Серебряное небо - Мери Каммингс

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Беда подступила незаметно…

Началось все со снегопада. Снег шел трое суток подряд; легкие кружевные снежинки мало-помалу сменились сырыми хлопьями, они таяли на лице и стекали по нему, как холодные слезы.

Все эти дни Лесли на охоту не ходила — сидела в шалаше и штопала носки, меняла завязки на мешках и чинила одежду.

На четвертое утро снегопад наконец прекратился. Когда она вылезла на улицу, ее встретило ясное небо, просвечивающее сквозь серебристую дымку солнце — и ослепительно-белый снег. И звук капели — температура поднялась градусов до тридцати пяти по Фаренгейту, если не больше.

Встретило ее и еще кое-что, куда менее приятное: с привязанной к двум соснам жерди, где на холоде висели припасы, пропал мешок с копченой олениной. Оказалось, что его утащила рысь: ночью, перед самым концом снегопада, прошла по жерди и, вцепившись в мешок, повисла на нем — ремень не выдержал, оборвался, и она умчалась с добычей. Все это удалось установить по застрявшим в сосновой коре серым шерстинкам и по полузасыпанным снегом следам.

Неприятно, конечно, но не смертельно, подумала Лесли. Поругала собак: разбаловались, привыкли ночевать в шалаше — вот воровку и не учуяли; пригрозила: «Ух я вас! Всех вечером на улицу выставлю!»

Оттепель продлилась недолго, уже на следующую ночь грянул мороз. К утру подтаявший было снег покрылся ледяной коркой — собак она кое-как выдерживала, но под человеком проламывалась.

Два дня Джедай мастерил охотничьи лыжи. Бурчал, что никогда такого не делал и не знает, что получится, но результат превзошел все ожидания. Шириной в полторы ладони и длиной больше трех футов, они легко скользили по насту; надев их, Лесли почувствовала себя так, будто у нее выросли крылья.

И на следующий день (наконец-то!) отправилась на охоту.

Собаки, как всегда, бежали впереди, Лесли скользила за ними. Хотя последний раз на лыжах она ходила шесть лет назад, но тело быстро вспомнило утраченные навыки. Вокруг возвышался засыпанный снегом лес — красно-желтые стволы сосен и темная хвоя красиво выделялись на белом фоне.

Красиво… и пустынно. Казалось, она и собаки в этом лесу единственные живые существа. Не было ни зверей, ни птиц, ни даже их следов; лишь однажды Лесли пересекли путь двухдневной давности следы оленя.

Наконец собаки встрепенулись, помчались вперед — и через несколько минут с радостным лаем пригнали зайца.

«Ну, с почином!» — подумала она и, чувствуя приятную тяжесть закинутой за спину тушки, несколько прибодрилась. Увы, этот «почин» так и остался в тот день ее единственной добычей. На обратном пути собаки облаяли сидевшего на дереве тетерева, но он сидел слишком высоко, чтобы Лесли могла рассчитывать на прицельный выстрел.

Теперь она ходила на охоту каждый день, возвращалась чуть ли не затемно, но добычу приносила скудную — одного-двух зайцев, порой тетерева. Стала охотиться и на тех птиц, которых раньше за дичь не считала — рябчиков, куропаток и голубей; все-таки фунт-полтора мяса — это тоже еда.

Сделанные за первый месяц зимовки запасы вяленого и копченого мяса постепенно таяли. На исходе была и мука — что поделаешь, из-за нехватки мяса нередко приходилось варить собакам густую мучную баланду.

Вообще кормление собак стало постепенно болезненной проблемой.

Для Лесли само собой разумелось, что, пока у них остаются хоть какие-то крохи еды, собак кормить надо. Для Джедая, как оказалось, — вовсе нет.

Как-то, когда она в очередной раз сварила котелок баланды и остужала его в снегу, он вышел из шалаша вслед за ней.

— У нас мука кончается.

— Знаю, — угрюмо ответила Лесли.

— А ты ее на собак изводишь! — как он ни старался, а раздражение в голосе скрыть не смог.

Лесли пожала плечами — ссориться и спорить не хотелось.

— Они едят вдвое больше нас!

«Втрое», — мысленно вздохнула она, вслух же попыталась объяснить:

— Пока они держатся на ногах, они могут охотиться. И если в окрестностях появится добыча, они ее и найдут, и под выстрел пригонят. А без них у нас не будет мяса — вот тогда мы действительно можем не дотянуть до весны. Сейчас трудное время, и его надо перетерпеть…

— Но зачем тебе их столько?! — перебил Джедай. — Неужели для охоты не хватило бы пяти-шести штук?!

