Последняя охота - Эльмира Нетесова

А через десяток минут позвонил Олег:

— Спишь? Так вот, твоя жена в больнице. Ее на «скорой помощи» привезли.

— Что с ней?

— Меньше надо по телефону болтать. Тебе врачи звонили и не смогли пробиться.

— Что с Ольгой?

— Упала, на гололеде поскользнулась. Сотрясение мозга и перелом ноги. В травматологии теперь лежит в гипсе.

— Как же добраться туда теперь? — глянул на время.

— Сегодня уже не надо. Я съездил, пока ты там всех допрашивал. Отвез, что нужно в этих случаях, сказал, что это от тебя, а ты на происшествии. Она поверила.

— Спасибо, Олег.

— Добром — за доброе, но не только это между нами. Ту пропасть никому из нас не перескочить и… не подать руки…

Ольга долго лежала в больнице. Михаил бывал у нее далеко не каждый день. Он почти каждый день виделся с Дамиром.

Стукач охотно рассказывал Смирнову обо всем, что видел в соседском доме и возле него.

— Я себе для этого дела подзорную трубу завел и всякий день в нее смотрю за соседом. В ней, в той трубе, он весь как на ладони. Даже в сортире от меня не спрячется. Вижу все, что он ест и пьет, с кем говорит. А вот о чем, этого не знаю. Всем хороша труба, но вот жаль, что уши ей не приделали. Глухая! Если б слышала, цены б не было той штуковине.

— Он один теперь живет? Не появлялся у него рыжий здоровый детина?

— Такого нету. Раньше был.

— Когда раньше? Неделю назад?

— Да нет! Давно.

— Кто с ним живет теперь?

— Охрана ихняя. Мужики. Плюгавые, оборванные, грязные, как бродяги.

— Сколько их?

— Трое! Один завсегда в доме прибирается, жратву готовит, постирушки делает, по магазинам бегает, а двое других сторожат попеременку: сначала — один, другой в то время спит, и наоборот.

— Из дома Шкворень часто уходит?

— Когда как. Вчера до ночи мотался где-то, воротился поздно. Сразу свет включил. Впереди себя бабу пропустил. Вместе они приехали. Она «косая» была, шаталась. Он ее приобнявши вел. На крыльце чуть не грохнулась. Удержал ее козел и в дом увел.

— А женщина ли это была?

— Ну как же так? Что ж я бабу от мужика не отличу? Все женское при ней. Ее и без подзорной трубы видно.

— Когда она ушла от него?

— Еще с ним. Не покинула. Знать, понравился.

— Скажи, а ночью к нему не приходят?

— Нет! Я ж глаз с него не спускаю. Не то что человек, муха неприметно не пролетит, — уверял Дамир Смирнова.

На следующий день Дамир рассказывал следователю о новой бабенке Шкворня. Эту он тоже привез на такси и снова пьяную.

— Интересно, почему только пьяных возит?

— А какая трезвая с ним согласится? Вы ж знаете его: рожа бандитская, сам корявый. И тоже киряет. Мне кажется, он и на тот свет уйдет бухим. Я его трезвым и не видел. Все нормальные бабы замужем, а эти, шалавы, кому еще нужны?

— Хоть одну в лицо запомнил?

— Они все на одну рожу! Все крашеные! Да и падают. Пока от калитки к крыльцу доползут, иная, да что там, по три раза дорожку носом вспашет…

Лишь потом узнал Смирнов от Ванюшки, что все эти бабы были бандершами, барухами, привозили Шкворню его долю от шпановских «малин» с краденого барахла. Ни одна не была в постели с паханом. И не пили. Пьяными прикидывались по велению Шкворня. Тот вмиг приметил подзорную трубу в руках Дамира и понял, для чего она ему нужна.

Шкворень знал: пока стукач следит за ним, милиция не нагрянет. Если Дамир не торчит в окне, надо уходить. Сосед пошел закладывать его лягавым.

Дамир ничего не знал о Ванюшке и считал, что только на него опирается в этом деле милиция. Михаил всегда внимательно выслушивал стукача. Его сведения всегда вознаграждались. Ведь за кучей болтовни он обязательно сообщал что-то важное, сам того не зная.

— А у бандюги сторожа поменялись. Сразу оба. Те, что вместо псов на дворе болтались. Других он взял. Они помоложе и покрепче прежних, но меж собой грызутся. Чего-то никак не поделят.

— Ты их раньше у него видел?

— Нет. Совсем новые. Я их в городе не встречал. Наверное, Из зоны недавно. Злые, лаются меж собой гадко.

Смирнов вскоре выяснил, что двое стремачей, появившихся у Шкворня, — освободившиеся из зоны воры. Отсидев по семь лет в Сибири, вновь вернулись в город. Их прямо на вокзале сфаловали к пахану. Недавние зэки решили перевести дух после тюряги, откормиться и оглядеться, присмотреть себе удачливую дерзкую «малину» и втереться в нее вместе с потрохами.

