Государственная недостаточность. Сборник интервью - Юрий Поляков

Всю жизнь занимаюсь кладоискательством

Это самый ехидный человек, которого я только знаю. Его ехидство всегда приводило его к крупным скандалам – начиная с повести «ЧП районного масштаба».

Наш читатель Евгений Зиновьев первым правильно ответил на вопрос конкурса «Ужин со звездой», назвав повесть «Апофегей». Именно там впервые Поляков описал эротическую сцену, а вовсе не в нашумевшем «ЧП районного масштаба», как думают многие. Дело в том, что наши читатели перепутали книгу и фильм, что вполне естественно, но фильм, который снимался много позже, естественно, был сделан с поправкой на время. Кстати, Женя Зиновьев оказался большим знатоком творчества писателя Полякова и посетовал, что мы задали очень легкий вопрос. В нашем любимом баре «Jack Rabbit Slim’s» на ужине с писателем он рассказал, что одна его знакомая, студентка пединститута, пишет дипломную работу по творчеству Полякова. Юрия Михайловича эта информация живо заинтересовала, и он посоветовал студентке обратиться… к самому писателю Полякову, который с удовольствием поможет ей с анализом его творчества. Сам он считает, что работает в трудном, но хорошо известном стиле гротескового реализма, а вовсе не сатиры, как принято считать. Крупнейшими представителями этого жанра были Ильф и Петров, Булгаков в своей малой прозе, Зощенко, Гоголь, Фонвизин и много других достойных авторов.

«Этот жанр расцветает в периоды ломки общественного строя. Некоторые считают, что сатирический запал автора направлен против прошлого, однако они заблуждаются. Прошлое – это уже история, нечто устоявшееся, что его критиковать? Консерватизм всегда благороден. А вот новое гораздо смешнее старого, вы не находите?» – спросил нас писатель.

Мы находим, тем более что по случайному совпадению оба – я и наш симпатичный читатель Женя – только что прочитали сатирический, простите, гротесковый роман Полякова «Козленок в молоке» – невероятно смешной, с массой узнаваемых современных персонажей. Кстати, этот роман, переложенный автором для сцены, сейчас готовит к постановке Московский театр им. Рубена Симонова, в сентябре – премьера, так что – милости просим.

А другие две повести Полякова, которые в советское время тоже наделали немало шума, теперь включены в школьную программу – «Сто дней до приказа» и «Работа над ошибками».

– Между прочим, – вспоминает Юрий Михайлович, – однажды у меня брала интервью пресимпатичная журналистка, я уже было наметился за ней слегка приударить, а она мне говорит: «По вашему творчеству я в школе писала выпускное сочинение». Ну уж какое после этого может быть ухаживание!

Поляков не только великая ехидна, он еще и великий труженик. Именно поэтому в свое время он стал самым молодым членом Союза писателей СССР, а сегодня – самый известный писатель поколения сорокалетних, чьи книги, при современном загоне отечественной литературы, активно издаются и переиздаются: тираж одного «Козленка в молоке» насчитывает около 200 тысяч. Но начинал писатель простым инструктором райкома комсомола, чего нисколько не стесняется и любит об этом вспоминать.

– Я закончил педагогический институт, ушел в армию. А еще в школе был очень активным – это у меня от мамы-общественницы. Из армии вернулся, в школе начался учебный год, и я остался как бы без работы. Знакомые ребята предложили работать в райкоме, курировать те же учительские комсомольские организации. Это сейчас образ комсомола демонизируется, его хотят выставить неким монстром, убивающим в молодежи все живое. А тогда это была нормальная организация, где мало-мальски активные молодые люди могли приложить свои силы, набраться опыта общественной жизни. Кто у нас теперь самые крутые миллионеры и олигархи? Бывшие комсомольские активисты, научившиеся в комсомоле и работать, и зарабатывать. Я очень хорошо помню молодого Гусинского, который был организатором одного из слетов комсомола – бегал как ошпаренный, кворум собирал…

Я совершенно не стесняюсь своего комсомольского прошлого, как не стесняюсь того, что зарабатывал деньги на писании приветствий молодежи очередным съездам партии. Конечно, я этим особо не хвастался, но факт такой был. А теперь мой бывший однокашник Володя Вишневский с гордостью мне говорит: «Я – самый востребованный поэт, пишу слоганы для банков». А чем это лучше комсомольских приветствий съезду? Только раньше мы старались об этом не говорить.

Вопрос нашего читателя Евгения Зиновьева:

– Насколько вы использовали ваш комсомольский опыт в «ЧП районного масштаба» и есть ли прообраз у главного героя повести?

