В свете зеленой лампы - Андрей Межеричер

class="p1">Конечно, эта мысль запала мне и в голову, и в душу. И не потому, что я такая религиозная, нет. Я ходила в церковь нечасто, только когда хотелось исповедаться и причаститься, когда надо было посоветоваться или кого помянуть. Я любила, когда в полумраке при свете свечей поют негромко и протяжно и пахнет ладаном. На праздники большие церковные я ходила в разные храмы, но книг церковных и молитв не знала, верила в Бога, потому что родители верили. Но эти слова: «Ты же любишь его, будешь ему матерью!» – глубоко проникли в мое тоскующее по несбывшемуся материнству женское сердце. Я не спала ночами и всё думала об этом. Я желала его крещения, чтобы стать ему пусть не родной по крови, так хотя бы крестной матерью, матерью через священное таинство. Я никому об этом не говорила, но и мысль, и желание, пробужденные во мне, крепли с каждым днем.

С кем мне было поделиться? Конечно, с Паней. Я вызвала ее на разговор в кафе, чтобы Сергей не мешал нам своими дурацкими вопросами и репликами. Мы взяли по бокальчику вина и по эклерчику, и я стала ей рассказывать. Она, конечно, не придала той встрече в церкви значения и давно про нее забыла. Сначала, когда я стала с жаром говорить, смотрела на меня с недоверчивой улыбкой, как бы своим взглядом вопрошая: «Ты что, подруга, спятила?»

Но потом, по ходу моего рассказа, она, тоже по воле судьбы обделенная материнством, прониклась моими чувствами. Видимо, ее душа приняла и впустила в себя те мои чувства, которыми я хотела поделиться с ней. В конце разговора Паня вздохнула:

– Может, и мне в няньки в детский дом пойти, может, какой малыш и мне приглянется? А то что мы с Серёгой живем? Зачем? Смотрим только друг на друга и в телевизор, а годы проходят.

Но меня в данный момент не это интересовало. Я в душе уже готовилась к своему духовному материнству.

Крещение

Получить разрешение у Андрейкиных родителей на его крещение не было никаких шансов: мать партийная, а отец атеист и насмешник. Я понимала, что мне надо делать всё самой и тайно. Но мне хотелось значительности, даже торжественности для этого момента, хотелось, чтоб день крещения стал событием, которое можно было бы вспоминать с радостью и гордостью. И я начала готовиться. Я купила Библию и пробовала ее читать. Но скоро поняла, что и язык труден, и мне нужно очень многое узнать и понять, прежде чем я в ней начну разбираться. Тогда я просто купила иконку и молитвослов, написанный не церковным, а русским языком, и начала молиться на ночь и днем, когда никого не было. Я давала Андрейке целовать икону, учила креститься, но он был еще маленький и всё делал, что я ему говорила, еще ничего не понимая.

Я думала, какую церковь выбрать, это был вопрос непростой. Мало было священников, готовых крестить ребенка без согласия родителей. К тому же времена были для русской Церкви тяжелые, Никита Сергеевич Хрущёв, руководивший партией и народом, боролся с нашими суевериями и предрассудками, к которым причислял и религию. Многие храмы закрывались. И всё-таки я решила пойти в церковь у Никитских ворот, где священник сам мне сказал, что я буду моему мальчику крестной матерью. Ну не должен же он мне теперь отказать! Это был храм Вознесения в Сторожах, Паня говорила, что в нем крестился Пушкин. Лена читала Андрейке сказки Пушкина, когда он болел и ему ставили горчичники. Здоровье малыша – это отдельный разговор и еще одна причина, по которой я хотела его крестить, но расскажу об этом чуть позже.

Я купила всё, что нужно: и крестик на цепочке, и крестильную рубашечку. Узнала, где хранится свидетельство о рождении, и понимала, что смогу взять, а потом незаметно положить его обратно после крещения. Сам обряд назначили на десять часов утра, чтоб никому не мешать и чтоб нам никто не мешал. Паня и Серёжа взяли отгул на работе. Сергея мы попросили быть крестным отцом. Я и с хором договорилась, заплатила им, чтоб тоже пришли. Пусть будет у нас с сыночком настоящий праздник. Паня приготовила угощение, и мы условились со священником, что они с дьяконом после крестин придут к Пане и пообедают с нами, а заодно освятят их квартирку.

Всё получилось в лучшем виде. Я была одета в светлое платье, в тон ему был рушник, лежавший у меня на руках, куда я должна была принять сыночка после крещения. Паня с мужем тоже были одеты торжественно. Ритуал был недолгий, но меня впечатлил, особенно когда мы все отгоняли темные силы от новоокрестившейся юной души. Хор пришел, как мы и договаривались, его участники стали полукругом немного сбоку и пели очень проникновенно. Андрейка не плакал, только смотрел удивленно, когда батюшка окунал его в купель. А потом священник положил его, голенького и мокренького, мне на расписной рушничок с полотенцем сверху. Сыночек увидел меня и улыбнулся, я его закутала в махровую мякоть ткани, прижала к своей груди и поцеловала в еще немного масляный от ладана лобик, в глазки и почувствовала, что теперь ни одна сила не сможет нас разлучить! Я одевала его и любовалась. И тут, именно в эту минуту, подошел Сергей и стал его у меня брать, а я не отдаю, не понимаю, в чем дело. Даже слегка пихаю его в сторону. Тут подошел дьякон и сказал мне громким шепотом:

– Отдайте ребенка крестному отцу. Видите, батюшка стоит во вратах алтаря? Крещеного мальчика надо обнести вокруг престола в алтаре, а вы женщина и войти туда не можете. Отдайте мальчика.

А я ведь не поняла сначала, в разгаре моих чувств к Андрейке, что они от меня хотят и зачем хотят взять ребенка. Я повиновалась, и, когда священник вышел с моим мальчиком на руках через широко открытые ворота алтаря, хор запел славословие, а он поднял Андрейку высоко над головой и провозгласил:

– Воцерковляется раб Божий Андрей!

Мне показалось, что в само́й церкви стало и светлее, и просторнее.

Трудно было в этот торжественный день прийти домой как ни в чем не бывало. У меня ликовало всё внутри. Но я ведь понимала, чем рискую. И никак не хотела разрушить то маленькое счастье, что мне наконец улыбнулось. Я специально прошлась с малышом по парку, зашла в магазин, купила маленький торт, а придя домой, сняла с Андрюши крестик и