Соколиная семья - Яков Михайлик

Рассеянная армада врага позорно убралась из района боя на глазах тысяч людей, наблюдавших с земли. За этот бой Бенделиани, Костин, Кобылецкий и Бугаев были награждены орденом Ленина.

Может быть, вспомнил Чичико все свои 400 боевых вылетов и все 72 воздушных боя, в которых лично сбил 12 гитлеровских стервятников и 20 – вместе с однополчанами.

Обо всем мог вспомнить Чичико Кайсарович Бенделиани, когда его самолет лишился управления в нескольких метрах от земли: о солнечной Грузии, о прозрачной горной речке и родном селении Чохатаури на ее берегу, о матери и отце, старом революционере Кайсаре Бенделиани…

Но вероятнее всего, в последние секунды жизни он думал лишь о том, как сделать раненый истребитель послушным, как уберечь ильюшиных от атак вражеских истребителей, как выполнить боевую задачу…

Он ее выполнил. Штурмовики вернулись домой невредимыми, нанеся урон ненавистному врагу. И лежит он в гробу удивительно спокойным не потому, что мертв, а потому, что до последнего удара сердца не погрешил против самого себя. Я знаю Чичико…

В моей душе сами собой зазвучали слова горьковской Песни о Соколе:

Пускай ты умер!Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером,призывом гордым к свободе, к свету!..

Это о нем, о нашем Чичико, написал великий Горький. Он как будто знал в дни своих странствований по Грузии, что одна из улиц Тбилиси будет со временем называться именем славного летчика Чичико Бенделиани. Словно знал, что о подвигах человека, воспитавшего в себе черты бесстрашного Сокола, будет рассказываться в грузинских школьных учебниках, что дети, изучая Песню о Соколе, в один голос будут говорить:

— Это о нашем Чичико написано. И мы будем такими, как наш Чичико!

В огненном кольце

…Угрюмый перед нами

Рейхстаг в пороховой дымился мгле.

Когда над ним взлетело наше знамя,

Светлее стало сразу на Земле.

"Правде", "Красной звезде", другим центральным, фронтовой и армейской газетам мы всегда были рады, как голодные – хлебу, как жаждущие – воде: они являлись важнейшим источником наших знаний о положении на фронте и в тылу, всеармейской трибуной обмена боевым опытом и широчайшей пропаганды героизма и мужества советских солдат и офицеров. Именно в годы войны я впервые осознал, что печать действительно является острейшим оружием нашей партии, духовной пищей миллионов патриотов социалистической Родины.

Что нового? — таким вопросом начинался каждый день войны. И ответы мы находили на страницах газет.

В конце июля 1944 года нас особенно интересовал так называемый польский вопрос, и центральный печатный орган нашей партии разъяснял, что военные действия советских войск на территории Польши диктуются единственно военной необходимостью и стремлением оказать дружественному польскому народу помощь в освобождении от немецкой оккупации10.

К тому времени войска 1-го Белорусского фронта (2-я танковая армия и соединения 8-й гвардейской армии) перерезали железную дорогу Брест-Варшава, освободили Люблин и концлагерь Майданек, созданный гитлеровскими палачами еще в 1940 году; Здесь фашистские изверги уничтожили полтора миллиона человек.

В этом лагере смерти погибло множество советских людей. Вот почему мы особенно остро ощущали потребность в святой мести врагу.

Летая над городами и селами многострадальной Польши, наши крылатые разведчики выискивали скопления немецких войск и техники и сообщали об этом в вышестоящие штабы, которые немедленно высылали группы Ил-2 и Пе-2 для нанесения по врагу штурмовых и бомбардировочных ударов.

Авиаторы 16-й воздушной армии крушили противника на дорогах, выжигали, выкуривали его из всякого рода укреплений. Вместе со штурмовиками мы, истребители, тоже наносили удары по автомашинам с пехотой, танкам и чаще всего били по головным отрядам, создавая пробки, панику во вражеском стане. Мы мстили гитлеровцам за сорок первый год, когда их воздушные стервятники расстреливали отступавшие роты и батальоны, измывались над беззащитными беженцами, убивали ни в чем неповинных детей и стариков.

Активное участие 54-й гвардейский истребительный авиационный полк принимал в операции по окружению в районе Бреста трех немецких дивизий и прикрытию наших войск от воздействия авиации противника во время прорыва к Висле на участке Демблин, Дуловы.

Позади Висла, впереди Варшава и сотни других городов и городков, поселков и селений, ждущих своего освобождения. В составе нашей воздушной армии воевал с врагом и авиационный полк "Варшава". Сначала это была эскадрилья, вооруженная тринадцатью самолетами конструкции Яковлева, затем она выросла до полка, который дрался с противником до конца войны.

