Новый старый 1978-й. Книга пятая (СИ) - Храмцов Андрей

Затем мы с Серёгой прошли на сцену, отправив Солнышко и Машу в гримерку, и осмотрели её уже более внимательно. Музыкальное оборудование уже принесли и возле него стояли наши ребята. В зал пока никого не пускали, кроме техников и специалистов по сцене. Они стали помогать подключать наши инструменты к местному оборудованию. А оно было на очень даже хорошем уровне. Ну так это же ЦК ВЛКСМ, а не какой-то сельский клуб в отдаленном регионе страны.

— Ну как, Серега, — спросил я друга, — тебе местная аппаратура?

— Достойная, — ответил наш немногословный клавишник. — Я бы и нам такую заказал.

— Обязательно закажем и даже лучше.

Ну вот, пусть Серега здесь пока всё организует, а мы с Солнышком немного отдохнём и приведем себя в порядок.

— Ну как вы тут? — спросил я своих женщин, заходя в гримерку. — Серега занимается аппаратурой, так что до начала концерта его не будет.

— Мы тебя ждали и отдыхали, — ответила за двоих Маша.

— Раз ты, Маша, такая смелая, то у меня есть к тебе вопрос: ты песню «Осень» выучила?

— Ты задумал меня сегодня на сцену выпустить, что ли?

— А чего тянуть? Вон Солнышко согласна, чтобы ты спела одну песню. Правда?

— Маш, а это отличная идея, — сказала Солнышко, тоже загораясь этой мыслью. — Попробуй, раз появилась такая возможность.

— Я же её не пела ещё, а только слышала.

— Время у нас много до начала концерта, так что пошли на сцену. Пока никого нет, порепетируем и твой голос послушаем.

— Я боюсь.

— Если у тебя ничего не получится, то и не будешь выступать. Договорились?

— Хорошо, — сказала успокоенная Маша, — я согласна попробовать.

Я знал, что Маша выучила эту песню наизусть и мы её пару раз даже напевали вместе в машине, когда ехали по нашим любовным делам. Она, правда, в полный голос не пела, но получалось у неё неплохо.

Мы вышли на сцену и я объяснил Серёге, чем мы сейчас займёмся. Он помнил моё вчерашнее исполнение этой песни на кассете и ноты, которые сам мне написал. Мы с ним минут десять её проиграли, а потом пригласили Машу.

— Не робей, — подбодрил я её. — Мы с Солнышком с тобой.

В начале шло моё гитарное вступление, потом запела Маша и затем подключился Серега. Сначала Маша была зажата, а к концу она расслабилась и у неё стало хорошо получаться. Я ей своими гитарными проигрышами давал передохнуть, особенно перед последним повтором припева.

— Так, Маша, очень хорошо, — приободрил я девушку. — Предлагаю припев вам спеть вдвоём с Солнышком. Как, девчонки, согласны?

— Я согласна, — подтвердила Солнышко.

— И я тоже, — радостно выкрикнула Маша, понимая, что с поддержкой её подруги ей будет спокойней и припев зазвучит так, как будет звучать потом, когда их будет трое. В этой песне, всё равно, в будущем будет солировать Настя Макаревич, участие остальных двух девушек будет ощущаться только в припеве.

— Тогда вот тебе, Солнышко, слова и поехали снова.

Маша полностью успокоилась и спела замечательно. Припев вообще получился великолепно. Маша сияла, Солнышко была довольна. А я был счастлив. Своими собственными руками создал, надеюсь, будущую звезду советской эстрады. Правильно сказал Ситников, что талант всегда пробьётся. Я бы только к этому добавил, что ему надо иногда немного помочь и направить. Именно этим и будет заниматься наш продюсерский Центр на Калужской.

— Поздравляю с рождением новой звезды Марии Колесовой, — обратился я к Маше и захлопал в ладоши. — Ну что, будешь выступать?

— Буду, — засмеялась Маша и повисла у меня на шее. — Спасибо тебе, я так мечтала об этом.

А потом она застеснялась и посмотрела на Солнышко. А Солнышко улыбалась и тоже радовалась успеху подруги. А объятия эти выглядели дружескими и были от избытка чувств не ко мне, а прежде всего, к себе.

— Значит, — объявил я, — объявим Машу во втором отделении. Или ты хочешь в первом?

— Нет, — ответила Маша, — я в первом немного передохну и подготовлюсь. Что вы решили с одеждой?

