Низвержение Жар-птицы - Григорий Евгеньевич Ананьин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Откуда это? – покосился Максим.
– Тебе не все едино? Лопай!
– Ты что же – украл?
– А если я отвечу, что выпросил или выменял на талан, ты поверишь?
– Аверя, а если тебя… – Аленка испуганно посмотрела на брата.
– Ничего!.. Год Божьей милостью не голодный: хоть бы и уловили – не дорого встанет. А я, покуда удобный случай стерег, – тут Аверя понизил голос, – слыхал, как мужики промеж себя толковали, что на сарынь отныне-де нет доброй управы, и охочий люд подымется от столицы и далее. Царевичи оттуда уже подались и на Телепнева все дела свалили, а его тоже на все царство не хватит, не природный он государь… Вчера в десяти верстах приказчиков двор и две иные избы шаром покатили, а кто – неведомо. Посему лучше покамест хорониться, и огня не жечь, разве что зверье учнет шнырять по соседству. Мало ли…
Слухи о смуте, что тревожила крестьян и доползла уже до порога их жилищ, подтвердились тремя днями позже. Тогда у ребят никакой еды уже не оставалось, и Максим, дав себе не более пяти минут роздыху, отправился поискать грибов в ту часть леса, где трава была не столь густой. Однако по истечении малого времени он прибежал обратно и выпалил:
– Ребята!.. Там какой-то отряд!
– Разбойники? – Аверя невольно схватился за подвернувшийся под руку камень.
– Не знаю… Говорят, зипуны и волю пошли добывать. Вроде бы человек объявился из иного царства и вместе с другими направляется к Синим горам… За Жар-птицей!
– А они тебя видели?
– По-моему, да…
– И не погнались? Тогда идем за ними!
Неизвестные, с которыми повстречался Максим, шагали неторопливо, так что ребята, из-за Аленки сами вынужденные двигаться с малой скоростью, смогли их настичь. Следуя позади группы вооруженных чем попало простолюдинов, ребята вскоре очутились в незнакомом селе, служившем, по-видимому, чем-то вроде штаба сил, собиравшихся со всей округи. Обыкновенные зеваки мешались с теми, у кого были более серьезные намерения; дома не могли вместить всех, поэтому люди располагались в палатках, шалашах, под телегами и просто на открытом воздухе. Никто не обратил внимания на трех подростков, сразу смешавшихся с основной массой; так монетка, брошенная купцом в почти полный сундук, теряется среди остальных. К тому же мысли каждого были заняты человеком, ради которого все и собрались, и едва ли не сильнее прочих его жаждал увидеть и услышать Максим, поскольку надеялся повстречать своего земляка. Впрочем, он, зажатый в задних рядах вместе с Аверей, почти не смог разглядеть таинственного незнакомца, когда тот предстал перед обступившим его народом и сперва повел речь о царстве, из которого якобы прибыл, а затем – о своем намерении исполнить давнее пророчество и при помощи Жар-птицы овладеть престолом Дормидонта. До второй части, однако, Максим не дотерпел: рассказ неизвестного почти сразу поверг его в недоумение, потом заставил возмутиться и, наконец, вызвал такой смех, что пришлось скорчиться и прикрыть себе рот ладонью. Аверя спешно оттащил Максима за угол ближайшей избы, в тень, где мальчики оставили Аленку, и сердито произнес:
– По шее давно не получал? Пожалуй, дадут!
– Да этот бред про наш мир невозможно слушать! – попробовал оправдаться Максим. – Кто вообще поверит такому? Он бы еще сказал…
– Хватит, – прервал его Аверя. – Тебе, может, и любо поплевывать из высокой светелки, а никто из тутошних доподлинно не ведает, попустил ли Господь быть у вас золотым яблокам или чему иному. И не думай: здесь дураки-то в меньшинстве! Не один я смекаю: вот он, – Аверя мотнул головой в сторону оратора, еще далеко не окончившего, – в царство твое, как и прочие, не совал носа, а на поверку – просто чучело, нужное лишь затем, чтобы другие им прикрывались. А за чьей спиной дела вершить – особой разницы нет… Порядок при смуте – самый обыкновенный: таким чучелом был и наш последний государь из законного дома, который потом передал скипетр Дормидонту. Переть отсель без замотчания к столичным заставам, – Аверя заговорил уже спокойнее и даже с какой-то радостью, – у них кишка тонка: прежде надлежит меж имеющегося сброда создать добрую спайку да новым пополниться. Путь же до Жар-птицы – не худой повод… А близь Синих гор он новое скоморошье представление разыграет: клад-де мой. Вот на то и позабавнее будет глянуть…
Максим поддернул штаны и решительно вымолвил:
– Что ж – и посмотрим!..
Аверя прекрасно понял друга.
– Верно, не стоит того. А вот сейчас к ним прилепиться – волкам в зубы точно не угодим, а то и кус хлеба ежедень выйдет.
– Ворованный, как тогда… – вспомнив, помрачнел Максим.
– Тебе ж поперек горла не встал? И впредь проглотишь!
Дорога, впрочем, и после принятого решения не обещала быть особо легкой и сытой. Хотя Аверя не без удали продемонстрировал свое умение владеть кинжалом, а на вопрос о возрасте прибавил себе два года, его, как и Максима, не посчитали боевой единицей, и на мальчиков взвалили хозяйственные дела разного рода: стирка белья, купание лошадей, выгрузка и погрузка клади. Это давало право лишь на относительно небольшой паек, который, кроме того, делился один на троих: Аленка, которую удалось пристроить на обозную телегу, не могла подойти к раздаче, и также ее нельзя было надолго оставить в одиночестве. Беспомощная и довольно красивая девочка вызывала у окружающих ее людей, по большей части грубых, самый живой интерес, в котором меньше всего было сочувствия и желания как-то подсобить. Максим угадал: провиант добывался по преимуществу грабежом; было велено щадить бедные дома, чтобы не возбуждать всеобщей ненависти, однако далеко не все внимали этому приказу. Порядку вообще было мало; чем дальше продвигался отряд и чем больше в него вливалось людей, в том числе догола обобранных крестьян, не видевших иного способа не помереть с голоду, тем слабость дисциплины становилась ощутимее. Участились беспричинные драки и пьянство на караулах; Максим однажды подумал, что, будь здесь Федька Налим, он
