Минск – Бейрут – неизвестность - Ирина Аффи

– Никита, передай папе, что мы с вами на неделю поедем к бабушке Анжеле отдохнуть на море. – приняв решение, сообщила она сыну.

– Так давай с папой, может? – заранее понимая обречённость просьбы, всё-таки попытался сын.

– Нет. – мягко ответила Инна, не желая вступать в объяснения причин.

Они уехали. Море, бабушкина забота и простая радость обычной семейной жизни, как душевный старый черно-белый фильм незаметно сделали своё дело. Она стала спокойнее, в её жизнь вернулись краски и пугало только одно – возвращение домой, опять в эти тихие мучения. Однако ехать было необходимо: Лена собирала всех подруг на юбилей – своё тридцатипятилетие. Затянув отъезд до последнего, они так и прибыли с корабля на бал.

Юбилей, правда, получился очень своеобразный. За столом их было трое: Наташа, Инна и сама юбилярша, единственная из всех пребывающая в приподнятом настроении.

Наташа, с опухшими от постоянных слёз глазами и подобием улыбки на лице, своими рассказами о предстоящей женитьбе мужа и полном жизненном тупике исправила Ленкину весёлость на грусть, к которой незамедлительно присоединилась и Инна. Дальше были слёзы, русские песни, задушевные разговоры, короче, всё кроме поздравлений. Опомнившись, правда, под конец ужина пытались хлюпая носами исправить это недоразумение, но получилось как-то совсем не торжественно.

В одиннадцатом часу Инна с детьми и сумками поднималась по лестнице к своей, нелюбимой в последнее время, квартире, и услышала громкий разговор, доносившийся от их двери. Распознав знакомые голоса, она остановилась, приложив палец к губам, дети тоже послушно замерли.

– Месье Имад! Почему Вы меня не впускаете? Если я заглянула к вам на кофе, что в этом такого? Тем более, что мадам Инна в отъезде. Почему вы так грубы со мной и на звонки не отвечаете! Я думала, что я почти ваша невеста!

– Диала, я тебя умоляю! Что за глупости?! Какая невеста?! Я не хочу лишний раз нагрубить тебе, поэтому давай прекратим этот разговор! Уходи!

– Вы бывали в моём доме! Это же не просто так! Что вам про меня наговорила эта стареющая дура, ваша жена?! Она завидует нам!

– Кому нам? Тебе надо к психиатру! Если я подвёз тебя пару раз домой и согласился на просьбу твоей матери зайти на чашечку кофе – это значит, я обещал на тебе жениться?! Ты ненормальная! И не смей оскорблять мою жену! Эта моя единственная любимая женщина на всю жизнь, ты поняла?

Окрылённая этими словами Инна рванула вверх по лестнице. Её появление на площадке вызвало смятение у Имада, испугавшегося очередного недоразумения, и придало ещё больше наглости Диале, которой уже нечего было терять. Она повернулась и фыркнула:

– О! Легка на помине! Что ты на меня наговариваешь… – резкая и звонкая оплеуха прервала её пламенную речь. Она схватилась за щёку, с оторопевшим взглядом попыталась что-то сказать, но тут же получила вторую и совсем не зная, как на это реагировать, бегом пустилась с лестницы под звонкие присвистывания Никиты.

– Ну, мать, ты даёшь! – только и сказал Имад, уже ожидая очередного скандала.

Но его не последовало. Инна улыбнулась.

– И так будет с каждой! – спокойно сказала она и гордая и счастливая прошествовала в комнату.

Впервые за последние несколько месяцев в этот вечер в доме запахло жареным на углях мясом и исчезли надоевшие всем границы. И так бережно впоследствии все стали относиться ко вновь обретённому счастью, что даже мельком не упоминали об этой неприятной истории.

– Ну, что тут скажешь! – грустно заявила Лена. – Я, конечно, Сонечке тихонько в школе от мамы письма передаю, но там дома такая идёт пропаганда против Наташки, ужас! Девочка любить её боится, будто что-то позорное делает.

– Наверное, Зейнаб старается. – огорчённо вздохнула Инна. – Не нарадуется, что от соперницы избавилась.

– Нет, Инна, нормальная она тётка! Правда! Это Валид старается, а она, наоборот, Соньку жалеет, в комнате ей фотографии мамы расставила.

– А если такая хорошая, то зачем в чужую семью влезла? – не сдавалась Инна, вылезая из-под пледа и зажигая погасшую от лёгкого ветерка настольную свечу. На веранде было прохладно, шли последние дни перед июльской жарой, когда спасают только кондиционеры. Дети спят, мужья поехали играть в бильярд и они в приятном полумраке коротали вдвоём этот чудесный вечер.

