Далекие острова. Трилогия (СИ) - Олег Будилов

Аси протянул мне ржавую консервную банку и гильзу.

— Вот, что я нашел возле кострища. Видимо его жгли люди Толя. Мне кажется, что адмирал отправил экспедицию в глубину острова. Возможно мы еще услышим о ней.

Есть люди, которые не готовы мириться с фактами. Для меня судьба предыдущей экспедиции была очевидна, я свыкся с мыслью, что людей Толя не осталось в живых, но я не был с ними знаком лично. Возможно Аси не хочет верить в то, что его товарищи погибли, а аборигены, о которых он написал книгу, оказались жестокими убийцами.

— Они все мертвы, — сказал я, — их нет.

Аси, как-то странно посмотрел на меня и улыбнулся.

— Я слышал, что в штабе нашли офицера, который умер всего несколько месяцев назад. Он нас почти дождался. Может быть есть еще живые.

Я не стал с ним спорить. Пусть верит во что хочет.

— Пять суток ареста за самовольную отлучку из части. Наказание будете отбывать в лазарете. Помещение разрешается покидать только, чтобы умыться и по нужде. Лейтенант-моринер Бад, распорядитесь, пожалуйста препроводить господина Аси под стражу и приставьте караул.

— Слушаюсь, — Бад козырнул.

Весть о том, что ученый арестован быстро облетела лагерь. Лейтенанты Жен и Мас приходили просить за Аси, говорили, что готовы поручиться за него. Я не стал их слушать. Потом пришел Сол и попросил не использовать лазарет в качестве гауптвахты.

— Он провел в лесу почти сутки. Считайте, что это не арест, а карантин.

Такое объяснение полностью удовлетворило доктора. Он сообщил мне, что, вернувшись из своего нелепого похода, ученный угощал фруктами всех встречных десантников.

— Человек десять успели попробовать. Пока с ними все в порядке, но мне кажется, что стоит запретить есть пищу, в которой мы не уверены. Вы сами эти фрукты пробовали?

— Нет. Я распорядился их выбросить.

После ужина я решил немного прогуляться. Вечер выдался теплый и надевать бушлат я не стал. Странное место, днем жарко, ночью холодно, по утрам из леса поднимались зыбкие туманы. Я поднялся на стену. Быстро темнело, костры снаружи еще не горели. В лесу беспокойно кричали птицы. Еще вчера я вздрагивал от каждого шороха и требовал усилить охрану, но после того, что нам рассказал Тар, успокоился. Сколько пройдет времени прежде, чем аборигены вернутся на побережье? Аси описывал только одно племя, которое приносило в форт продовольствие. Скорее всего оно почти полностью уничтожено взрывом и опасности не представляет. Что он там говорил: «дикари душевные люди»? Может быть. Вообще ерунда какая-то. Банку принес и гильзу. Стоило ходить ночью одному в лес, чтобы копаться в кострище и найти это барахло, тем более, что найденные вещи ничего не доказывают. Я сел на чурбак и раскурил сигару. Напряжение последних дней уходило. Как мало надо человеку для того, чтобы появилась надежда. Увидев яму, заполненную останками моряков, я успел поверить в то, что эта операция станет для меня последней. Наше положение представлялось мне безвыходным. Я был уверен, что лес кишит опасными дикарями, которые рано или поздно нападут на форт. Можно отбить несколько атак, можно выдержать длительную осаду, но, если на тебя обрушится все местное население, рано или поздно ты проиграешь. Нельзя остановить ураган.

Отправляя Тара, я «ловил на одну удочку сразу две макрели». Я рассуждал так, или он дойдет до деревни, вернется и расскажет нам обо всем, что видел, или на его отряд нападут. Разведчики беспрепятственно прошли туда и обратно, беззаботный ученный гулял всю ночь и пол дня, и остался цел, значит в лесу засады нет.

Часовые у ворот тихо переговаривались, в темноте белели гимнастерки. Сейчас на вахте стояли егеря. После недоразумения на корабле, столкновений между рядовыми больше не было, десантники перестали к ним цепляться.

— Хорошо сегодня, тепло, — говорил пожилой егерь, удобно устроившись на лавке возле ворот, — а то, когда холодно у меня ноги болят, — жаловался он.

От нечего делать, я стал прислушиваться к разговору. Среди егерей было немало больных, поэтому я попросил доктора быть к ним внимательней, все-таки нестроевая часть, у кого грыжа, у кого геморрой, у кого плоскостопие.

— Вчера ночью так прихватило, ужас просто.

— Угу, — отозвался второй часовой, — вчера холодно было, я хоть и в бушлате был и то, все время, к костру греться бегал.

Хлопнула дверь казармы и по двору прошли Мас и Жен.

