Политики, предатели, пророки. Новейшая история России в портретах (1985-2012) - Сергей Черняховский

Когда-то, в 1991 году привлек к себе к себе внимание тем, что просто сказал: «Если все вы одурели настолько, что верите больше тем, кто больше всех наврет — я могу наврать больше всех. На восьми языках».

Он много знает, все понимает, хорошо свои шаги рассчитывает.

Он предлагает всем и все. Себя. И водку. Он клоунаден: кто-то предлагает что-то — он предлагает смеяться. Точнее даже, ржать. Над собой. И всеми остальными.

Власть всегда ругал, но с ней никогда не ссорился. И всегда делал то, что она говорила.

Для себя — против НАТО. За суверенитет России. Против диктата США. Работал за границей. Говорит, что не был членом Старой Великой Компартии: только офицером особого отдела приграничного военного округа. Все-таки, Россия — великая демократическая страна, раз особист в ней может стать лидером либерально-демократической партии.

Чья-то цель — чего-то добиться. Его — остаться на политической арене.

Кто-то обещает защитить интересы российской семьи, остановить процесс депопуляции. Жириновский обещает споить всех мужчин — и в пьяном виде дать каждой женщине по мужчине. Чтобы не опомнился.

Кто-то обещает искоренить коррупцию. Что конечно, проблемно. Он обещает посадить в тюрьму всех коррупционеров — чтобы все деньги шли не им, а ему.

Кто-то предлагает провести модернизацию политической системы страны и реформу судебной власти. Жириновский не прочь восстановить монархию.

Кто-то надеется перевести экономику то ли на цивилизованные рыночные отношения, то ли на инновационный путь развития (одновременно и того, и другого не бывает). Жириновский такими мелочами не занимается.

Кто-то хочет вернуть качество и престиж российского образования. Жириновский даже открыл свой ВУЗ. Правда, говорят, что там обходятся без преподавателей.

У кого-то есть партия — не станет его, партия сохранится. У Жириновского есть он — пока он есть, партия будет.

Кто-то обвиняет систему — и предлагает ее изменить. Жириновский ругает и клеймит Путина на каждом шагу — и обвиняет всех тех, кто этого не делает. Но во всех нужных случаях в парламенте ЛДПР всегда голосует так, как предлагает голосовать «Единая Россия» — если это на что-то влияет. Если не влияет — может проголосовать и иначе.

Жириновский всегда голосует не только в ее поддержку, когда она ей нужна. Он голосовал и в поддержку Ельцина в ходе импичмента в 1999 году. Именно благодаря поддержке его фракции Ельцин не был отправлен в отставку.

Не поддержи тогда его лидер ЛДПР — президентом России тогда стал бы Примаков. И не было бы президента Путина.

В стране демократия — и если в ней станет плохо жить, всегда можно будет проголосовать за Жириновского — и поводов смеяться станет как минимум не меньше — а скорее и больше, чем их есть сегодня. И жизнь тоже станет лучше: потому что час смеха заменяет миску сметаны. И можно будет обойтись без нее.

Трагедия Зюганова

Что мешает Зюганову?

То, что он оказался в данном месте в данный час. Точнее — в своей роли в данную эпоху.

Зюганов оказался лидером коммунистической, т. е., теоретически, революционной партии в условиях, с точки зрения данной теории, буржуазной контрреволюции и своего рода холодной гражданской войны.

Что, опять же, теоретически, должен делать в этих условиях лидер коммунистической партии?

Организовать и возглавить борьбу против буржуазной контрреволюции, при необходимости — перевести гражданскую войну из холодной фазы в горячую, разгромить контрреволюцию и совершить революцию, свергнув власть и вернув ее собственной партии.

Вот все это Зюганов не может сделать, среди прочего, просто по своим личным человеческим качествам.

Речь идет не о том, что коммунистам нужен лидер, который на деле пошел бы на пролитие крови и прямую вооруженную борьбу. Речь о том, что в таких условиях свергнутую коммунистическую партию должен возглавлять лидер внутренне, потенциально на это способный.

И тогда эта его способность есть определенная гарантия, определенная граница, не позволяющая противникам компартии использовать против нее определенные недозволенные действия. То есть такая способность есть гарантия того, что определенные границы в приемах борьбы не будут перейдены.

Если же партию, которая по определению должна быть вне и анти-системной, возглавляет человек, не приемлющий внесистемности и всеми силами стремящийся сохранить ее системность, то у противника развязаны руки в борьбе против этой партии: ей сколько угодно можно навязывать любые, самые унизительные правила игры, применять против нее любые внесистемные методы — сохраняя твердую уверенность, что она в ответ никогда не выйдет за рамки системности.

Когда в те или иные моменты прошедшей борьбы те или иные противники Зюганова изображали его: то замшелым партаппаратчиком, то грозящим диктатурой и жаждущим крови монстром, то необразованным человеком, то чуть ли не мафиози с бизнесом на Ближнем Востоке — они всегда лгали.

На самом деле, Зюганов — неплохо образованный, очень умный, во многом дальновидный, достаточно тонкий, добрый и обаятельный человек, умеющий очаровывать аудиторию.

Если по произвольной выборке заполнить некую аудиторию изначально непредвзятыми людьми, Зюганов после часового общения расположит ее к себе и примерно половину сделает своими сторонниками.

Если Зюганова поставить в политические условия, равные с другими политическими лидерами, дать ему столько времени в телевизионной аудитории, сколько дают всем им на деле — он с высокой степенью вероятности способен завоевать поддержку большинства населения на любых честный выборах. Может и не завоевать — но может и завоевать.

То есть Зюганов вполне способен быть как лидером правящей партии мирного социалистического времени, так и лидером крупной оппозиционной партии, действующей в условиях стабильного буржуазно-демократического режима — с реальной способностью завоевания этой партией власти.

Проблема просто в том, что ему пришлось быть лидером партии с антисистемным призванием в условиях жестко противостоящей ей и не особенно демократической власти.

Так уж получилось, что Зюганов вырос в сельской местности на Орловщине, то есть в очень красивых местах, по которым только что прошла война и вся жизнь в этих местах была наполнена естественным недоумением — как такая красота и такое горе могут существовать на одном пространстве.

И вот это противоречивое недоумение сформировало в нем одновременно искреннюю любовь к Родине, точнее, к тому, что он воспринимает как Родину — к родному краю — и навязчивое опасение, что-либо в этом родной краю сломать — даже если его нужно сломать и выбросить. Отсюда в нем нет типа преобразователя, борца — он может отстаивать, может сохранять, но в принципе не может ломать и преобразовывать, особенно уничтожать.