Цену жизни спроси у смерти - Сергей Донской

– В основном человеческому организму вредят всякого рода излишества, – заметил Громов, промокнув губы салфеткой.

Перепелица подозрительно взглянул на него, но, естественно, углубляться в эту тему не захотел. Вместо этого осведомился, не надумал ли Громов принять его предложение насчет работы.

– Охранять вас? – уточнил Громов.

– Ну да, – подтвердил Перепелица.

– Не получится. Но могу дать вам бесплатный совет, касающийся вашей личной безопасности.

– Вот как? Слушаю…

– Вместо того чтобы гулять возле женских туалетов в одиночку, – медленно произнес Громов, – выберите себе в спутники хороших и верных товарищей, с которыми можно будет разделить все радости и опасности ваших похождений.

Над воротником Перепелицы образовалась розовая полоска, которая, постепенно расширяясь, поползла вверх, грозя захватить все его лицо до самых кончиков безукоризненно уложенных волос. Когда багрянец достиг примерно середины его щек, Перепелица наконец восстановил дар речи. Оттого, что он пытался понизить свой голос, это звучало, как монолог чревовещателя:

– Послушайте, вы… Ваше время прошло, неужели до сих пор не понятно? Сейчас совсем другая эпоха, новая. Плевать, кто чем занимается, что думает, как себя ведет. Важен лишь результат.

– Назовите, – коротко предложил Громов.

– Что назвать? – опешил Перепелица.

– Результат, – подсказал Громов. – Ваш. Личный.

– Пожалуйста, – оживился Перепелица. – Вот я, к примеру, стою на сегодняшний момент шесть миллионов долларов. – Он ткнул себя в грудь. – А вы? – Его палец прицелился в собеседника. – Вы как были голодранцем, так им и остались. И ваш удел – всю жизнь дожидаться объедков с хозяйского стола. Сторожевой пес, который больше не нужен хозяину, – вот кто вы такой!

В этот момент внизу грохнул выстрел. Перепелица прислушался к резкому звуку, напоминающему удар палкой по пустому баку, но не понял, что это такое. А для Громова это послужило сигналом к началу боевых действий.

Рука Перепелицы все еще была сложена «пистолетиком». Схватить его за выставленный палец, заставить подняться и крутнуться перед собой в вынужденном танце было делом простым и приятным. Когда Перепелица, выкрикивая что-то протестующее, развернулся к Громову спиной, он отпустил чужой палец и, хорошенько примерившись, пнул ногой обращенный к нему зад.

Безуспешно хватаясь за воздух, Перепелица совершил короткую пробежку через зал и, раскинув руки, упал грудью на свой богато сервированный стол. Грохот бьющейся посуды прозвучал зло и весело.

Потеха началась!

– Всем оставаться на своих местах!

– Глазенки дружненько опустили!

– Не р-рыпаться никому! Покр-р-рошим к едрене фене!

Это в зал ворвалось трое из пяти заказанных в ФСБ «громил». Остальные, надо полагать, контролировали ситуацию внизу: оттуда доносился характерный шум хорошо поставленного мордобоя.

Парни, поднявшиеся на второй этаж, по случаю духоты не воспользовались матерчатыми масками, а просто разрисовали лица специальным гримом для маскировки. Если бы теперь кто-то и попытался составить их словесный портрет, то получилось бы нечто совершенно дикое: «Глаза горят, а морды у всех в черно-зеленых разводах». Эффектно, конечно, – все присутствующие женщины одновременно зашлись истошным визгом. Но для опознания преступников подобная информация абсолютно бесполезна.

Несмотря на то, что все трое парней были солидно вооружены, орудовать в ресторане им предстояло длинными бейсбольными битами, давно ставшими в России предметами такими же популярными, как и в цивилизованной Америке. Это ведь всего лишь спортинвентарь. За биту не пришьешь статью – ношение оружия, даже если в протоколе будет зафиксировано «нанесение побоев твердым тупым предметом, предположительно овальной цилиндрической формы».

Первая бита для пробы прошлась по башенке из чистых тарелок, воздвигнутой на передвижном столике для сервировки. Выведенный грохотом из стопора, официант в косоворотке умело прикрыл голову обеими руками и помчался в сторону подсобных помещений. Его напарница в малиновом сарафане, застигнутая врасплох у дальней стены зала, прижалась к стене и пронзительно заверещала: «ииииии!!!» Можно было подумать, что это подала голос кабанья голова, висевшая прямо над ней. В качестве аккомпанемента пианист нечаянно извлек из своего инструмента аккорд, весь состоящий из диссонирующих нот.

Тут, словно по сигналу, заработали все три биты одновременно. С громкими хлопками взрывались светильники на стенах и столах; громыхали, опадая, зеркала; дребезжала вразнобой сметаемая на пол посуда.

