Схватка за Рим - Феликс Дан

– Пятьсот армян от аппиевых ворот немедленно пусть спешат к портуэзским, – распорядился префект.

– Помощи! Помощи к аппиевым воротам! – кричал новый гонец. – Все наши люди на стенах уже перебиты. Шанцы уже почти потеряны.

– Возьми сто легионеров, – обратился префект к одному из начальников отрядов, – и во что бы то ни стало надо удержать шанцы, пока подоспеет помощь.

В эту минуту раздался страшный удар, треск и затем торжествующий крик готов. Цетег в три прыжка очутился подле ворот: в них был сделан широкий пролом.

– Еще такой удар, и ворота совсем падут, – сказал ему византиец Григорий.

– Верно, нельзя допустить второго удара. Воины! Копья вперед! Захватите факелы – и за мной! Откройте ворота.

В эту минуту позади раздался страшный шум. Подскакал Бесс и схватил руку префекта.

– Велизарий разбит! Его воины стоят под тибурскими воротами и умоляют впустить их. Готы гонятся за ними! Велизарий убит!

– Велизарий в плену! – кричал гонец от тибурских ворот.

– Готы, готы там, у номентайских и тибурских ворот! – кричали голоса.

– Вели открыть тибурские ворота, префект! – закричал Бесс, подскочив к нему. – Твои исаврийцы заняли их. Кто послал их туда?

– Я, – ответил префект.

– Они не хотят открыть ворот без твоего приказа. Спаси же Велизария! Спаси его труп!

Цетег медлил. «Труп, – подумал он, – я спасу охотно.»

– Нет, господин, – закричал ему на ухо подбежавший Сифакс, – я видел его со стены, он жив, он движется. Но Тотила и Тейя нагоняют его, он все равно, что в плену.

– Вели же открыть тибурские ворота, – настаивал Бесс.

– Вперед, за мной! – крикнул префект. – Прежде Рим, а потом Велизарий!

Ворота открылись, и префект, а за ним его отряд бросились на готов. Те, почти уверенные в успехе, никак не ожидали такой смелой выходки и были отброшены, а стенобитные машины их сожжены. После этого Цетег со своим отрядом возвратился в город.

Тут к префекту подбежал Сифакс.

– Бунт, господин! – кричал он. – Византийцы не хотят повиноваться тебе. Бесс уговаривает их силой открыть тибурские ворота. Его телохранители грозят перебить твоих исаврийцев и легионеров.

– О, Бесс раскается, я ему припомню это! Люций, возьми половину оставшихся исаврийцев. Нет, бери их всех! Ты знаешь, где они стоят? И веди против телохранителей Велизария. Если они не сдадутся, руби их без пощады, руби всех до одного! Я сейчас сам буду там.

– А тибурские ворота?.. – спросил Люций.

– Останутся заперты.

– А Велизарий?..

– Пусть остается за ними.

– Но за ним гонятся Тотила и Тейя!

– Тем более, нельзя открыть ворота. Прежде Рим, а потом уже все остальное. Повинуйся, трибун!

Люций уехал, а префект продолжал распоряжаться. Через несколько времени прискакал гонец от Люция. Префект бросился туда. В это время с запада, со стороны аврелиевых ворот, раздался крик, покрывший весь шум битвы:

– Горе! Горе! Все потеряно! Готы здесь! Город взят! Варвары! Цетег побледнел.

– Где они? – спросил он гонца.

– У гробницы Адриана, – ответил тот.

Цетег должен был сознаться, что, думая только о том, чтобы погубить Велизария, он на время забыл о Риме. А Бесс кричал телохранителям со стены:

– Цетег оставил незащищенными аврелиевы ворота! Цетег погубил Рим!

– Но Цетег же и спасет его! – вскричал префект. – За мной, все исаврийцы и легионеры!

– А Велизарий? – шепотом спросил Сифакс.

– Впустите его! Прежде Рим, а потом остальное! И, вскочив на лошадь, префект, точно ураган, понесся к аврелиевым воротам, войско последовало за ним, но далеко отстало. Через несколько минут он был уже там.

– О Цетег! – закричал Пизон, начальник отряда, защищавшего ворота, – ты явился как раз вовремя.

Между тем, готы приставили уже лестницы ко внутренней стене и быстро взбирались по ним.

– Стреляйте! – вскричал префект.

– У нас уже нечем стрелять, – ответил Пизон.

Число лестниц у стены все возрастало. Опасность усиливалась с каждой минутой, а исаврийцы префекта были еще далеко. Цетег дико осмотрелся.

– Камней! – крикнул он, топнув ногой. – Камней и стрел! В эту минуту раздался треск: узкая деревянная калитка подле ворот упала, и на пороге стал Витихис.

– Мой Рим! – с торжеством прокричал он, опуская топор и вынимая меч.