– Как раз мой опыт и лег в основу повести. А черты главного героя – первого секретаря райкома комсомола во многом списаны с главного редактора «Московского комсомольца» Павла Гусева, тогдашнего вожака Краснопресненского РК ВЛКСМ, его я мог чаще всего и ближе всех наблюдать. И вот интересно, Гусев тогда жил в довольно устойчивом браке, а я своего главного героя подвел к разводу с женой. А через несколько лет и семья Гусева распалась. Вот и не верь после этого в литературные пророчества!

Только сразу оговорюсь, не надо путать кино и повесть. Фильм снимался уже в перестройку, и режиссер Снежкин, женатый на мексиканской подданной, никогда не состоявший в комсомоле, имел совсем другую точку зрения на эту организацию. А в кино всегда хозяин – режиссер…

Зачем он полез в политику? Этот вопрос задавали многие его друзья, которые, увы, скоро стали бывшими. В конце 80-х – начале 90-х годов Юрий Поляков выступил в прессе с рядом острых полемичных статей, суть которых, если очень кратко, сводилась к тому, что мы опять хотим все «разрушить до основания, а затем…», что уроки мудрой истории ничему нас не учат. Он первый назвал путч 1991 года «пуфом». Он как бы предостерегал демократов от поспешных эмоциональных выводов, а его тут же зачислили чуть ли не в «красно-коричневые». Возникли напряженные отношения с издательствами, на телевидении, где он был ведущим ряда передач, стали намекать на скорое этих передач закрытие. Теперь понятно, что тогда Поляков оказался прав, но в начале 90-х прессинг на писателя был ощутим.

– Россия – такая страна, в которой писатель не может быть вне политики. Я – писатель, я обладаю литературным даром, степень которого может быть оценена по-разному, но он есть. Так вот, у моего литературного дара есть сопутствующая «аномалия» – прогнозирующие способности на уровне интуиции. Ельцин еще только появился на политическом горизонте, а я его тут же вывел в своей повести «Апофегей» под инициалами БМП. Не знаю почему, но я сразу же почувствовал жуткую антипатию к этому человеку и исходящую от него угрозу. И, к сожалению, я мало в чем ошибся. Мог ли я промолчать тогда? Конечно, мог. Но видите ли, в чем дело… В каждом писателе живет обыватель, который думает про себя: я это знаю, но мне будет очень хреново, если я об этом скажу. Но еще в писателе живет некое социальное существо, которое твердит ему в другое ухо: если сейчас же не скажешь, тебе будет еще хреновее. Получается, что честная позиция всегда себя оправдывает. Может быть, правда, со временем…

И еще. Я сравниваю писательский труд с кладоискательством. Один роет-роет, надоедает ему, плюет он на это дело, начинает пить – тоску заливать, хотя до клада осталось земли-то на полштыка лопаты. Другой, наоборот, роет и роет неустанно, отказывая себе в удовольствиях и отдыхе – но ничего не находит. И только третий, который терпеливо копает и покряхтывает, находит наконец клад. Можно оказаться в позиции любого – как кому повезет.

Только потомки будут изучать 90-е годы не по архивным документам, а по книгам и кинофильмам. И они не смогут сказать про наше время, что это было какое-то коллективное помешательство, потому что останутся книги, в которых все это осмеивалось, ибо были люди, которые все это понимали.

А еще Поляков много работал на телевидении. Это был и заработок, когда писательство приносило очень мало средств, и просто нормальный интерес ехидного Полякова к тому, что делается за голубым экраном. Тем более, во времена, когда он начал свое с ТВ сотрудничество, там практически не было цензуры. Тогда Юрий Михайлович вел на канале «Российские университеты» (бывшая четвертая кнопка) передачу «Ни слова о политике». В семейном кругу известного политического деятеля текла мирная беседа о жизни – о том о сем, но если кто-то из присутствующих упоминал что-то политическое, приходилось платить штраф, деньги бросали в керамическую толстую свинью. А людей хитрый Поляков приглашал разных – демократов, само собой разумеется, но кроме них – и Бабурина, и Проханова, и Дмитрия Рогозина… И оказывалось, что люди эти совсем не глупые и не такие простые, какими представляла их демократическая пресса. Геннадия Зюганова пригласить уже не разрешили, вскоре передачу закрыли. Потом Поляков вел «Стихоборье» – единственную на телевидении передачу про поэзию, потом – «Подумаем вместе» – и всегда оставался умным и, главное, беспристрастным собеседником.