Когда начали переворачиваться столы, оцепеневшие посетители зашевелились. Демонстрируя отличную реакцию, Перепелица оттолкнул цепляющуюся за него даму в золотистой тунике, пересек размашистыми скачками зал по диагонали и устремился вниз по лестнице. Его примеру последовали почти все, кроме двух мужчин, оказавшихся загнанными в угол. Сильно побледнев, они старались держаться плечом к плечу, и один из них сжимал в руке отбитое бутылочное горлышко. Он даже не замечал, что сильно порезался и с пальцев его стекает не вино, а кровь.

– Уходите! – крикнул мужчинам Громов. – Никто вас не тронет!

Недоверчиво переглянувшись, они бочком двинулись в направлении лестницы, а потом сломя голову ринулись вниз.

– Что теперь? – спросил у Громова один из парней в боевой раскраске. – Дальше крушить, или сойдет и так?

Судя по пшеничному «ежику» на голове, это был старший (на самом деле очень юный) лейтенант Серегин, представленный сегодня Громову в управлении ФСБ.

– А дальше, лейтенант…

Договорить Громов не успел. Служебная дверь в зал распахнулась, а за ней обнаружился пригнувшийся охранник в форменном синем пиджаке с биркой на груди. В вытянутых вперед руках он держал пистолет, которым поводил из стороны в сторону. Соображал, значит, в кого из присутствующих пальнуть первым.

– Не стрелять! – рявкнул Громов, заметив, как один из его подручных выхватил из-за пояса свое оружие.

Охранник, решивший, что слова адресованы ему, направил ствол в Громова. Он командовал, следовательно, был здесь главным. Большой палец охранника взвел пистолетный курок.

Серегин поудобней перехватил биту и вопросительно взглянул на Громова. Чтобы дотянуться до вооруженного противника, лейтенанту требовалось сделать три шага вперед. Или совершить один длинный прыжок. Вполне достаточно, чтобы успеть получить пулю. Громов покачал головой и перевел глаза на охранника.

– Не дури, парень, – примирительно сказал он. – Спрячь свою «пушку» и уходи. Хозяин тебя за проявленный героизм не наградит. Даже посмертно.

– Всем лечь на пол! – завопил охранник.

Он ошалел от собственной смелости и ничего не хотел слышать. Очень может быть, парень уже жалел, что предпринял столь отчаянный шаг, но пойти на попятный ему мешало упрямство. Перемкнуло его, заклинило. Так случается. В некоторых случаях это называется отвагой, но чаще про погибших потом говорят: «Дурак, ох и дурак же! И зачем только высунулся?»

Громову не хотелось, чтобы так произошло. Показав, что руки у него пусты, он медленно двинулся вперед, глядя охраннику прямо в глаза. Под его ногами хрустели осколки.

– Послушай, парень, – говорил он успокаивающим тоном. – Тебя эта история никаким боком не касается. У нас свои дела с твоим хозяином. Не лезь. Все равно ничего изменить тебе не удастся.

– Я сказал: на пол! – Пистолет в руках охранника ходил ходуном все сильнее. Он целился приближающемуся Громову то в голову, то в грудь. Палец, который он держал на спусковом крючке, был совершенно белым.

Громов сделал вперед еще один шаг:

– Не делай глупостей, парень. Если у тебя даже имеется разрешение на ношение оружия, то лицензии на убийство явно нет. Ты же не Джеймс Бонд, не агент 007, м-м? Подумай, что будет с тобой, если ты кого-нибудь завалишь по дурости? Это ведь будет не самооборона. Тебе так хочется получить срок за какие-то битые стекляшки?

Лицо охранника сделалось осмысленным, но лишь на короткую долю секунды. Потом он перекосил рот, выпучил глаза и выстрелил.

Кланг! Оглянувшись, Громов посмотрел на декоративную гипсовую колонну за своей спиной. Она выглядела так, словно кто-то отхватил от нее кусок зубами. В воздухе запахло горелым порохом.

Когда Громов снова повернулся к вооруженному охраннику, лейтенант Серегин находился к нему на один шаг ближе, чем прежде.

– Отставить! – жестко сказал Громов. – Парень выстрелил случайно. Он никого не хочет убивать, верно я говорю, С. Шурыгин?

Охранник машинально посмотрел на свою именную бирку и вновь прицелился в Громова. Их разделяло не более шести метров, но он опять умудрился промазать. Расколовшийся витраж осыпался на пол целую вечность.

Если бы охранника потом спросили, каким образом этот человек приблизился к нему вплотную, чтобы твердо взять за руку, сжимающую пистолет, он не смог бы ответить ничего вразумительного. Виной тому были светлые глаза незнакомца, долго смотреть в которые не получалось. Стоило лишь на мгновение отвести взгляд – и вот, пожалуйста, незнакомец уже стоит с ним нос к носу и, выкручивая запястье, мягко говорит: