Заклятые подруги - Мария Мусина

Ничего не скажешь, ладно тут. Питание приличное. Тане худеть не надо, ей диету не предложили, но толстые в разгрузочные дни соки получают, морковку, яблоки — все как в санатории. Массаж делают. Процедуры всякие приятные назначают — Тане особенно электросон нравится. Таблетки принимаешь, от них как-то свободно на сердце становится, безмятежно. Фитотерапию тут тоже практикуют, Таню аж три раза в день какими-то травками поят. Дыхательные упражнения по утрам.

Потом хочешь — гуляешь себе по парку вокруг больницы; на этом месте еще до революции была клиника для нервнобольных, а в старину не абы как строили, с толком. Место тут чистое, отмоленное, напротив — монастырь древний. Можно и за ворота выйти куда угодно, поехать куда вздумается. Никто за тобой не следит, режим тут вольный, многие девочки даже ночуют дома, утром к зарядке только возвращаются. На тренажерах легонько мускулатуру подкачиваешь, в аутотренинге расслабляешься, в сауну ходишь: кабинет гипертермии — так на двери там написано. Есть еще и бассейн, но его чинят пока, ну и Бог с ним, это уж слишком важно было бы, жирно даже. Врачи тебя разные осматривают — вдруг твой невроз какой орган поразил?

Читаешь, отдыхаешь, с девочками общаешься. По вечерам — танцы. Социотерапия называется. Дядьки из мужского здешнего отделения даже очень ничего попадаются. Бизнесменов полно. Один все «КамАЗами» прямо из отделения торгует. Когда у них на этаже бываешь, только и слышишь, как он в своей палате по сотовому телефону кричит: «Вася, Вася, три «КамАЗа» покупаем, Вася, звони Александру, пусть платежки готовит. Ты понял меня, Вася?» Мужики здесь тоже чуткие, с ними не надо держать ухо востро — не обидят, не попытаются обмануть, как к сестре относятся, ласково, трогательно, как-то стараются тебя поддержать.

Трудотерапия по пятницам — субботник. Но если скажешь, что не желаешь тротуар мести возле корпуса или стены в отделении мыть — никто заставлять не будет, здесь только в охотку работают, хотя мало кто отказывается, потому что хочется что-то для этого дома сделать, хочется помочь чем можешь. С психологом долгие разговоры ведешь — кто еще так внимательно, часами, будет тебя слушать, кто тебе квалифицированный совет даст? Кому ты еще нужна со своими проблемами?

И весь этот рай — абсолютно бесплатно. По нынешним временам — чудо несказанное. Оазис зеленый посреди лютой, жженой пустыни. Так жила бы Таня здесь — всю жизнь. Только вот доктор говорит, что это неправильные мысли. «Но, — говорит, — не волнуйся, пока тебе самой не захочется отсюда в мир уйти, к людям, никто тебя не выгонит».

У Светланы Ивановны, медсестры, которая делает уколы, рука легкая. Шлепнет тебя по попе чуть-чуть, и как игла в кожу входит, уже и не чувствуешь. Таня всегда уколов боялась, а теперь идет на них с радостью.

Штаны натянула, «спаси Бог» сказала, на лестницу вышла покурить. Собраться с силами — сейчас к доктору на беседу опять идти. Сосредоточиться бы. А то жалуется Леонид Михайлович, что рассеянная она очень. А Тане просто хорошо, вот и все. Рассеянная. Поди сосредоточься, сконцентрируйся на своих проблемах — сразу крыша поедет.

На лестнице Галка с Наташей курили. Галка — Танина ровесница, за сорок ей, учительница. Но не ученики ее до невроза довели — сынуля родной. Шпана. Работать не хочет. А хочет сидеть на шее матери и бабки. Галка боится ему денег не давать — вдруг криминалом каким займется? А сынуля понимает материны опасения и шантажирует ее этим. Гаденыш. Наташа — девка молодая, красивая. Ее муж бросил с ребенком. Но, надо сказать, она мужу-то рогов видимо-невидимо понаставила. А он возьми да к другой бабе и уйди. Наталья в клинику слегла. Якобы с горя. Теперь все добивается от врача, чтобы он мужа ее вызвал и велел в семью возвратиться, иначе, мол, Наталья себя порешит. А доктор ни в какую. Говорит: «Единственно, для чего я могу вызвать вашего мужа, так это дать ему совет, чтоб он бежал от вас подальше и впереди собственного визга. Потому что вы людьми манипулируете. А это нехорошо». В общем, вправил Наташке мозги доктор. Наташка смирилась. Теперь сама говорит: «За все надо платить». Не унывает. А что унывать-то? Девка она ядреная, все у нее еще впереди.

Скоро девчонок выписывают. Как Таня без них будет? Привыкла к ним, они — как родные. Ну, договорились, конечно, встречаться. Но Таня-то знает: закружат, завертят потом девочек заботы-хлопоты. Встретятся поначалу пару раз, потом созваниваться будут изредка. А потом и вовсе потеряются. Жизнь серьезная — не забалуешь у нее особенно-то.

— Трясешься, жалкий трус? — Галка внимательно вглядывалась в Танино лицо. — Чего боишься-то?

— К Михалычу иду, — смущенно улыбнулась Таня. — Заметно?

— А то!

— Ничего поделать с собой не могу. Сердце в пятки уходит. Как представлю, что сейчас все опять и снова рассказывать придется, так в ступор ухожу.

— А ты ему говорила, что так с тобой бывает? — сочувственно спросила Наталья.

Таня только рукой махнула. Даже девочкам своим родным не могла она до конца всего открыть. Но ведь полуправда — не ложь. Да и что они могли изменить, девочки-то?

— Ты запомни, — громко, уверенно, как на уроке, поучала Галка, — навязчивые состояния не реализуются. Так же, как навязчивые идеи. Я, например, всегда, как дохожу до угла дома, так будто кипятком меня окатывает: юбку забыла надеть. Вот ты смеешься. А мне вправду чудится: без юбки иду. Ну и что ты думаешь? Не надела хоть раз я юбку-то? Нет, конечно. Навязчивые эти все дела — тьфу. На них наплевать просто надо. И все.

— А у меня, — поддержала Наташа, — давно идея фикс с моста спрыгнуть. Или вообще с какой-нибудь высоты. Боюсь в метро к краю платформы подходить — туда, вниз, как в воронку, затягивает. Прыгнуть хочется — сил нет. Не прыгаю же.

— Так что давай, подруга, двигай, — благословила Галя. — Мы тебя подождем, а потом вместе дышать пойдем свежим воздухом. Давай, давай, Танюша, вперед. Наше дело правое — мы победим!

«А ведь и в самом деле, — подумала Таня, осмелев, — навязчивые идеи не реализуются. Вообще того, чего больше всего в жизни хочешь, не получишь никогда. Вот я: только и хотела, что покоя и любви, любви и покоя. И что? И где я?»

Леонид Михайлович пил чай, сидя около низкого столика в кресле.

— Проходите, проходите, — сказал заглянувшей в дверь Тане, — присаживайтесь. Присоединяйтесь. Вам сахар положить?

— Если можно, — робко прошептала Таня.

— Чего ж нельзя? Если очень хочется, то все можно. Я, Татьяна Валентиновна, так вам скажу: если человек чего-то хочет — обязательно получит, непременно даже.

— Только что я думала, что все наоборот в жизни получается, — удивилась Таня, — у меня, во всяком случае, все не так, как хочется.

— Вы ошибаетесь. Просто вы сами не знаете, чего хотите. Вам кажется, что хотите одного, а на самом деле, подсознательно, вовсе другое вам требуется. Вот и противоречие возникает. Вот и ведет вас дорожка ваша совсем в другую сторону. Но вы не волнуйтесь, мы с вами разберемся во всем, все по полочкам разложим.

Тане снова стало не по себе. Долгов внимательно посмотрел на нее, встал, подошел к своему рабочему столу, заглянул в Танину историю болезни.

— Вот что, голубушка, я вам дозу сонапакса увеличу, пожалуй. Он хорошо тревогу, страхи снимает. Но, видно, маловато я вам назначил поначалу. Пора, пора уже в себя приходить, Татьяна Валентиновна. Будете на ночь по целой таблетке принимать, договорились? Ну а теперь садитесь поудобнее, беседовать будем.

— Леня, — решилась наконец сказать Таня, — что я тебе могу нового рассказать? Ты все прекрасно знаешь. Может быть, даже лучше меня.

— Не нарушайте договор, Татьяна Валентиновна, не нарушайте. — Леонид Михайлович как бы понарошку погрозил ей пальцем. — Мы же договорились с вами. Для вашей же пользы. Разве нет?

Таня понуро молчала. Леня Долгов был прав. Когда ее привез сюда этот милиционер и Таня в первый раз оказалась в кабинете доктора Долгова, они, оставшись с Леней наедине, договорились, что не станут афишировать в этих стенах свое давнее знакомство, Леня будет пользовать Метелину не как приятельницу, а просто как обычную пациентку. Тогда Леня сумел убедить ее, что так будет лучше для всех. Таня согласилась играть в эту игру. «Леонид Михайлович, Татьяна Валентиновна…» Так сначала и было. Но чем дальше, тем больше тяготилась Таня необходимостью делать вид, что Леня Долгов — человек чужой, что не при нем разворачивались отношения Тани и Кати Померанцевой, что он вообще здесь ни при чем. При чем, и еще как при чем. Таня даже решилась попросить Леню передать ее другому врачу. Но Долгов отреагировал на эту просьбу резко и определенно:

— Прекратите, Татьяна Валентиновна. Новому доктору придется начинать все сначала. Вы думаете, вас тут до бесконечности можно держать? Нет, никто вас не выгонит, разумеется, в таком состоянии. Но лечиться-то надо. Лечение саботировать нельзя. Меня не поймет завотделением. Да и вообще, поверьте, так будет лучше. Другому доктору придется продираться через ваше нежелание вспоминать прошлое, что, несомненно, является некой психологической защитой, именуемой вытеснением неприятных переживаний. Мне проще разобраться с вами.