Любовь-морковь и третий лишний - Дарья Донцова

– Нас можно забрать завтра после полудня.

– Сама доберешься! – рявкнул муженек и швырнул трубку.

Согласитесь, это уже было слишком.

Не успела Зося перешагнуть порог квартиры, как к ней с рыданиями кинулся Яков. Мать обомлела, сын выглядел, словно заключенный: наголо бритый, худой, даже тощий, весь в синяках.

– Деточка, – прошептала Зося, – а где твои волосики?

Подросток заплакал еще пуще, а из спальни вылетел Карл и заорал:

– Волосики! Волосики! Что ты сделала с парнем, дура!!!

Потом суровый военный разразился матом вперемешку с угрозами. Проснулась Каролина, Зося хотела покормить новорожденную, муж вырвал ребенка из ее трясущихся рук и завизжал:

– Этого не дам.

– Она девочка, – шепнула Зося.

– Все равно!!! – вопил Карл, тыча в жену кулаком. – Разведусь, детей отберу…

В конце концов Зося, не выдержав ора и битья, свалилась без чувств. Пришла в себя она уже в больнице, на следующий день врач ввел в палату Карла и сказал:

– Объясните жене свои претензии спокойно, иначе я сообщу вам на службу о произошедшем.

Хованский сверкнул глазами, но буркнул:

– Ладно, оставьте нас вдвоем.

Доктор повернулся к Зосе:

– Вот звонок, если муж снова станет вас бить и пугать, немедленно меня вызывайте, я сразу приду.

Зося моргнула. До сих пор ей не приходило в голову, что можно кому-то пожаловаться, и хама-мужа приструнят. Карл побагровел, но снова сдержался, а потом, когда эскулап ушел, он на удивление спокойно объяснил жене причину гнева.

Оказавшись в лагере, Яша плакал, просился к маме, не желал делать зарядку, обливаться холодной водой и ходить строем. Воспитатели стали применять к мальчику карательные меры, Якова без конца заставляли дежурить на кухне, а потом другие ребята устроили ему «темную», набросили на младшего Хованского одеяло и измутузили что есть сил. Повод для подобной расправы был самый достойный, отряд, в котором числился мямля, из-за него оказался на последнем месте в соревнованиях. Яшенька не умел играть в волейбол, не хотел брать в руки мяч, боялся его. Другой мальчишка на месте Якова обозлился бы и попытался отомстить обидчикам. Любое поведение было бы понятно, даже ябедничество старшим, но то, что сделал Яша, оказалось за гранью восприятия окружающих. Утром он вышел в столовую, надев на себя невесть где раздобытый халат, повязав голову косынкой. Школьники разинули рты, а Яша спокойно сел, улыбнулся и сказал:

– Меня зовут Маша, я девочка, а нас нельзя бить и заставлять мыть котлы.

Если кто-нибудь из современных детей отмочит подобную шутку, взрослые ее просто сочтут дурным вкусом, а одногодкам она может показаться прикольной, но в годы Яшиного отрочества «острить» таким образом было еще и опасно. В Уголовном кодексе прошлых лет имелась статья, по которой гомосексуалистов упрятывали за решетку, быть иным, чем все, считалось позорно и преступно.

Яшу мгновенно уволокли в медпункт и вызвали Карла. Взбешенный отец забрал мальчишку из лагеря, по дороге в Москву велел шоферу притормозить, отволок сына в лесок и принялся избивать отчаянно кричавшего и совсем не сопротивляющегося подростка.

Когда Яша впал в бессознательное состояние, его вырвал из рук разъяренного Карла шофер.

– Убьете парня, – сказал водитель.

– Так ему и надо! Опозорил меня, – отозвался хозяин.

– Может, он просто заболел? – предположил шофер. – Умом временно помутился?

Карл, ничего не сказав, сел в машину, а по приезде домой лично побрил Якова и начал его «воспитывать».

– Понимаешь, что ты сделала с парнем, сука? – шипел сейчас муж на Зосю, наполняясь злобой. – Второго ребенка портить тебе не разрешу! Сволочь!

Дура!

Потеряв голову, он набросился на Зосю, та нажала на звонок, примчался врач…

Разводы в те годы не приветствовались, поэтому не имевшая никакого образования, не владеющая ни одной профессией Зося вернулась домой, она очень боялась лишиться детей и поэтому решила жить с мужем.

Якова Карл отдал в военное училище, неожиданно мальчик стал там одним из первых, точные науки давались ему легко, преподаватели постоянно хвалили младшего Хованского, к тому же у него впервые в жизни появился друг, юноша по имени Евгений.

Зося, тщательно следившая за сыном, навела справки о его приятеле и осталась довольна. И мать, и отец парня приличные люди, Женю можно смело пускать в дом.

