Долгая дорога домой - Светлана Велесова

— Тер Беррани. Какая честь. Я как только получил вашу записку, сразу же приготовил все необходимые документы.

— Как это вежливо с вашей стороны, Тер Лемар. — Айк сел в кресло, взял протянутые бумаги и принялся читать.

Юрист застыл у его правого плеча. Его взгляд то и дело соскальзывал на женщин. При этом он тут же краснел и опять обращал все внимание на Айка. Тишаали застыла на диване с гордо выпрямленной спиной. Эния же от волнения не знала куда деть руки. РУКИ! Какой ужас. Руки-то она тоже не помыла, а ей еще документы подписывать. Стараясь не привлекать к себе внимания, она приспустила рукава и принялась выковыривать грязь из-под ногтей. Тиша заметив ее движения, не сдержала очередной смешок. Ее руки, идеально ухоженные были на самом виду. Услышав возню за спиной, Айк обернулся и грозно нахмурил брови.

— Эния, Тишаали, ведите себя прилично.

— Да, я вообще молчу! — Обиделась Эния, спрятав руки под рукава.

— Ты сопишь, этого достаточно. Поди сюда.

Эния подошла к Айку. Он протянул ей документы. По его просьбе дарственная была составлена на двух языках. На его и ее родном. Эния быстро прочитала основные моменты текста не углубляясь в подробности и вернула документы.

— Внимательно прочитала?

— Да.

— Я ничего не упустил?

— Все правильно.

— Отлично.

Юрист тут же поставил перед ними на стол чернильницу и выложил красивое перо. Айк поставил свою размашистую подпись на всех экземплярах и передал документы юристу. Тот тоже поставил свою подпись и взялся сворачивать пергаменты трубочкой. Эния незаметно ткнула Айка в спину.

— Ну, что еще?

— Разве я не буду ничего подписывать?

От ее слов Тер Лемар едва не выронил свитки на пол. Айк наградил ее раздраженным взглядом, но взялся пояснять, так как Тиша вновь рассмеялась над ее неосведомленностью.

— Эния, по законам нашей страны ты не имеешь права владеть никаким имуществом и соответственно подписывать юридические документы. Дарственная составлена на твоего опекуна, то бишь отца. В будущем же шахтами будет владеть твой муж.

— Но… — Возмутилась она.

— А по законам твоей родины ты вообще несовершеннолетняя и не имеешь права подписывать юридические документы, за тебя это должен делать твой опекун, то бишь отец. Я как твой ближайший родственник и его доверенное лицо, подписал документы за тебя и от его имени. Что еще ты бы хотела спросить?

— О, да! Я хочу спросить кое-что.

— И!

— Какого черта ты потащил меня в город, если мое присутствие здесь не требовалось?

Тер Лемар побледнел как полотно. Тиша опустила глаза в пол. Все замерли в ожидании вспышки ярости со стороны Айка. Он же лишь шире улыбнулся.

— Хотел посмотреть на тебя в покрывале. Боюсь, другой такой возможности у меня не будет.

— О, да. Ты чертовски прав. Больше ты не получишь ни единой возможности надо мной посмеяться.

Айк напрягся в ожидании ее очередной выходки, она же вопреки его ожиданиям. Опустила глаза и не глядя на мужчин спросила.

— Аликай, будь добр, попроси для меня в подарок у уважаемого господина Лемара, столь чудесное перо. Оно удивительно.

Едва заметное движение бровей и обалдевший юрист завернул в бумагу целую дюжину перьев, одно красивее другого. Айк встал, выложил на стол кошель с монетами, плату за услуги юриста и взял сверток с перьями. Поняв, что визит окончен, Тиша встала, все еще не поднимая глаз. Эния пересилив себя, тоже потупилась. Но не от скромности, а от желания скрыть клокотавшую в ней ярость.

По просьбе Тишаали они посетили еще с дюжину магазинов. Девушка с удовольствием делала покупки, не думая о времени и о желаниях спутников. Айк скучал с каменным выражением лица. Эния молча сидела где-нибудь в уголке и смотрела куда угодно, только не на Айка с Тишей. Пару раз он предложил купить и ей что-нибудь из драгоценностей. Эния вежливо, но непреклонно отказалась и ее оставили в покое. На обратном пути домой носилки были забиты пакетами и свертками с покупками Тишы. Она радостно щебетала, расхваливая щедрость Аликая. Еще бы. Свое золото она потратила уже во втором магазине. За все остальное платил Айк. Эния продолжала молчать.

Оказавшись в доме, она сняла черное покрывало и учтиво поблагодарила служанку за заботу. Сославшись на усталость и необходимость отдохнуть перед обедом, она ушла к себе, и только оказавшись в одиночестве в своей спальне, дала выход гневу. Ее провели как девчонку. Она хотела отдать проклятые шахты в оплату сделки с Заримом, а вышло что? Он получит их только если ее отец пожелает отдать их ему, а он не пожелает, учитывая сколько там золота. Или Зариму придется женится на ней. Чтобы насолить Айку, она бы охотно пошла за Зарима, будь в их проклятой стране предусмотрены разводы. Становиться его женой по настоящему она не хотела.

Выместив свой гнев на ни в чем не повинной подушке, Эния вышла к обеду будучи сама любезность. Рива наградила ее одобряющим взглядом, оценив примерное поведение. Алишер и Ли были удивлены ее скромностью, так как успели привыкнуть к ее живому и веселому нраву. Тиша благоразумно молчала, а Айк…

Впрочем ее не интересовало его мнение. На все вопросы о заключенной сделке, она вежливо попросила обращаться к Аликаю, так как совершенно не поняла юридических тонкостей местного законодательства. Тиша уткнулась в тарелку, чтобы никто не увидел ее веселья. Айк раздраженно отвечал на вопросы, но с таким настроением его быстро оставили в покое. И все внимание было перенесено на Риву. Валькирия охотно поддержала беседу, сглаживая неловкость.

Едва позволили приличия, Эния извинилась и ушла к себе. Собрав кисти, краски и холсты, девушка вышла в сад и устроившись под своим любимым деревом взялась рисовать. В этот раз картина поучилась на удивление радостной. Она опять рисовала Эльфа. Только не взрослого, а совсем юного, под сенью леса, в окружении соплеменников. Воображение понесло ее и поддавшись вдохновению, она нарисовала еще несколько картинок. Вот ее эльф (как она про себя называла его) стоит на берегу реки со своей Хэли. Вот он же ночью на поляне, танцует для любимой в свете трех лун. Следующая картина показала дорогу — «Долгую дорогу домой».

И ее опять окутала невыразимая печаль и черная тоска одиночества. Вечного одиночества.

Нет больше тех, к кому стремилась моя душа.

Они ушли, туда, откуда не вернутся никогда.

Душа покрылась пеплом от тоски. Где же вы!

То был крик моей выжженной души!

Сами собой прошептали ее губы и слезы в три ручья потекли по щекам. Так и нашла ее Рива. Сидящую под деревом, судорожно сжимающую в руках последнюю из картин, и с опухшим от слез лицом.