С освобождением города Острув-Мазовецки войска фронта перешли к обороне. За образцовое выполнение заданий командования в боях с немецко-фашистскими захватчиками, за овладение городом Демблин и проявленные при этом доблесть и мужество, как говорилось в Указе Президиума Верховного Совета СССР, нашу гвардейскую дивизию наградили орденом Красного Знамени. Получили награды и многие однополчане. Мне вручили орден Александра Невского.

— Ну что ж, князь Невский, — улыбаясь, сказал Иван Балюк, пожимая мне руку, — готовься к решительному побоищу с потомками псов-рыцарей.

Саша Денисов, подбоченясь, продекламировал стихи однополчанина старшего лейтенанта Гусева:

Вперед, орлы, на подвиг славы!Пред нами путь лежит один:За Вислой, городом ВаршавойИдет дорога на Берлин.

— Да, на Берлин, — подтвердил Илья Чумбарев. — Теперь будет легче.

— Почему? — спросил Александр Денисов.

— Румыния объявила войну Германии – раз. — Илья начал загибать пальцы. Финляндия уже теперь не воюет против нас – два. С Болгарией начались переговоры о перемирии – три. А там, гляди, и Венгрия одумается, поймет, что к чему.

— Это логично, — согласился Денисов.

— Дальше, — продолжал Чумбарев. — Дивизия наша удостоена ордена Красного Знамени, многие из нас тоже получили боевые награды, повышены в должности и звании…

— На себя намекаешь? — усмехнулся Александр.

— Зачем же делать исключение? — возразил Илья. — И ты стал командиром звена, и Кобылецкому присвоено звание гвардии майор, и механик Терентьев теперь в старших сержантах ходит… Как думаешь, повышает все это боеспособность? Повышает.

— Кобылецкого переводят в пятьдесят третий гвардейский, — вступил в разговор заместитель начальника штаба Ганзеев, тоже недавно ставший майором.

— Кем? — почти одновременно спросили мы,

— Заместителем командира полка. И не только он уходит, — вздохнул Петр Денисович, — но и еще кое-кто.

— Вот тебе и повышение боеготовности, — развел руками Денисов. — И еще надо учесть, что молодняка многовато у нас. С кем летать? Старички-то убывают…

И мы поняли, что он в эту минуту вспомнил о младшем лейтенанте Гагине, погибшем в одном из воздушных боев над польской землей. Правда, он не был стариком, но все же старше тех, что пришли теперь в полк.

— Веселее, веселее, друзья! — подбодрил нас Балюк и повторил стихи, которые читал Денисов:

За Вислой, городом ВаршавойИдет дорога на Берлин.

— Пойдем-ка, Яков, в штаб. Запишу новый орден в личное дело, — сказал Ганзеев и посмотрел на меня как-то хитро, с веселым прищуром.

— Что так смотришь, шрамы, что ли, считаешь на лбу? — спросил я.

— Шрамы давно, Яша, изучены. Смотрю, как ты преобразишься, прочитав одну бумагу. — Майор шутливо погрозил: – Только никому об этом ни слова. По-дружески сообщаю секрет, чтобы веселее воевалось.

Мы пришли в штабную землянку, и Ганзеев достал из стола какой-то документ. Я начал читать:

"Гвардии старший лейтенант Михайлик Яков Данилович является подлинным мастером воздушного боя. Во всех проведенных им схватках с истребителями и бомбардировщиками противника проявил исключительную отвагу, героизм, присущие русскому солдату, сражающемуся за Родину…"

Высокие слова о самом себе смутили меня. Скользнув взглядом на концовку документа: "Достоин присвоения звания Героя Советского Союза", я поблагодарил Ганзеева и вышел из землянки.

Через час мы вылетели на свободную охоту за вражескими самолетами, которых становилось в небе все меньше.

— Выдыхается немецкая авиация, — проговорил после вылета один из самых молодых летчиков – Саша Талов.

Нет слов, вражеская авиация стала теперь уже не та, что прежде, но нам еще предстояли встречи с реактивными самолетами Мессершмитт-262.

Не делали поспешных выводов и те, кто неустанно улучшал качество авиационной техники и вооружения. И мы были благодарны самоотверженным рабочим, техникам, инженерам и ученым, вместе со всеми советскими людьми разделяли радость, когда Указами Президиума Верховного Совета СССР от 5 августа и 2 ноября 1944 года за образцовое выполнение заданий партии и правительства были достойно награждены вооруженцы, приборостроители, опытно-конструкторские бюро и конструкторы самолетов – Герои Социалистического Труда С. А. Лавочкин, А. С. Яковлев, С. В. Ильюшин и А. Н. Туполев.