– Ты не понимаешь, у них семья религиозная! Там по принципу «без меня меня женили» замуж отдают. Да и ей уже двадцать семь лет, засиделась в девках по местным меркам, так и стирала бы да убирала всю жизнь за братьями и их детьми. А тут хоть какая-то возможность своим детям порадоваться. Она сама очень мирная. Я сколько передачи ношу Сонечке от Наташи, когда Валида нет, так она всё сетует, что Наташа в такую историю попала. Говорит, вот осталась бы, так они бы и жили душа в душу и со временем подружились.

– Ещё чего! – фыркнула Инна.

– Да это по доброте!

– Не верю я в их доброту!

– Инн, ну что после той шалавы всех под одну гребёнку теперь?! Ты не права!

– Ты мне лучше про Наташку расскажи. Что нового?

– Работает. Живёт с мамой в своей квартирке и по Соньке умирает. Она приехать хочет. Я тут узнала через Зейнаб, что Валид внёс Соньку в списки невыездных, но с Натальей развод не оформлял, значит, она въехать сможет. Как думаешь, где её поселим?

– Не знаю! Но ни у тебя, ни у меня нельзя. Начнут воевать семьями из-за того, что мы в чужие дела влезли. Мы, иностранки, как бы имеем право свою соотечественницу поддерживать, а мужей нельзя вмешивать. Они тут свои и к ним претензии другие.

– Значит надо ей отель снять, где-то подальше отсюда…

– За городом маленький отельчик, ну, за кольцевой дорогой сразу. Знаешь?

– Да, это, пожалуй, то, что нужно.

– Завтра и займёмся.

Они всё организовали. Всё, что планировали и даже больше. Был снят отель, заказаны билеты и даже переговорено с Зейнаб, которая разрешила в отсутствии Валида приходить Наташе навещать Соньку.

Наташа прилетела десятого июля, тайно. В отель без проблем добралась на такси, где её ждали подруги, скрывавшие от всех, даже от своих мужей её приезд. Они привезли достаточное на первое время количество продуктов, чтобы она не светилась в городе, посещая супермаркеты, и всё прочее, необходимое для комфорта спешно приехавшей женщине. Лена приобрела на своё имя телефонную карточку и старый мобильный телефон, чтобы иметь возможность постоянно поддерживать связь. И самое главное, в первый же день удалось отвезти её к дочери.

Только разгрузив чемоданы, девяносто процентов содержимого которых были подарки для Сонечки, пирожки и сладости, упакованные в фольгу от истосковавшейся бабушки и подарки для маленького сына Зейнаб, Наташа упаковала сумку с гостинцами и отправилась в новый дом бывшего мужа. Зейнаб, волновавшаяся не меньше самой Натальи, ждала около отеля. По её мнению, только она сама могла провезти гостью незамеченной в квартал, где в плотно прилегающих друг к другу домах жила вся многочисленная семья Валида. Во дворах играли их дети, а на балконах и улицах восседали пожилые мужчины, праздно курящие кальян или ведущие жаркие споры за чашечкой кофе, от цепких глаз которых не ускользало ни одно, даже мельчайшее событие, произошедшее в семье. Да и женщины в своём замкнутом мире давно научились заниматься хозяйством, не отвлекаясь от любопытной жизни, кипевшей вокруг. Так что даже кот новой масти, проскользнувший в подворотню, был бы просканирован местными жителями, живо и красочно описан и приукрашен до породы бенгальского тигра. Что уж говорить о неизвестной машине, въехавшей в их маленький квартал, из которой бы вышла, пусть даже переодетая до неузнаваемости Наталья? Женщины не смогут удержаться и обязательно раз «дцать» зайдут за сахаром или ещё чем-то, а то и просто познакомиться с гостьей на правах родственниц. И кто-то точно узнает Наталью, несмотря на то, что та, готовясь к приезду, радикально изменила свой облик. Похудев от горя на пятнадцать килограммов и потеряв от этого стать и осанку, перекрасив свежепостриженное каре в иссиня чёрный цвет она превратилась из пышной славяночки в немолодую уставшую арабскую женщину, особенно когда Зейнаб одела на неё чадру с вуалью, закрывающей лицо. Перед тем как усадить гостью в машину, Зейнаб ещё раз с волнением осмотрела Наталью.

– Возьми ещё затемнённые очки для зрения, я не знаю сколько тут диоптрий, взяла у папы. Думала затемнённые от солнца, но тогда будет подозрительно и начнут болтать. – она взглянула на уродливые очки, изменившие до неузнаваемости лицо Наташи, поправила дрожащими руками складки на одежде. – Так, наверное, хорошо. Некрасивая женщина в чадре им вряд ли станет интересна, никто и внимания не обратит. А если что – ты моя троюродная тётя по маме. И, пожалуйста, Натали, измени голос, если с тобой кто заговорит, тебя хорошо знают – ты же столько лет жила с Валидом.