Атомная крепость (Книга 2) - Иван Цацулин

Она безмолвно протянула руку вперед, туда, где по тротуару быстро удалялась стройная молодая женщина. Тимур узнал ее.

- Ирина Петровна... - с недоумением протянул Тимур. - Ты поссорилась с ней?

- Нет, просто мне на миг, ну на самую чуточку показалось, что ты уже давно дома, - неохотно призналась девушка. - С кем же еще она могла провести там столько времени?

Выслушав ее, юноша задумался: "В самом деле - к кому же она приходила? С кем была все то время, пока Марина ждала меня у подъезда? В квартире, наверное, один Егоров... Но в таком случае - они знают друг друга? Однако почему же, как только появился Егоров, Ирина Петровна куда-то исчезла и ни разу больше не показывалась в нашей квартире? А что, если Егоров - ее друг и она-то и рекомендовала его отцу? Но к чему же такая скрытность, почему отец ни разу не проговорился об этом? Почему он упорно выдает Егорова за своего друга детства, хотя на протяжении всей жизни Тимур ранее ни разу не слышал от него об этом друге? Да и мать как-то призналась, что Егоров и ей абсолютно неизвестен. Что же все это может значить?" Итак, прежде всего следовало удостовериться, дома ли Егоров. И затем - скажет ли он о приходе этой женщины? Если увидеться с инженером, к примеру, вечером или на следующий день и он промолчит о ее визите, это можно объяснить забывчивостью, но если он ничего не скажет сейчас, через несколько минут после ее ухода, тогда придется думать о чем-то серьезном. Юношу оглушила неосознанная еще тревога, его охватило беспокойство, причины которого он пока что не мог бы объяснить.

- Пошли, - сказал он Марине, взяв ее под руку. - О том, что мы видели сейчас Ирину Петровну, - ни слова. Так надо.

Они поднялись в квартиру. Инженер Егоров был дома, со скучающим видом просматривал журналы. О посещении Ирины Петровны он не обмолвился ни одним словом. Это была вторая ошибка, допущенная им за последние дни.

Волей-неволей приходилось ехать к Джиму. Поздно вечером Годдарт занял место в вагоне электрички и отправился на станцию Кратово.

За окном пламенел закат, над полями, вдоль самой кромки горизонта нависла малиновая дымка. Деревья по обеим сторонам железнодорожного полотна стояли, не шелестя ни одним листочком, умиротворенные. По дорогам, кое-где пересекавшим путь электропоезду, шли машины, за ними еле заметно курчавилась пыль. Массивы колхозных полей влажной зеленью стлались и слева и справа, скрывались вдали, сливались с вечерним небом. Годдарта не влекла к себе красота природы, его мысли сейчас были заняты исключительно предстоящей встречей. Интуицией старого шпиона он чувствовал, что эта встреча представляет собой начало нового этапа в его жизни, важного и крайне опасного, полного риска не сегодня так завтра быть схваченным чекистами, разоблаченным кем-либо из советских людей, разоблаченным, несмотря на тщательную маскировку и все предосторожности.

После свидания с Ирэн Грант Годдарт отчетливо себе представлял, что за человек агент, к которому ему пришлось-таки ехать. Джим обрел в его представлении зримые формы, плоть и кровь, и, еще не видя его, лже-Егоров, казалось ему, мог бы описать внешность и повадки этого страшного человека. Теперь он немало знал о нем... Но, в сущности, биографию Джима - если верить Ирэн - можно пересказать в нескольких словах. Родился и рос в семье служащего в районном городишке. Были у него братья, сестры, работали, учились. Он не хотел ни учиться, ни трудиться... Пьянство, буйство, озорство были его стихией. Сначала подружился с ножом, а потом раздобыл где-то наган. Старшие в семье его боялись - еще убьет!