Сколько б они проканали у Шкворня, сами не знали, но в это время вернулся из ходки Влас. Узнав о нем от Дамира, Смирнов не стал медлить и решил взять Меченого в тот же день. Ведь осужден был Влас на семь лет, а прошло всего два года. Михаил был уверен, что тот ушел в бега из зоны и теперь скрывается в городе.

Оперативная группа, как всегда, нагрянула ночью. Влас вместе с паханом, никого не ожидая, выпивали на кухне. Когда милиция вошла в дом, ни Шкворень, ни Меченый даже не попытались убежать. И на требование оперов пройти в машину, Влас спросил:

— А на кой предмет? За что?

— Там разберутся! — ответили ему.

— Вашему лягавому за этот кипеж намылят тыкву и кое-что вырвут! — предупредил, смеясь.

Он покорно сел в «оперативку».

В кабинете Смирнова достал справку об освобождении из зоны.

— На каком основании тебя отпустили досрочно? — изумился Михаил.

Влас, презрительно усмехаясь, молчал. Он не счел нужным отвечать на вопрос. Смирнов был вынужден связаться с зоной по телефону.

— На каком основании выпустили из зоны рецидивиста? Чем вызвана поблажка? Мне и всему горотделу стоило немалых усилий выловить и спрятать его за решетку, а вы его, и половины срока не продержав, отпустили!

— Да! Выпустили!

— Но почему?

— Будь он вольным, к награде представили бы. Этот Влас — человечище! — ответил начальник спецчасти зоны.

— Что? Вы шутите? — не поверил Смирнов.

— Видите ли, решение о досрочном освобождении заключенного из зоны утверждается высшей инстанцией. В Москве! Вам это известно. И если человек вышел на свободу, на то имелись веские основания!

— Назовите их! — попросил следователь.

— Влас работал в бригаде путейщиков и прокладывал ветку на участке в сорок два километра. Эта дорога связывает два города, но проходит по очень сложному участку. Особо трудными были семь километров горного перевала. Люди уложились в отведенные сроки и работу выполнили добросовестно. Мы сами проверяли качество, и претензий к путейцам не было. Вводить дорогу в эксплуатацию можно лишь после проверки комиссией из Москвы. Мы ждали ее приезда достаточно долго. Комиссия нагрянула внезапно и сразу потребовала показать работу. Вот тут наш мастер спохватился и велел троим из бригады срочно проверить участок дороги, где именно они и проложили рельсы. Они уехали на дрезине, а почти следом за ними — комиссия и городское начальство. Двух городов! Вместе с журналистами. Всего сто два человека. Они проехали половину пути. Все шло нормально. Машинист прибавил скорость и не заметил мастера, который сигналил остановку. У него в руках был сигнальный флажок, но… поезд проскочил мимо. Тогда Влас, рискуя жизнью, каким-то чудом заскочил на подножку и успел. Машинист сбросил скорость и остановил поезд у самой опасной черты, прямо перед завалом. Крушение поезда было бы неминуемым. Внизу — пропасть, вверху — скалы. Никто бы не уцелел. Горный обвал ночью случился. Это не по нашей вине, землетрясение подвело. Завалило все те семь километров. Когда поезд остановился, поначалу никто из приехавших не мог сообразить, что произошло. Из-за чего случилась столь внезапная остановка? Когда глянули вперед, стало страшно. Ведь до катастрофы оставались два десятка метров. Сто два человека остались жить. Никто, кроме Власа, не сумел бы заскочить в поезд, идущий на полной скорости.

— Ну, у него в этом большой опыт! — усмехался Михаил.

— И слава Богу! На наше счастье, что он у него был, и человек решился! А ведь собой рисковал. Вот вам и зэк! Не знаю, сумел бы я или вы сделать такое, успеть, но вряд ли! Даже по приказу. И дело не в опыте! Нужно было иметь большое желание уберечь людей от смерти, а вы его называете негодяем! Если такое услышали б те представители из Москвы или жители двух наших городов, у вас были б большие неприятности. Ведь этому человеку предлагали остаться у нас, но он избрал ваш город, назвав его своим. Видимо, на этот раз машинист сбился с пути и завез его не по адресу. Вы — свободный человек, жаль, что так и не оценили еще одну нашу с вами ценность — жизнь…

Михаил ничего не успел ответить, начальник спецчасти положил трубку на рычаг, сочтя разговор исчерпанным, а Смирнову снова не по себе стало.

«Вот и этот тоже упрекает, что не дорожу жизнью. Не своей, конечно. Кому моя нужна? Ладно Олег, теперь и Влас в лицо смеяться начнет. И зачем я, дурак, велел закрыть его в камере, да еще взять под охрану? Теперь срочно отпустить придется, да еще с извинениями. Хотя знаю, что не пройдет и года, как снова придется его отлавливать и судить. Ведь он не сможет жить без «малины». Не куда-нибудь, к Шкворню подвалил после зоны, а это о многом говорит. Они снова начнут сколачивать банду. Но попробуй возьми его. Он этот случай с досрочным освобождением как медаль будет каждому в глаза тыкать. Кто теперь осмелится арестовать его? Но сколько бед натворит, пока на воле и не пойман за руку? Нынче его не взять по подозрению», — открывает камеру и зовет Власа на выход.