Слуги паука 2. Пленники паука - Морис Делез

Киммериец и сам не заметил, как оказался рядом с железной дверью. На полу валялся переломленный меч, а проем стены рядом с дверью оказался раскрошенным, и впечатление было таким, словно кто-то размолол в песок прочнейший кезанкийский гранит.

— Ого! — Мэгил изумленно присвистнул.

— Когти твари были словно из стали,— мрачно пояснил северянин.

Жрец вопросительно посмотрел на него, но тот отмахнулся:

— Брось! Не делай вид, что Мелия не рассказала тебе все.

Мэгил вздохнул и хотел шагнуть в пролом, но внезапно насторожился:

— Там кто-то есть.

Он замер, словно прислушиваясь, а когда посмотрел на киммерийца то, к удивлению своему, увидел у того в руках огромный двуручный меч, о котором они говорили перед тем, как войти внутрь дома.

— Нет, нет,— поспешил он успокоить своего спутника,— меч тут не поможет. То, что прячется там,— он указал рукой в темноту пролома,— не имеет плоти.

— Кром! Опять призраки!

Конан досадливо крякнул и бросил меч в ножны.

— Нет, не то.— Мэгил наклонил голову и стал похож на удивленную птицу.— Он напуган и хочет спрятаться.

Конан пожал плечами:

— Ну и что ты собираешься делать?

— Подожди меня здесь. Я попытаюсь договориться с ним.

Он поставил лампу на пол и шагнул в пролом. Конан пожал плечами и облокотился на стену, пытаясь угадать, что там умудрился почувствовать его товарищ и как он собирается договориться с тем, кто лишен плоти.

Ждать пришлось недолго. Киммериец еще не успел соскучиться, как в проломе появилась голова его спутника и, уставившись на Конана, привычно уже улыбнулась.

— Ну что, договорился со своим духом? — ухмыльнулся варвар.

— Договорился. — Голова кивнула, словно решив подтвердить сказанное.— Идем со мной.— Лицо нырнуло во тьму, но тут же вновь показалось наружу.— Кстати, ты его знаешь. Это Фабиан.

Он вновь пропал, оставив Конана стоять с открытым ртом. Вот те раз — Фабиан объявился, покойничек! Его давно похоронили, а он, оказывается, сидит здесь, спрятавшись от всех, и… боится!

Конан покачал головой, подхватил фонарь и полез в пролом. И тут же оказался лицом к лицу с Мэгилом.

— Я уж испугался, что ты передумал.

Конан ничего не ответил и пошел вперед. Пройдя втоpyю половину коридора, они оказались у задней стены, точно так же раскрошенной, как и простенок рядом с металлической дверью.

Здесь Конан остановился:

— Не знаю, стоит ли пытаться открыть тайник — стена вся развалена. Попытайся пролезть в пролом. Тайник за стеной, снаружи дома.

Его напарник спокойно подошел к пролому и, опершись руками о его края, заглянул внутрь.

— Дай-ка лампу.

Он посветил себе, и киммериец услышал, как он восторженно присвистнул и нырнул внутрь, но голова его тут же показалась из пролома.

— Ты не возражаешь, если я на время оставлю вас без света? Здесь есть на что посмотреть.

— Что значит — вас? — хмыкнул киммериец.

— Ну, тебя и Фабиана,— спокойно объяснил жрец.

Кром! Конан и думать о нем забыл.

— Я нет, а как он — не знаю.

Конан огляделся, но никого не увидел и пожал плечами. Мэгил глянул куда-то за спину киммерийцу и удовлетворенно кивнул.

— Он тоже не против! — провозгласил он и пропал.

— Не стой за спиной, — проворчал Конан, — я этого не люблю.

— Ага! — донеслось из пролома.— Я вижу, что вы уже подружились.

— Кой пёс подружились,— буркнул варвар.— Темно, как в заднице Нергала. Эй, Фабиан! Что молчишь? Я ведь зла тебе не сделал, сказал бы чего!

— Да не может он,— голова Мэгила вновь появилась в проеме,— нечем ему.

Вслед за головой он появился и весь. Целиком. Молча сунул в руку Конану фонарь и принялся вытаскивать из пролома мешок. Мешок никак не желал пролезать. Как видно, в тайнике оказалось слишком много ценных вещей, которые можно использовать. Жрец уперся ногой в стену и потянул, но с тем же успехом. Тогда он сменил тактику и начал раскачивать мешок в проломе, надеясь, что содержимое его само собой уляжется поудобнее, но и это оказалось тщетным.

— Жадность не доводит до добра,— глубокомысленно заметил киммериец.

— Чем зубоскалить,— пропыхтел жрец, полуобернувшись,— лучше бы помог.

— Ты бы развязал шнурок,— спокойно посоветовал Конан, даже не шевельнувшись.

Жрец, словно и, не слыша его, продолжал тянуть, пока, наконец, не понял, что ничего из этого не выйдет. Тогда он выпрямился и, промямлив: «Возможно, ты и прав»,— развязал тесьму, вынул с десяток вещиц, увязанных в пергаментные свертки, испещренные защитными заклинаниями, и спокойно вытянул изрядно похудевший кожаный мешок.

Конан, молча наблюдавший за ним, скептически ухмыльнулся:

— Много взял?

— Все.

Ответ был прост и незатейлив и не оставлял сомнений в сказанном. Закончив увязывать все обратно, Мэгил виновато посмотрел на спутника. Никогда наперед не узнаешь, что может пригодиться в жизни.

Конан иронично хмыкнул и пошел к выходу. Он первым вышел через пролом и подошел к лестнице, когда шагавший следом жрец удержал его за руку.

Конан оглянулся, спрашивая взглядом: «В чем дело».

— Фабиан говорит, наверху кто-то притаился и ждет нас. Моя вина. Я должен был подумать заранее, что не мы одни захотим заглянуть в тайник.

— Ты здесь ни при чём,— ответил Конан тоже шепотом.— Просто за мной следят.

— Это кто же? — участливо поинтересовался Мэгил.

— Понятия не имею.— Конан пожал плечами, но, поскольку мысли о неизвестном соглядатае не очень-то беспокоили его — думал о другом.— Здесь есть еще одна комната, та, где мы впервые увидели Незримого. Не хочешь посмотреть?

— Не-а, не хочу.— Мэгил помотал головой.— Скучный ты человек, Конан. Везде, где побывал, оставил после себя лишь голое пепелище. Ну что там можно увидеть. — Он ехидно осмотрел приятеля с ног до головы, словно впервые увидел его.— Варвар ты, Конан, одно слово!

Он покачал головой, поднял мешок, и они пошли дальше. Киммериец посмотрел ему вслед и ехидно ухмыльнулся: «Прихватил мешок барахла, о котором мечтал, но дотянуться не мог, а раздобыл лишь благодаря мне, и я же еще варвар»! Кому другому он не простил бы подобное замечание, но на вольного жреца почему-то рассердиться даже в шутку не мог. Наоборот, он чувствовал, что этот человек нравится ему все больше.

Конан подхватил фонарь и быстро нагнал удалявшуюся в темноте фигуру. Они молча поднялись по лестнице, и не потому, что говорить было не о чем, просто темнота и неудобство ее, когда идущий сзади видел лишь ноги идущего впереди не располагали к беседе.

Мэгил уже ступил на площадку первого этажа, когда Конан чутьем дикаря почувствовал неладное.