Мертвый среди живых - Итан Блэк

— Я же говорил вам — все мои парни здесь.

— Прикажите осмотреть. Если найдут там кого — даже женщину, кочегара, старика в инвалидном кресле, — должна быть двойная проверка документов. Никаких исключений. Уэнделл весь день меняет внешность.

— Позвоню в участок. Нам здесь не хватает людей.

— Никто не входит в дом, пока вы не убедитесь, что знаете подошедшего, или пусть предъявляют удостоверение личности. Даже начальство.

— Думаете, он переоденется полицейским?

— Вполне возможно. И еще — можете передвинуть первую машину? Видите, где боковая улица смыкается с имением в виде Т? Она идет прямо ко входу. Блокируйте это направление, так чтобы он не мог развить скорость.

У Салливана перехватывает дыхание.

— Бомба в машине?

— Нет никаких оснований думать, что он появится именно так. Это просто предостережение.

Салливан озабоченно теребит щеку и кажется моложе, чем мгновение назад. Он передает Мики и Воорту портативную рацию и уходит, но Воорт зовет его назад.

— Мне интересны ваши другие впечатления о Присте.

Салливан кивает, как будто думал об этом.

— Странно. Когда мы приехали сюда, у него были два парня — гости, сказал он, — которые вели себя грубо и больше походили на… судя по отношению к нему, могу предположить, что они рабочие. Крепкие парни. Может быть, вооружены. Он выгнал их.

— Номера лицензий?

— Лицензии им были ни к чему.

— Имена?

— Джоуи Прист и Дуги… Лопес, кажется.

«„Джоуи“ и „Дуги“ — такие надписи были на пленках Уэнделла».

Салливан хмурится, у него не слишком большое желание рассказывать что-либо еще.

— Продолжайте, — напоминает Воорт, чувствуя растущее доверие к этому человеку.

— Ну, это просто ощущение, но Прист, кажется, нас испугался. Его отпустило, когда я сказал, что нам поручено его охранять. Интересно, почему он думал, что мы вообще придем.

— Три полицейские машины, остановившиеся возле дома, взбудоражат любого, вам не кажется?

— Здесь было совсем другое. При виде полицейских люди боятся, что это означает дурные вести. Прист, похоже, трясется за свою шкуру. Он потел как свинья, хотя кондиционер к тому времени создал температуру субарктических широт.

— Последний вопрос. Не могли бы вы сказать, соответствовала ли реакция Приста его неуверенности в цели вашего прихода — защита или арест?

Салливан усмехается:

— Насколько я понимаю, у Ная имеются записи о взятках в строительной промышленности. По крайней мере именно это я слышал.

Воорт благодарит Салливана, и тот уходит, чтобы проверить готовность.

«Как же Уэнделл сюда попадет? Что же еще я упускаю?» — думает Воорт.

— Давай познакомимся с Пристом, — говорит он Мики. — Всегда мечтал защищать паршивца, который ограбил город на два миллиарда. Это было делом моей жизни.

— А как насчет презумпции невиновности? — говорит Мики, грозя пальцем. — Доля Приста может составлять несколько миллионов. Помимо всего прочего, если мы спасем его задницу, тебя не уволят.

— Потеет как свинья, да? А разве свиньи в самом деле потеют?

Прослужив многие годы в полиции, Воорт знает, что зло — когда оно приходит — может явиться в земных размерах и очертаниях: девятилетняя школьница, калека в инвалидном кресле, миниатюрный колли, который виляет хвостом, а через мгновение его отношение меняется в худшую сторону.

Но когда Воорт с Мики входят в кабинет, человек, который медленно поднимается из кожаного кресла, поражает своей учтивостью.

Тело как бочка, незапоминающееся лицо, густые волосы зачесаны и уложены назад с помощью геля, глаза похожи на пару изюмин в тесте. Прист — толстый мальчик из пятого класса, который вырос и обогатился, но так и остался толстым мальчиком. Неудивительно, что ему нужен столь мощный кондиционер. Мясистая шея возникает прямо из пропотевшего воротника. Белая рубашка с открытым воротом фирмы «Барнис». Брюки на черных подтяжках от Ива Сен-Лорана. Часы «Ролекс». Вся эта упаковка дорогая и бесформенная. На большом столе перед окном с опущенными шторами Воорт видит груду полуразвернутых и свешивающихся на пол синек. Работающий, или пытающийся работать, человек спрятался в свой кабинет-бункер, который полицейские оцепляют снаружи.

Рядом Воорт замечает столик с белым картонным макетом плана развития города.

— Расскажите, как вы его ловите, — начинает строитель низким суровым ворчанием, и от этого исчезает впечатление о мальчике-толстячке. — Поведайте, что мои налоги ушли на что-то более стоящее, чем оплата бездействия полиции, в то время как псих бегает на свободе.