Милиция никак не могла поймать с поличным. Наконец поймали. Увещевали: ведь из трудовой семьи, и паренек способный, мог бы учиться... Все бесполезно. А "дело по обвинению" все росло и росло. Осудили. Лето тысяча девятьсот сорок первого года встретил в тюрьме. Другой от стыда сгорел бы, испугался - он нет, чувствовал себя в тюрьме, как рыба в воде: характеры новых дружков близки и понятны. А о совести теперь можно было и не вспоминать: отныне у него появились личные счеты с Советской властью, с советскими людьми - они же упрятали его в тюрьму! Посадили за решетку! Когда началась война, заключенных стали эвакуировать на восток - он сумел в дороге сбежать и пробрался в родные места. Прятался в огородах, ждал прихода гитлеровцев. Дождался. Немцы зачислили его в зондеркоманду, и он принялся расстреливать попавших в лапы оккупантов партизан, уничтожать советских людей, заподозренных в симпатии к своей родине. Потом, когда гитлеровцев разбили, подался на Запад и очутился в лагере для перемещенных. Там его подобрали американцы. У них прошел курс обучения шпионским наукам. Удачно выполнил несколько заданий американской разведки. Хозяева убедились: этот не подведет, хитер, коварен, жесток, человека убить для него пустячное дело. Кончилось тем, что после очередной переброски на советскую территорию его тут и оставили, "в резерве", прикрыв новой легендой, под новой фамилией. Он осел на станции Кратово, обзавелся семьей. Замаскировался надежно - как уверяла Грант. Но Годдарта это ее заверение мало утешало.

Глава девятнадцатая

Как обычно, гостей в этот день на даче артиста Александра Лучепольского было много. Человек блестяще одаренный, прекрасный певец, хозяин к тому же умел мило острить и хорошо рассказывать забавные истории. Происшествия, о которых он мог говорить увлекательно и подолгу, всегда выдавались за истинные и главным образом из жизни самого прославленного артиста. Друзей Лучепольский имел великое множество, и покоя они ему не давали. По воскресеньям, особенно в погожие дни, они приезжали к нему целыми компаниями, и не только артисты, коллеги, так сказать, но и люди самых различных профессий, склада ума, наклонностей и характеров.

Полковник государственной безопасности Соколов, старый приятель хозяина, любил бывать здесь. У Лучепольского можно было часами сидеть в стороне, с книгой в руках, без опасения быть потревоженным: тут всегда толпилось много людей, отлично знавших друг друга, а партии для игры в преферанс прибывали из Москвы уже укомплектованными. Соколов любил отдыхать здесь и чувствовал себя уютно и непринужденно среди друзей и знакомых Лучепольского, людей в большинстве незаурядных, интересных.

А машины все подходили и подходили к даче. Сегодня день у Лучепольских особенный: сын прославленного артиста Андрей всего несколько дней назад получил ученую степень доктора физико-математических наук, а его научная работа о естественных спутниках планет - Государственную премию. Поздравить молодого ученого приехали его друзья, товарищи по работе. Андрей, такой же, как отец худощавый, с тонким лицом, с которого не сходила несколько сконфуженная улыбка человека, попавшего в переплет, приветливо смотрел на гостей из-под по-девичьи пушистых ресниц, пожимал руки. Соколов понимал его состояние сейчас: присвоение ученого звания доктора наук дает ему возможность осуществить заветную мечту - принять участие в изучении космоса непосредственно с борта межпланетной орбитальной станции. Ландышев главный инженер проекта такой станции - привлек Андрея Лучепольского к практической подготовке будущей экспедиции "в окрестности Земли". Но это обстоятельство, так же как и само существование "проекта Ландышева", хранилось в глубокой тайне. Соколов знал, что пройдет не так уж много лет, и с поверхности Земли на точно рассчитанную орбиту будут выведены специальные ракеты - контейнеры... Там, в безвоздушном пространстве, где небо не голубое, а черное и откуда планета наша видится как окутанный зеленовато-розовой дымкой шар, под руководством Ландышева будет собрано невиданных размеров сооружение с обсерваторией, лабораториями... К причалу межпланетной станции станут швартоваться ракеты с людьми. Оттуда специальной конструкции космические корабли отправятся к планетам солнечной системы. Возможность старта космических кораблей не с Земли, а непосредственно с межпланетной станция откроет перед учеными колоссальные перспективы, а возможность такая вполне реальна, ведь там не будет нужна при старте вторая космическая скорость в 11,2 километра в секунду для того, чтобы преодолеть силу притяжения Земли, а раз так, то и космонавты не будут испытывать чрезмерных перегрузок, и горючего потребуется неизмеримо меньше.