Цветок забвения. Часть 2 - Мари Явь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не повышай на меня свой хиленький голосочек, — проворчала Имбирь. — Ты ещё не обрела высшее мастерство, чтобы говорить со мной на равных, и уже никогда не обретёшь, кстати. Но это не повод расстраиваться, последнее испытание ты бы не пережила. Видишь? Я спасаю тебя. А твой Чили только и делает, что втягивает тебя в неприятности. Худшая компания, какую только можно было найти в этом мире… Ты, правда, решила, что кто-то позволит вам и дальше делать, что вздумается?
— Конечно, вы бы не позволили. Вы ненавидите и боитесь её, потому что даже без техник она сильнее любой из вас. И вы правильно боитесь. То, что так встревожило вас, вовсе не месть, даже не мысль о мести…
— Шагай давай.
— С ней ничего не случится, — убеждённо заявила я. — Чили бессмертна. Её выносила и вскормила живорождённая Дева, а её отцом точно был отшельник, а не какой-нибудь проходимец, как в случае с Виолой. Это ты видела, мати? Как она отдалась первому встречному, отвергнутая моей парой? А может, это ты её надоумила?
— Заткнись, — лениво бросила Имбирь, и всю оставшуюся дорогу я не произнесла ни слова.
Со стороны дворца доносился зловещий шум, а Имбирь, бредя по саду, оглядывалась, словно прикидывая объём работы, предвосхищая многочисленные похороны. Когда мы пришли к навесу, под которым хранился нехитрый скарб, уже стемнело. Усадив меня, мати развела костёр.
— Мы все прекрасно знали, что ничем хорошим это не закончится, — ворчала она, хлопоча. — Если бы Метресса была вполовину так мудра, как ты считаешь, она бы держала своё отродье взаперти, и ты бы никогда о нём не узнала, никто бы не узнал, а теперь наши умы отравлены. Мы видели то, что никогда не должны были видеть, наши глаза стали нашими врагами, наше оружие обернулось против нас. Вместо того чтобы карать прельщённых, Девы прельщались сами, уподобляясь Калекам. Наш клан пал так низко. — Имбирь протянула мне чашу с отваром. — Пей. Когда ты завтра проснёшься, всё уже закончится.
Могла ли она сама представить, насколько правдивыми окажутся её слова?
Когда я проснулась, всё уже было закончено. Для самой Имбирь.
Меня разбудило лёгкое прикосновение к лицу, будто кто-то стирал мои слёзы. Я вздрогнула, приоткрыв глаза. Вокруг было темно. Костёр догорал, тускло освещая лежащую неподалёку мати и склонившуюся надо мной фигуру, от которой пахло кровью.
— О… — Я не узнавала этот тихий, охрипший голос. — Тебя так легко встревожить.
— Чили? — Неузнаваемой стала и сама её {сущность}. Огонь уже почти погас, но я чувствовала настойчивый жар на коже, более опасный, чем пламя.
— Не знаю, что со мной. После того, что случилось, мне никак нельзя быть таким сентиментальным. Но я всё равно не смог уйти, не попрощавшись.
— Чили, о чём ты? Ты… — Я вскочила, пытаясь разглядеть её лицо. — Что случилось? Во дворце все с ума посходили после этого суда. Я видела толпу… С тобой всё в порядке?
Она рассмеялась, и я вздрогнула. Кажется, меня впервые напугал её смех.
— Не знаю даже, как сказать…
Её голос… Он всегда звучал иначе, чем у остальных сестёр, но теперь он обрёл невероятную силу, которая ощущалась, даже если Чили говорила шёпотом. Там было нечто намного более пугающее, чем привычная злость и грубость.
— Ладно, скажу так: сейчас мне намного лучше. Прикончил эту лживую суку и сразу полегчало. — Чили указала себе за спину.
Я посмотрела туда же и отпрянула, когда поняла, что она имеет в виду. Мати не шевелилась, даже не дышала, лежа ничком. Я видела мёртвых столько раз, так что теперь не сомневалась — она мертва. Убита.
— Даже не вздумай вопить, — процедила она, как только я открыла рот, и крик просто застрял в моём горле, а череп сдавила тупая боль. — Слушай, чтоб тебя, это наша последняя возможность поговорить.
— Чили, что ты… Что ты наделала? — Схватившись за голову, я отворачивалась и смотрела снова, не веря. — Что ты наделала?!
— Тише. Это не настолько страшно, насколько кажется. Она умерла мгновенно, даже ничего не почувствовала. В отличие от моей матери, — ответила Чили, и хотя её речь была даже более твёрдой и ровной, чем обычно, её ярость и мука ощущались чуть ли не физически. — Если бы ты это видела, то не истерила бы сейчас так. Твою мать убил тот, кого она с самого начала считала своим врагом. Для неё это не должно было стать такой неожиданностью, как для моей, которую убили её собственные сёстры.
Слишком напуганная смертью Имбирь, я не верила, что Чили скажет нечто, что шокирует меня сильнее. Я считала свою мати бессмертной… но всё равно не настолько бессмертной, как Метрессу. А теперь глава клана, живорождённая Дева… мертва?
— Ты можешь подумать, что Имбирь в этом участвовала не так активно, как твоя любимая Мята, которая обеспечила предательниц оружием. Но нет, вы все вложились в это дело. Каждая из вас. А ты — больше остальных.
Я молчала.
— Её расстреляли, как животное, — прошептала Чили. — Она умирала мучительно и очень долго. Когда я выбежал, она ещё была жива, хотя в это было трудно поверить: на её теле не осталось нетронутого места. Разве кто-то настолько красивый достоин такой участи? Казалось, каждая из женщин клана воткнула в неё по стреле, но всё равно они боялись к ней подходить. — Чили отлепила подранную рубашку от груди. — Мне тоже досталось, но я вообще ничего тогда не чувствовал. Я всё гадал, почему я не оказался там вовремя? Чем я был так занят? Она всегда защищала меня, а я не смог даже в тот единственный раз, когда от этого зависело всё.
Чили опустила голову, надолго затихнув, но я всё равно не смела перебивать её.
— Я почему-то думал о том, как всё исправить, пока происходило нечто на самом деле непоправимое. Я хотел вернуть мою единую, пока моя настоящая единая умирала. — Чили закрыла глаза. — Она стала смертной, после моего рождения. Я сделал её такой. Разве это не значит, что всю оставшуюся жизнь именно я должен был защищать её?
Она посмотрела на меня, пока я заикалась, пытаясь найти слова утешения и оправдания, и выражение её лица менялось
