Прилив - Нора Робертс

Как же он хотел быть отцом этой веселой прелестной малышки!

Грейс смотрела на них, слезы туманили ее глаза, но сердце вбирало эту трогательную картину, чтобы запомнить ее навсегда. Высокий худощавый мужчина с сильными руками и скупой улыбкой, и прелестная малышка с розовым бантом в золотистых волосах.

Солнце ласкало их так же нежно, как любовь, рвущаяся из ее сердца.

— Обри с самого утра подгоняла меня. Не успела открыть глаза, как уже готова была мчаться в гости. Я подумала, что мы можем прийти пораньше и помочь Анне. — Грейс говорила и говорила, стараясь скрыть смущение. Этан смотрел на нее так напряженно, что она занервничала еще больше. — Но, кажется, все уже сделано. Я…

Он обхватил ее за талию и притянул к себе так быстро, его губы прижались к ее рту так неожиданно, что она не успела даже вдохнуть. Первобытное, жаркое желание забурлило в ее крови. Голова закружилась.

Словно издалека раздался счастливый крик Обри:

— Целуй маму!

«О да, целуй меня. Пожалуйста. Целуй меня. Целуй меня. Целуй меня…»

Она услышала еще какой-то звук. Стон? Вздох? Губы Этана смягчились. Рука, сжимавшая ее, как якорь спасения, разжалась, стала гладить ее спину. И эта более нежная, томительная ласка ошеломляла не меньше, чем первый взрыв страсти, и лишь сглаживала остроту разбуженного желания.

Грейс жадно вдыхала его запах, жаркий мужской запах. Вдыхала аромат своей дочки, нежный и сладкий. Она обняла их обоих, интуитивно объединяя в одно целое, и не отпустила, когда Этан оторвался от ее губ, а просто прижалась лицом к его плечу.

Он никогда, еще не целовал ее на людях. Она знала, что Кэм совсем рядом. И Сет мог увидеть их… и Анна.

— Что это значит?

— Поцелуй меня! — потребовала Обри, хлопая Этана по щеке и надувая губки.

Он подчинился, потом пощекотал носом ее шейку, повернул голову и провел губами по волосам Грейс.

— Я не собирался накидываться на тебя таким образом.

— Я надеялась, что ты это сделаешь, — прошептала она. — И теперь точно знаю, что ты думал обо мне. Хотел меня.

Этан опустил непоседливую Обри на землю, и девочка тут же помчалась к Сету и собакам, а через секунду уже каталась с Глупышом по траве.

— Я не хотел быть грубым с тобой.

— Ты не был грубым. Этан, я не рассыплюсь на кусочки от твоих объятий.

— Ты такая, хрупкая. — Он заглянул в ее глаза. — Изящная, как тонкий фарфоровый сервиз, которым мы пользовались только в День благодарения.

Ее сердце затрепетало от такого сравнения, хотя она знала, что Этан преувеличивает.

— Этан…

— Я всегда боялся разбить его. Так и не привык им пользоваться. — Он легко провел кончиком большого пальца по её скулам; там, где кожа была мягкой, шелковистой, согретой солнцем. Затем уронил руку. — Пожалуй, нам надо вмешаться, не то Анна сведет Кэма с Ума.

Грейс носила еду из кухни на столы во дворе, и это простое занятие должно было бы ее успокоить. Но возбуждение не покидало ее, заставляя то лихорадочно двигаться, то застывать на месте. Иногда она ловила себя на том, что стоит как вкопанная на веранде или на дворе с очередным блюдом или салатником в руках и смотрит, как Этан вбивает в землю железные колышки для игры в «подковки».

Смотрела, как перекатываются под рубашкой его мышцы… Он такой сильный!

Смотрела, как он учит Сета правильно держать молоток… Он такой терпеливый!

Он надел джинсы, которые она выстирала вчера. Штанины внизу уже начали обтрепываться… в правом переднем кармане она нашла шестьдесят три цента…

Смотрела, как Обри карабкается ему на спину, уверенная, что ей будут рады. Да. Этан протянул назад руки, поудобнее устроил малышку и вернулся к работе. Его не раздражало то, что девочка стащила кепку с его головы и пытается натянуть ее на себя.

Его волосы стали слишком длинными и сверкают на солнце, когда он отбрасывает их с глаз.

Хорошо бы, он подольше не вспоминал, что пора стричься…

Как хочется коснуться его прямо сейчас. Накрутить эти густые, выгоревшие на солнце волосы на палец…

— Чудесная картина, — прошептала Анна за ее спиной. Грейс вздрогнула. Тихо посмеиваясь, Анна поставила на стол огромную миску с итальянским салатом из холодных спагетти, сыра и томатов. — Я иногда так же смотрю на Кэма. Просто стою и слежу за ним. На мужчин Куинов так приятно смотреть.

— Мне кажется: вот только взгляну на секундочку, и не могу отвести взгляд, — согласилась Грейс и улыбнулась, когда Этан поднялся и стал медленно поворачиваться, словно искал Обри… как будто не знал, что девочка все еще цепляется за его спину.

— Этан так естественно ведет себя с детьми, — заметила Анна. — Он будет изумительным отцом.

Грейс почувствовала, что краснеет. Она как раз думала то же самое. Господи! Неужели это она всего пару недель назад сказала маме, что никогда больше не выйдет замуж? Невозможно поверить! И вот теперь она бродит как во сне. Мечтает. И ждет.

Легко было не думать о новом браке, когда она не верила, что Этан войдет в ее жизнь. Она была плохой женой, потому что ее сердце никогда не принадлежало Джеку Кейси. Ее первый брак с самого начала был обречен на неудачу, но она сможет построить счастливую жизнь с Этаном, ведь они любят друг друга! Их брак, основанный на любви и доверии, не может не быть прочным и счастливым…

Этан медлителен, но он ее любит. Она так прекрасно его понимает. Он обязательно сделает ей предложение, и она уже готова сказать «да»!

На гриле жарились гамбургеры, из большого бочонка в кружки лилось холодное пиво. Аппетитные ароматы пропитали воздух. Смеялись дети, взрослые громко болтали или тихонько перешептывались, обмениваясь пикантными новостями. Вдоль берега носились на моторной лодке подростки, заглушая восторженными криками мерный гул мотора. Позванивали набрасываемые на колышек подковы.

Столы ломились под тяжестью блюд, мисок, салатниц, тарелок.

Вишневый пирог миссис Каттер. Салат из креветок Уилсонов. То, что осталось от бушеля воздушной кукурузы — вклада Кроуфордов. Разнообразные желе и фруктовые салаты, жареные цыплята и ранние помидоры.

Гости разбрелись поодиночке и группам устроились на складных стульях, траве, причале, веранде.

Несколько мужчин следили за игрой в «подковки». Серьезные лица, дельные советы, как и положено мужчинам, следящим за спортивными соревнованиями.

Младенцы спали в колясках или на руках родителей, детишки постарше, разморенные жарой, ныли, требуя внимания. Более самостоятельные с восторгом плескались в воде. Старики сидели в тени, обмахиваясь кто руками, кто газетами, пытаясь хоть как-то разогнать застоявшийся воздух.