Его слова не задевают Воорта. В порыве гнева можно наделать ошибок, да и страх проявляется у всех по-разному: кто-то сохраняет спокойствие, кто-то даже шутит. Гнев — тоже ответная реакция, не хуже любой другой.

— Понимаю ваше разочарование, — говорит Воорт.

— Держу пари, что понимаете. — По тону строителя Воорт понимает, что Прист знает о его проблемах из выпусков новостей.

Комната большая, и, как многие другие обитатели тюдоровских особняков, Прист использует в декоре дома староанглийский стиль. Вдоль лестницы висит коллекция оружия, а холл украшен гравюрами со сценами охоты на лис. Стол с массивными ножками сработан из толстого дуба. На настенных гобеленах Декурти изображены сцены средневековой битвы. Прист замышляет операцию с недвижимостью, а тем временем над ним саксы одолевают норманнов.

— Сэр, мы делаем буквально все, чтобы арестовать этого человека, — говорит Воорт градостроителю. — Но очень возможно, что он вообще сюда не собирается.

— Кажется, вы не исключали любую возможность, но, похоже, не так уж много знаете.

— Да, сэр, у нас был всего день, чтобы свести все воедино, но мой шеф приказала отвечать на любые вопросы, — соглашаясь, говорит Воорт и знает, что вопросы испуганного человека часто говорят больше, чем ответы.

Его взгляд то и дело снова возвращается к макету, отражающему вклад Приста в развитие города. Наверху картонного небоскреба растут пластиковые деревья, а круговую дорожку, тянущуюся вдоль тротуара, усеяли пластиковые бегуны. Пластиковые такси выстроились в ряд, и пластиковые консьержи улыбаются пластиковым жильцам. Обитатели картонных небоскребов достаточно богаты, в трущобах не живут.

— Вопросы? — спрашивает Прист. — Как же выходит, что сорок тысяч полицейских находятся при исполнении и позволяют Уильяму Наю весь день спокойно мотаться по городу?

— Его зовут Уэнделл.

— Уильям, Уэнделл. Какая разница?

Теперь Воорт замечает, что рядом с синьками стоит хрустальный стакан с жидкостью янтарного цвета и кубиками льда. «Держу пари, что ты можешь мне рассказать об Уэнделле такое, до чего мне не добраться. Как бы использовать спиртное, чтобы ты разговорился?»

Воорт сохраняет вежливость.

— У Ная этот день распланирован, мистер Прист, и, вероятно, между нападениями он исчезает из виду.

— Я не понимаю, с чего вы решили, будто я мишень. Из-за Эйдена Прайса? Про него только что передали в «Новостях». Трагично, ужасно. Он работал на меня.

«Не сказал бы, что тебя интересует произошедшее».

Прист делает глоток виски.

— Но владелица бюро путешествий? Эксперт по статистике? Что может связывать меня с ними? Я никогда их не видел. И никогда не договаривался ни о какой поездке. Это делает моя секретарша.

У Воорта такое чувство, словно ему напевают самую длинную песню в криминальной истории города. Полицейские называют ее «Никогда». Когда Воорт был ребенком, его дядя обычно подбирал фразы к слову «никогда», используя старые бродвейские мотивы, и заставлял всю семью громко распевать:

Никогда не грабил этот бар.Никогда не видел этот нож.Никогда не крал машину Джо.Никогда не бил свою жену…

— Объясните, с чего вы решили, что учитель имеет на меня зуб, — говорит Прист.

23.21, и в полицейской рации сквозь треск прорывается:

— Я засек белую «нову» на Бошате.

В комнате все замолкают.

— Ложная тревога. Шофер поворачивает, — сообщает рация.

Держа трясущимися руками стакан, Прист допивает его до дна, и Воорт видит, что кубики льда не растаяли. Он что, всегда так быстро пьет?

— Я никогда не работал в бруклинской школе, — ворчит Прист. — Если перила рухнули, то при чем здесь я? И что еще за мура это его расследование!

— На самом деле мы преувеличили, — лжет Воорт. — Это заявление было сделано для Уэнделла. Мы солгали, чтобы заставить его войти с нами в контакт.

Поднимавший было стакан Прист, — наверное, чтобы снова наполнить, — замирает.

Воорт кивает:

— Мы так и не нашли ничего серьезного, только магнитофонные пленки с обвинениями в адрес разных людей — вас, других подрядчиков и, черт возьми, даже президента. Мы взяли под охрану по крайней мере еще человек десять, не только вас. Най, ознакомившись со строительным планом Управления образования, просто выбрал оттуда имена и теперь обвиняет каждого.