Атомная крепость (Книга 2) - Иван Цацулин

Артист Лучепольский так и не сумел привыкнуть к тому, что Андрей пошел в жизни другой дорогой, ему это до сих пор казалось невероятным. Еще когда Андрюша учился делать первые шаги по квартире - отец пытался пробудить в нем интерес к пению. Он был уверен - его сын будет певцом. Но получилось по-другому, вместо музыки Андрюша пристрастился к алгебре, логарифмам, а потом и к изучению звезд, галактик... Отец терпеливо ждал, когда пройдет его "детская блажь", однако увлечение оказалось не блажью, а призванием надежду видеть сына на сцене, преемником своей славы, пришлось оставить. Андрей оказался талантливым ученым - это и примирило отца с его выбором и породило искреннее уважение к нему, к его упорному труду.

Гости все прибывали. Приехал профессор Свиридов - председатель Комитета по космонавтике, вслед за ним появились физик Ясный, геолог Лучинин, редактор журнала "Космос" профессор Желтовский... Стало тесно и шумно, как за театральными кулисами в часы удачной постановки. Александр Лучепольский был в восторге, он и не подозревал о сокровенной тайне сына, о его мечта покинуть Землю, прекрасную, обжитую, хотя и не очень спокойную, и поселиться в безвоздушной бездне. Отец и сын в этот час были счастливы, но каждый по-своему.

Профессор Желтовский, близорукий, всегда несколько растерянный, и сюда приехал, не расставшись с портфелем. Уединившись на садовой скамейке, принялся вычитывать и править гранки очередной статьи для журнала.

- Не успеваю, - вздыхал он, посматривая в сторону друзей. Он говорил правду: служебных и общественных обязанностей, "нагрузок" у него было больше, чем у кого-либо другого, как говорили, главным образом потому, что он не умел от поручений отказываться, был слишком податлив.

Постепенно возле Желтовского образовалась группа, начались споры по различным проблемам. Обрывки разговора долетали до расположившегося неподалеку полковника Соколова. Лучепольский-младший говорил о загадках так называемых "стационарных звезд". Известно, что в этих звездах время от времени происходит мгновенное высвобождение энергии, или, попросту говоря, взрывы, по мощности превосходящие иногда взрывы водородных бомб в миллиарды раз! Лучепольский говорил о технике сверхскоростного фотографирования происходящих во Вселенной явлений: в Советском Союзе создана растровая камера, которая дает сто миллионов кадров в секунду. Скорость съемки этой камерой настолько велика, что за время экспозиции одного кадра космическая ракета сместится всего лишь на две десятых миллиметра. Такую камеру следует включать на чрезвычайно короткое время: пленку, снятую всего за одну секунду, пришлось бы просматривать целую неделю.

Соколов вышел за ограду. День обещал быть превосходным. Хотя шло к осени, солнце продолжало греть вполне добросовестно, по-прежнему ласково, там и сям виднелись спешащие от станции группы москвичей со свертками, корзиночками.

Соколов прислонился к изгороди и задумался. Мысли соскользнули на темы, близкие ему по службе... До каких пор Харвуд будет держать маршрут "Дрисса" в резерве? Значение маршрута "Дрисса" с каждым днем вырисовывалось все отчетливее. Теперь, когда усилиями капитана Пчелина "окно" на нашей западной границе было обнаружено, с него не спускали глаз чекисты в Пореченске, пограничники и с застав вдоль Буга и с контрольно-пропускного пункта. Однако сколько они ни следили - ничего нового не заметили. Вывод напрашивался сам собой - маршрутом "Дрисса" разведка Харвуда пользуется редко, в особых случаях. Проход этим маршрутом агента, убившего женщину, которая его сопровождала из-за кордона, и тяжело ранившего лейтенанта-пограничника, свидетельствовал, по-видимому, о том, что лазутчик этот не был рядовым и прибыл к нам для выполнения какого-то серьезного задания.

Ксендз Чонка после отъезда Ванды в Минск первое время был очень обеспокоен, - должно быть, боялся, что девушка много знает и захочет выдать его, но, не обнаружив за собой слежки, "пришел в норму". Одинокую часовню в глубине парка он не посещал, и новых его встреч с "пани Марией" не отмечено.

Соколов ее заметил, как подошла жена.

- Посмотри-ка, кто там едет в "Волге"? Никак твой Ландышев? Я давно хотела хоть краешком глаза взглянуть на его жену.

Соколов хорошо знал инженера, поскольку они встречались в разное время; помнит еще Ландышева ведущим специалистом научно-экспериментальных мастерских, а теперь Ландышев главный инженер "космического проекта". Высокий, с несколько замкнутым выражением сурового лица, он на первый взгляд не особенно располагал к себе. В научном мире его знали как широко образованного инженера, внесшего немало нового в то дело, которым ему довелось заниматься. В журналах печатались его статьи, где наряду с заманчивыми проблемами он развивал весьма интересные мысли. Вместе с тем его выступления в печати оставляли у читателей чувство неудовлетворенности - автор всегда как бы чего-то недоговаривал. Ландышева упрекали за это, он отмалчивался, и Соколов знал почему - инженер работал в сфере, не подлежащей гласности, и именно это обстоятельство обязывало его быть сдержанным.

До сравнительно недавнего времени знакомые считали Ландышева убежденным холостяком, чуть ли не женоненавистником - таким он сделался после неудачной попытки создать семью лет десять назад. Однако с некоторых пор Ландышев изменился и часто бывал на людях с женщиной, с которой познакомил его вот здесь же артист Александр Лучепольский. Поженились они совсем недавно.

Оксана Орленко выступала в концертах, пела по радио. Голос ее, мягкий, задушевный, принес ей популярность, известность. Оксана Орленко - это имя в мире искусства кое-что значило. Нет, не зря ей покровительствовал сам Александр Лучепольский - пела она поистине чудесна Много говорили и о красоте артистки.

Соколов отошел в сторону, хотел без помех рассмотреть жену инженера, но Ландышев заметил его.

- Не прячьтесь, полковник, - произнес он, широко улыбаясь. - Ксана, разреши представить тебе моего старого друга Ивана Ивановича, я тебе много раз говорил о нем...

Орленко улыбнулась и протянула Соколову руку. Она ничего не сказала. Полковник Соколов ответил ей крепким рукопожатием и поднял на нее глаза. Вот в этот, кажется, миг он и разглядел Оксану Орленко! Прежде всего его поразили ее глаза, - таких он ранее не видел: зеленые, с широкими темными зрачками, в глубине которых, казалось, билось пламя то ли страсти, то ли невысказанного желания... Зеленые, как уральские самоцветы, глаза женщины сверкали на мраморной белизны лице, обрамленном гладко причесанными огненно-красными волосами.

При всем том Соколов никак не мог отделаться от непонятного, ранее незнакомого ему ощущения: во взгляде Оксаны Орленко, устремленном на него, он почувствовал вопрос. О чем?