласа удивления. Картина изображала морской пейзаж. На переднем плане маленький шлюп со сломанными мачтами, на палубе которого безжизненно распростерся чернокожий мужчина, а вокруг барражирует стая акул.

— Если не ошибаюсь, это «Гольфстрим» Гомера Уинслоу, — заметил Питт. — Только я всегда считал, что она висит в одном из музеев Нью-Йорка.

— Это всего лишь копия, хотя и очень неплохая, мистер Питт, — любезно пояснил, поднимаясь из-за большого письменного стола красного дерева, высокий светловолосый и голубоглазый мужчина лет сорока пяти. — Здесь только копии, потому что ни одна страховая компания, учитывая мой род занятий, не согласится застраховать оригинал. — Он протянул руку, продемонстрировав длинные холеные пальцы и покрытые бесцветным лаком ногти. — Разрешите представиться. Председатель Хуан Родригес Кабрильо.

— Председатель? В смысле «председатель правления»?

— Вы не ошиблись, — улыбнулся капитан. — Мы предпочитаем называть себя корпорацией. Наш «Орегон» соответственно считается корпоративной собственностью, а все члены экипажа входят в совет директоров.