— О! Офицеры пошли кофей пить, — сказал часовой.

— На то они и офицеры, — ответил напарник.

— Вот раньше помню, служил я…..

Стоп! Я чуть не выронил сигару. Слова часового: «вчера холодно было» поразили меня. Я вспомнил лежащую на кровати, в лазарете, теплую клетчатую накидку Аси. Ученый всегда мерз. На корабле, на палубе, он появлялся закутанный до самых глаз, накидка, шарф, широкополая походная шляпа. Вчера ночью было так холодно, что я замерз даже под шерстяным одеялом, а ученный ушел в лес в одном своем нелепом френче, пошитом на военный манер. Это мы здесь новички, а Аси прожил на острове шесть месяцев, ходил по здешним лесам и разбирается в особенностях местного климата. Не был он ни у какой реки. А вот, где был, мы сейчас узнаем.

Я выбросил недокуренную сигару и переложил револьвер из кобуры в карман галифе.

Когда я подошел к лазарету, дверь распахнулась и прямо на меня, с тазом в руках, выбежал долговязый санитар.

— Извините, господин супер-лейтенант, — промямлил он и свернул за угол.

— Почему часового нет? Что у Вас тут творится! — рявкнул я, и вошел внутрь.

На кровати Аси было пусто, простыни смяты, одеяло свалено на пол, из операционной раздавались странные звуки, кто-то хрипел и рычал.

В дверь выглянул растрепанный доктор.

— Не входите! Не входите сюда! — закричал он.

Я видел только его голову и спину. Мне показалось, что он кого-то держит. Видя, что я продолжаю идти, он крикнул, — Выйдете немедленно!

— Что случилось?

— Да, выйдите наконец, — взмолился он.

Я вышел на улицу и поймал санитара, который бежал обратно.

— Что там происходит, рядовой? — спросил я.

— Ученный отравился, помирает, — ответил он и, без всякого почтения, отодвинул меня с дороги.

Аси промучился еще минут десять и испустил дух.

Мы сидели в кают-компании. На столе стоял саквояж Аси, остальные личные вещи, накидку, шляпу и одежду, закопали вместе с телом.

Доктор был угрюм и задумчив. Он молча курил и старался не встречаться с нами взглядом.

— Я осмотрел вещи, — сказал Бад, — ничего необычного: белье, рубашки, бриджи, бритвенный набор, записная книжка, бумага для записей, оружия у него не было, если не считать этого.

Он открыл саквояж, порылся внутри и достал короткий кривой кинжал в цветных кожаных ножнах.

Я взял нож, повертел в руках и бросил на стол.

— Интересная вещица. Чем он мог отравиться?

— Не знаю, — сказал Сол, — мог, что-нибудь съесть в лесу. Фрукты, которые он принес, безопасны, больше никто не заболел. Ему стало плохо сразу после ужина: головокружение, рвота, страшные боли в мышцах, потом паралич. Ужасно.

Нам всем было не по себе. Странная смерть. Если бы Аси просто пропал или погиб от рук дикарей, мне было бы спокойнее. Ощущение, что кто-то стоит за спиной и наблюдает за каждым нашим шагом, стало еще сильнее.

— Я ничего не смог поделать. Все случилось слишком быстро. Сильный яд, — продолжал доктор.

— Да — а, — протянул Бад.

Он подошел к походному буфету, достал коньяк и рюмки.

— Давайте помянем ученого.

Мы выпили не чокаясь.

Сол быстро захмелел и пошел спать. В кают-компании остались только мы с Бадом.

— Перенервничал доктор. Как никак, потерял первого пациента, — сказал Бад, разливая коньяк.

Я не ответил, закурил сигару и развалился на лавке, облокотившись спиной о стену. Коньяк подействовал на меня странно, обычно бодрил, но сейчас потянуло в сон.

— Ты думаешь, Аси подцепил заразу, когда ходил исследовать старые кострища? — спросил Бад.

Он разложил на столе газету и набор для чистки оружия. Это был своеобразный ритуал. Каждый вечер Бад чистил либо револьвер, либо абордажный пистолет. Он говорил, что его это успокаивает.

— Я думаю, что Аси вообще ничего не исследовал.

Бад напрягся и придвинулся к столу, в руке он держал корд, которым собирался заняться. До этого момента я не видел его лица в темноте, горели всего две свечи, они освещали стол и инструменты, оставляя нас в тени.

— Почему? — в неровном свете, его глаза заинтересованно блеснули.

— В ту ночь было очень холодно, а Аси ушел налегке, без верхней одежды, из этого следует, что ушел он недалеко и сидел где-то в тепле, а накидку свою специально оставил в лазарете, чтобы мы не хватились его раньше времени.

Пламя свечей колебалось, отбрасывая на стену и дверь зловещие тени.