Убийца из детства - Юрий Александрович Григорьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты все еще его любишь? – спросил тогда Журавлев Альку.
Она медленно покачала головой:
– Нет! Мне очень жалко, что он погиб таким молодым. Ведь он был первым, кто признался мне в любви!
Журавлев вспомнил, как целовал соленые слезы на глазах любимой. Как она с виноватой улыбкой на лице доверчиво смотрела ему в лицо при расставании. Как они перед тем, как распрощаться, договорились о следующей встрече. Помнил, что в тот вечер уснул с мыслями об Альке. Что проснулся в хорошем настроении. Потому что в то время еще не знал, что ночью волна ревности захлестнула и погасила костер любви.
– Я не поверил ей, – признался себе Журавлев. – Ревность не позволила. Решил, что раз она вспомнила бывшего друга в самый неподходящий момент, значит…
Он вздохнул. Алька, конечно, сделала непоправимую ошибку. Нельзя рассказывать любимому человеку про того, кто был раньше. Никогда! Будь Алька взрослее, опытнее, она скрыла бы эту историю! Но она была еще бесхитростной девочкой! По уши влюбленная в симпатичного парня, она считала естественным открыть ему душу и сердце. Мысли не допускала, что этого делать нельзя! Не понимала, что эгоизма в мужской любви больше, чем в женской. Подумать не могла, что грустная история разбудит в нем ревность. А он… Он в ту ночь спокойно спал и знать не знал, чем стала трагическая история Алькиной любви для живущих в его душе по соседству юношеского идеализма и мужского эгоизма. Не знал и не чувствовал, что эта адская смесь стала тем самым толчком, что породил волну ревности. Эта волна не позволила спокойно отнестись к тому, что до встречи с ним его желанная любила другого. Вот почему он, не сознавая того, не смог смириться, что в самый романтичный и трогательный момент, она вспомнила того, прежнего. И неважно, что того в то время уже не было на свете. Для ревности это неважно!
– А если бы я не вспомнил тогда эти строки? – подумал вдруг Журавлев. – Как тогда сложилась бы моя жизнь? Были бы мы с Алькой вместе? Были бы счастливы? Увы, знать этого не дано. Одно только ясно. Если бы мы с Алькой не расстались, не было бы в моей жизни Ирины.
Журавлев грустно улыбнулся сам себе. Наверное, правы те, кто говорит, что первая любовь на то и есть в жизни человека, чтобы быть счастливым и радостным¸ но одновременно и грустным воспоминанием об ушедшей молодости.
Правда, в которой Журавлев так долго не хотел себе признаваться, стала бальзамом, который утолил саднящую боль в давней душевной ране. Он провалился в сон. И спал без сновидений.
Звонок телефона разбудил его в половине третьего. Журавлев проснулся мгновенно, схватил мобильник: номер незнакомый. Ожидаемо!
– Слушаю! – негромко сказал он в трубку.
Сначала в трубке слышалось только дыхание. Учащенное, взволнованное, но самое главное – не мужское, а женское. «Неужели я ошибся?» – подумал Журавлев, и все внутри него похолодело. Позвонить должен убийца! А он – мужчина!
– Алло! – произнес он в трубку. – Говорите!
– Ты спишь? – услышал он женский голос, от которого остатки сна слетели, как от легкого дуновения ветерка слетают с подоконника невесомые снежинки. Женщина говорила шепотом, но тем не менее Журавлев узнал ее. Не веря себе, ответил:
– Нет, не сплю.
– Узнал меня?
– Узнал…
– Не ожидал?
– Если честно, то нет! – признался Журавлев. – Хотя приехал сюда, чтобы отыскать тебя.
– Я знаю! – прошептала Алька.
– Как? Откуда? Кто тебе сказал? – быстро заговорил Журавлев. – Понял! Та старушка из дома напротив. Только ей я говорил, что приехал найти тебя. Хотя… нет. Еще в гостинице говорил. И той девушке из ЗАГСа. Кто-то из них?
– Не угадал! Ты когда уезжаешь?
– Собирался завтра! Но если… Где ты сейчас? Можем встретиться? Скажи, куда приехать?
– Дома жена ждет? – едва слышно спросила Алька.
– Ждет, конечно! Но это сейчас неважно! – ответил Журавлев. И повторил вопрос: – Где ты?
– Недалеко от тебя…
– Аля! Милая! Хватит говорить загадками! Скажи, где ты, и я сейчас же приеду!
– В бывшем моем доме. Помнишь его?
– Конечно!
– А если точнее, то в нашей комнате!
– Я в нее заходил, как приехал. Тебе там не страшно?
– Нисколько!
– Так я тогда еду! Буду… минут через двадцать. Дождись, пожалуйста!
– Дождусь!
Журавлев выпрыгнул из постели. Оделся даже быстрее, чем солдат по сигналу «Тревога!». Провел рукой по щеке. Не мешало бы побриться. Но некогда. Пригладил ладонью волосы на голове и выскочил из номера.
– Мне срочно нужно такси! – сказал он дежурной дамочке за стойкой регистрации. – Что быстрее: вызвать по телефону или выйти на проспект?
– Зачем на проспект? – ответила дежурная, ничуть не удивляясь его спешке. – Тут на углу стоянка. Машины всегда есть.
Она собиралась сказать еще что-то, но Журавлев ее не слушал. Выскочил на крыльцо, покрутил головой, и побежал к стоянке. А через минуту юркая «шевроле» с серьезным до невозможности водителем уже мчала его к Алькиному дому.
«Как она нашла меня? – спрашивал себя Журавлев, глядя на ускользающую под машиной гладь асфальта. – Если не та старушка, не дамы из гостиницы, не Леночка из ЗАГСа, то кто? Больше никто не знает, что я приехал сюда искать Альку. И тем не менее она узнала об этом, и сама нашла меня. Невероятно!»
Он снова и снова прокручивал в голове разговор с Алькой. Почему она говорила шепотом? Опасалась, что в старом и заброшенном доме кто-то ее услышит? Или она не одна? Все-таки непросто, наверное, одной зайти ночью в нежилой дом. Даже если ты прожила в нем треть жизни. А может быть, и того больше. Но кого она могла взять с собой на такую встречу с юностью? При нашем первом свидании она была с подружкой. И при последнем тоже. Тогда это было объяснимо. Наверняка Алька, когда решилась прийти вечером к училищу, чтобы вызвать переставшего появляться и отвечать на письма молодого человека, чувствовала себя крайне неуютно. Девичья гордость и все такое. Но тогда она еще не могла поверить, что ее поклонник решил порвать с ней отношения вот таким, прямо скажем, недостойным способом. Она еще надеялась, что причина его молчания кроется в чем-то другом. Заболел. Неприятности на учебе. Отправили куда-то с серьезным заданием. Да мало ли других, не менее важных причин! Правда, все они, кроме болезни, не мешали молодому человеку прислать весточку: не теряй меня, не беспокойся, я жив и здоров! Алька конечно же понимала, что все причины, которыми она пыталась оправдать молчание Журавлева, надуманные. Она выдумывает