– Ты лжешь, Витихис! В первый раз в жизни лжешь! – ответил префект, одним прыжком очутившись подле него и со страшной силой ударив его в грудь. Витихис, не ожидавший удара, отступил на один шаг, Цетег тотчас стал на его место на пороге и своим щитом закрыл вход.

– Исаврийцы, сюда! – кричал он.

Но Витихис уже опомнился от удара и узнал Цетега.

– Итак, мы все же встретились на поединке у стен Рима, – закричал он и, в свою очередь, нанес сильный удар Цетегу в грудь.

Префект зашатался, готовый упасть, но удержался на ногах. Витихис отступил, чтобы нанести новый удар врагу. Но в эту минуту Пизон со стены и тяжело ранил его камнем, Витихис упал, воины унесли его.

В эту минуту раздался звук римской трубы: подоспели исаврийцы и легионеры. Цетег еще видел падение Витихиса, услышал звук трубы и, прошептав: «Рим спасен! Спасен!», потерял сознание.

Общий штурм, в котором готы напрягли все свои силы, окончился неудачей. После этого наступило долгое затишье: все три вождя – Велизарий, Цетег и Витихис – были тяжело ранены, и целые недели прошли прежде, чем они могли снова взяться за оружие.

Да, кроме того, и настроение готов после этой неудачи было самое удрученное. Витихис понимал, что теперь надо переменить план войны. Взять город приступом уже нечего было и думать: громадное войско, приведенное к Риму, теперь сильно уменьшилось. В один этот день было убито тридцать тысяч воинов, а раненых было еще больше, да в прежних шестидесяти восьми битвах также погибло много готов. Если можно было взять Рим, то только голодом. Но и в лагере готов давно уже чувствовался недостаток пищи, начались болезни.

Вечером, на другой день после битвы, Цетег пришел в себя. У ног его сидел верный Сифакс.

– Хвала всем богам! – сказал он, когда префект открыл глаза. – Господин, у тебя давно уже ждет посланный от Велизария.

– Введи его!

Вошел Прокопий, секретарь Велизария.

– Префект, – сказал он, – Велизарий все знает. Как только он пришел в себя от раны, Бесс тотчас рассказал ему, что ты занял тибурские ворота своими исаврийцами и не позволил открыть их, чтобы впустить его, когда за ним гнались Тотила и Тейя. Он передал и твой возглас: «Прежде Рим, а потом Велизарий!» и требовал в совете твоей казни. Но Велизарий сказал: «Он был прав. Прокопий, возьми мой меч и все вооружение, бывшее на мне в тот день, и отнеси префекту в знак моей благодарности». И в своем донесении императору он продиктовал мне следующее: «Цетег спас Рим, только Цетег».

– Ну, а что решил он делать теперь? – спросил префект.

– Он согласился на перемирие, которого просили готы, чтобы похоронить своих убитых.

– Как! – закричал префект. – Перемирие? Он не должен был соглашаться на него, это бесполезная потеря времени. Теперь готы обессилены, пали духом, теперь-то и надо нанести решительный удар. Передай Велизарию мой привет: сегодня же пусть отправит Иоанна с восемью тысячами воинов к Равенне. Витихис созвал сюда все войска, так что дорога туда свободна. А Витихис, узнав, что опасность грозит Равенне, его последнему убежищу, тотчас снимет осаду с Рима и поведет туда все свои войска.

– Цетег, – сказал Прокопий, – ты великий полководец!

Глава XV

Наступил последний день перемирия. Грустный, с тяжелой тоской на сердце, возвратился Витихис в свою палатку. Сегодня он в первый раз обошел лагерь в сопровождении своих друзей, и увидел печальную картину: из семи многолюдных лагерей три оказались совершенно пусты, а в остальных четырех было тоже немного воинов. Проходя между палатками, ни разу не слышал он радостного приветствия, всюду раздавались стоны, крики больных и умиравших. У дверей многих палаток лежали воины, обессилевшие от голода и лихорадки, они не жаловались, но ни на что уже и не надеялись. Здоровых едва хватало на важнейшие посты, стража волочила свои копья за собой – люди были слишком изнурены, чтобы держать их прямо или через плечо.

Правда, на днях должен был прибыть из Кремоны граф Одовинт с кораблями, нагруженными припасами, но это будет еще через несколько дней, а до тех пор сколько людей умрет от голода! Единственным и печальным утешением было то, что и римляне терпели голод и не могли продержаться долго. Вопрос был только в том: кто выдержит нужду дольше.

– Часто думал я, – медленно говорил король, – в эти тяжелые дни и бессонные ночи: за что, почему терпим мы все эти неудачи? Я был беспристрастен к врагам и все же нахожу, что правда и справедливость – на нашей стороне. Но в таком случае, если на небе действительно владычествует Бог, добрый, справедливый и всемогущий, зачем Он допускает это незаслуженное несчастье?