— В первом мы в коже, во втором — в джинсе. Репертуар мы сокращаем почти в половину, чтобы получилось около двух часов. Вот листок, я от руки написал. Печатать было некогда. Надеюсь, Серега, в моем почерке ты разберёшься. А Маша откроет второе отделение. Я её сам объявлю. Вопросы есть? Нет. Тогда пошли переодеваться. Так как ты, Серега, уже в коже, поэтому можешь остаться на сцене. Дим, а ты наших расставь везде, но чтобы не мешали. Зал небольшой, поэтому часть можешь за кулисы отправить.

— Хорошо, — ответил Димка. — Но четверых у гримерки я всё равно поставлю.

Я ему кивнул и мы пошли переодеваться. Маша была сегодня в джинсах и джинсовой куртке, поэтому я и решил вывести её на сцену именно во втором отделении концерта. А она шла и улыбалась. Знакомое мне состояние. Солнышко тоже на неё посматривала и тоже вспоминала свой первый концерт и первый выход на сцену.

В гримерке Маша, пока приводила нас в порядок, всё никак наговориться не могла. Это у всех так бывает. Называется «отходняк» и хочется выговориться. Мы ей не мешали, а просто сидели и пользовались минутами отдыха. Но Солнышко, всё-таки, решила напомнить мне моё обещание рассказать, зачем я приглашал сегодня девчонок к нам в Центр.

— Скажу честно, — ответил я серьезным голосом и девушки враз притихли. — Мне очень не нравится Ирка. Не перебивайте, а дослушайте до конца. Она очень жадная и хабалистая девка и даже пыталась ко мне клинья подбивать. Она из Сереги верёвки вьёт и деньги из него тянет. А он этого не видит. Влюбился в неё и ослеп. Я хочу спасти друга и найти ему красивую девчонку, чтобы он про Ирку напрочь забыл.

— И я видела, — добавила возмущённо Маша, — как Ирка влюблёнными глазами на Андрея смотрела и всё бегала за ним, чтобы, видимо, уединиться в укромном месте. Шалава, она и есть шалава.

— Вы меня просто огорошили этой новостью, — сказала поражённая Солнышко. — А что же вы мне ничего раньше не рассказали?

— А зачем? Она тебе понравилась, а я не стал тебе говорить, чтобы не расстраивать. Ты же видишь, что Серега стал говорить только о деньгах и интересуют его только деньги. Он раньше таким никогда не был.

— Да, во дела. Как же я могла так в Ирине ошибиться?

— Так же, как и Сергей. Так что я буду спасать друга. Прямо с ним на эту тему разговаривать бесполезно, только поссоримся. Ладно, сам разберусь. Кстати, в субботу идём после приёма записываться к Серёге. И ты, Маш, с нами идёшь.

— Ты хочешь уже завтра записать, как я «Осень» буду исполнять?

— И не только записать, но и на «Маяк» отдать, чтобы в понедельник вся страна тебя услышала.

— Ой, мамочки. Ты же говорил, что через полгода?

— А чего ждать? — поддержала меня Солнышко. — Серега запись смикширует и будет вообще великолепно.

— Неужели моя мечта уже в понедельник сбудется? Спасибо вам, без вас бы у меня ничего не получилось.

Мы все дружно обнялись и расцеловались. Вот они мои родные девчонки, чуть меня, согласно моему сну, отцом четверых детей не сделали. Правда, с Машей пока не ясно, но надеюсь, что и с ней пронесёт. Так, а что у нас со временем? Ещё десять минут и можно уже выходить.

— Ну что, Солнышко? Пойдём и покажем Пастухову, что мы не только с тобой людей спасать умеем, но и петь тоже.

Мы направились в сторону сцены, а Маша осталась дожидаться нас в гримерке. Четверо наших фанатов, как и обещал Димка, сопровождали нас. Правильно, бережёного Бог бережёт. Ну а про конвой я добавлять не буду, он больше Белому подходит по роду профессии. Так, занавес закрыт, но я в глазок сегодня смотреть не стану. Мари сегодня здесь нет, да и «Belle» я исполнять здесь не буду. Мне ещё толпы влюблённых в меня комсомолок только не хватало. Мы её для француженок прибережем. В «России» в воскресенье тоже постараюсь избежать её исполнения, если только публика очень просить не будет.

Вот и занавес открылся и я подошёл к микрофону. В первом ряду в центре сидел Пастухов, с которым мы только вчера виделись. Зал был битком набит, даже в проходе сидели на стульях. Значит, по залу я сегодня не побегаю. И молодёжь танцевать у сцены не будет, пока их начальник не уйдёт. Публика нас встретила бурными аплодисментами и улыбками. Я знаю, что нас очень ждали. Наташа мне рассказывала, как тут все записывались на наш концерт.