Карл старательно не замечал сына, впрочем, дочь Каролина тоже не интересовала папу. Девочка росла умненькой, тонко чувствующей настроение окружавших ее людей, она быстро поняла, что отцу не хотелось иметь дочь, и стала подстраиваться под вкус Карла, играла в солдатики, стреляла из рогатки, била окна. Училась Каролина отлично, но учителя стонали от ее проделок. Один раз Зося, принципиальная противница телесных наказаний, не выдержала, схватила ремень и решила отлупить егозливую девчонку.

– Не смей, – сказал вдруг Карл, – не трогай ее.

– Ага! – взвилась Зося. – Она курила на чердаке с парнями!

– Пусть, – буркнул отец.

– С ума сошел! – подскочила всегда безмолвная жена. – Что из мерзавки вырастет! Вон, глянь в дневник, он вдоль и поперек исписан: «Дралась в столовой», «Разбила окно в туалете», «Ударила одноклассника»…

Карл усмехнулся.

– Хоть она с нормальным характером, моя кровь, боевая, не то что тот.., тьфу!

Каролина поняла, что папочка на ее стороне, и продолжала проказы. Как ни старалась Зося, так и не сумела переломить девочку, более того, мать начала тихо ненавидеть дочь, уж больно она походила на Карла.

Вот так они и жили: Яков – мамин, Каролина – папина. Наверное, дети должны были возненавидеть друг друга, ан нет, их связывала нежнейшая дружба.

Яков был много старше, но любил нянчиться с Каролиной. Если Зося отлучалась в магазин, брат мог покормить сестричку из бутылочки, перепеленать ее, успокоить. Он и потом с удовольствием возился с малышкой, читал ей книги. У детей выработался ритуал, перед сном Яша заходил к сестре, присаживался на кровать, и наступало время душевных разговоров.

Яков был для Каролины и матерью, и отцом, и бабушкой. Именно он однажды сказал сестре:

– Хватит безобразничать, возьмись за ум.

Одной этой фразы хватило, чтобы девочка перестала разбойничать.

С другой стороны, Каролина защищала Якова от всех, даже от отца. Однажды Карл привычно налетел на сына с кулаками, но не успел добрый папенька взмахнуть рукой, как маленькая дочь повисла на тяжелой длани и заорала:

– Не тронь Яшу! Только пальцем к нему прикоснись, я из окна выброшусь и записку оставлю, что ты палач!

Яков тогда едва не упал от страха, Зося в преддверии вселенского скандала юркнула под стол, а Карл вдруг протянул:

– Ну-ну! Не боишься меня?

– Нет, – отрезала Каролина, – можешь бить, я не пискну, а Яшу в обиду не дам!

– Ладно, – неожиданно заявил отец, – не стану полудурка мутузить.

Летело время, Яков окончил училище, попал на службу в «почтовый ящик», так в те годы называли заводы, работавшие на оборону. Его считали хорошим специалистом и завидным женихом, но Яков не спешил со свадьбой, чем несказанно радовал мать.

– Мужчине незачем раньше сорока лет обзаводиться семьей, – зудела Зося, – живи спокойно, еще успеешь в телегу впрястись.

Яков кивал, но особо не гулял. Ни одной девушки рядом с ним не появлялось, а из друзей у младшего Хованского был только Евгений.

Гром грянул накануне двадцатилетия Каролины.

Пользуясь хорошей погодой, Карл и Зося, прихватив с собой дочь, отправились на выходные в дом отдыха.

Яков остался дома один, сослался на начинающуюся простуду.

Семья приехала в санаторий, и тут выяснилось, что для Хованских мест нет. Тетка, бронировавшая номера, что-то напутала, и им не дали комнат. Обозленный отец и Зося с дочкой отправились назад, мобильных тогда и в помине не было, поэтому Якову никто не позвонил и не предупредил об изменении планов.

Зося открыла дверь, а Карл, готовый начать скандал по любому поводу, велел:

– Тихо! Сейчас посмотрю, как этот поганец болеет! Симулянт! Мы туда-сюда катаемся, а он тут покоем наслаждается!

Продолжая бурчать себе под нос, Хованский пошел по коридору. Каролина, желавшая спасти любимого брата от расправы, рванулась вперед, распахнула дверь спальни Яши и остолбенела.

На узкой кровати переплелись два человека, настолько занятые собой, что они не слышали ни чужих шагов, ни посторонних голосов. Девушка онемела и оглохла, дальнейшие события разворачивались перед ней беззвучно, словно немой кинофильм.

Парочка распалась, на постели оказались Яша и Женя. Побагровевший Карл хватал ртом воздух, Зося навалилась на косяк, ее лицо стало серым. Карл резко повернулся и кинулся в коридор, любовники подскочили и рванули на кухню, они бежали голыми к двери черного хода. Каролина, сама не понимая зачем, нырнула под стол, и эта предусмотрительность спасла ей жизнь, потому что в спальню ворвался отец. В руках Он держал вынутый из сейфа табельный пистолет.