— Они не штуки! — Лесли вскочила. Повторила, яростно меряя его взглядом: — Они не штуки, Джед! Они мои друзья. Нам с ними много чего пришлось вместе пережить, и я скорее сама есть не буду, чем перестану их кормить. Но… раз ты этого не понимаешь, то тебе и объяснять бесполезно.

В этот день она легла спать отдельно — завернувшись в одеяло, устроилась возле костра на лапнике. Собаки тут же окружили ее со всех сторон, привалившись теплыми боками.

Прошла неделя. Джедай не делал попыток сблизиться, Лесли тоже. Просто старалась лишний раз не раздражать его, понимая, что сейчас, когда им некуда друг от друга деться, любая мелкая стычка может перерасти в ссору.

Подстрелив добычу, она теперь разрезала ее на куски и отдавала собакам прямо в лесу, принося на стоянку лишь то, что предназначалось на ужин. Баланду варила реже, тем более что муки и впрямь почти не осталось.

Но всего этого оказалось недостаточно, чтобы предотвратить очередную вспышку.

Как-то за ужином он внезапно рявкнул:

— Может, хватит, а?

— Ты что?! — не поняла Лесли, быстро огляделась — вроде все нормально…

— Мне надоело! — сверля ее зло сощуренными глазами, выпалил Джедай. — Противно смотреть, как ты с ней сюсюкаешь! «На, девочка, покушай!»

Так это все из-за того, что она сунула Але остаток лепешки? Он что, совсем свихнулся?

— Ты что, не понимаешь, что нам самим скоро жрать будет нечего?! — продолжал он.

Отвечать Лесли не стала, подхватила свою миску и вышла с ней на улицу. Присев на груду лапника, доела похлебку, но к костру возвращаться не спешила — на улице было не так уж холодно, а ей хотелось многое обдумать.

Вернулась в шалаш она, лишь продрогнув до костей. Подошла к Джедаю, сказала без долгих предисловий:

— Джед, я завтра ухожу.

До сих пор он сидел, опустив голову, и, казалось, вообще ее не замечал, но тут вскинулся:

— К… куда?! — аж голос дрогнул.

— В схрон. За продуктами.

— Что такое схрон? Поселок?

— Нет. Это место, где я храню запасы товара и кое-какие продукты, — добавлять, что в каждом схроне у нее хранится еще и оружие, не стала: не его это дело.

— Я с тобой пойду!

— Нет, — отрезала Лесли. — Ты меня задержишь.

— Я умею ходить быстро.

— Нет, — повторила она. — Ты тяжелее меня и на насте будешь проваливаться. Я пойду налегке, с собой возьму Дану и… — обернувшись, пошарила глазами, — Дымка, — кивнула на крупного мохнатого кобеля с серым «воротничком». — Вернусь дня через четыре или через пять, как получится.

Отошла и, присев на корточки, принялась собирать вещи: теплые носки, маленький котелок, пару полос вяленого мяса и немного крупки. Почувствовала, что Джедай стоит совсем рядом, за спиной, но продолжала заниматься своим делом, пока не коснулся ее плеча и не сказал:

— Лесли… — голос его звучал неуверенно, чуть ли не умоляюще. — Лесли, пожалуйста, — повторил он, и только тогда она выпрямилась.

— Что тебе?

— Ты это делаешь… из-за того, что я сказал?

Лесли пожала плечами:

— Нам действительно нужна еда.

Снова присела на корточки, положила к отобранным вещам мачете, чтобы было чем рубить лапник для ночлега. Джедай по-прежнему стоял рядом, непохоже, что собирался пойти заняться своими делами.

Она вздохнула и встала:

— Ну, что еще?

— Может, тебе все-таки не стоит идти одной? — положил руки ей на плечи, попытался притянуть к себе, но, почувствовав сопротивление, ослабил объятие. — Как-нибудь продержимся… или пойдем вместе?

— Джед, я уже много лет одна. Мне приходилось неделями голодать, драться с тремя противниками зараз, спать на снегу — и, как видишь, я до сих пор жива. Так что не беспокойся, я и вернусь, и продукты принесу. Единственное, о чем я тебя попрошу — в мое отсутствие кормить собак. «А не будешь, так и черт с собой!» — мысленно добавила она, решив с утра, перед уходом, сварить полный котелок баланды, сдобрив ее как следует копченым мясом. Это поможет Стае продержаться до ее возвращения, если Джедай, душимый жабой, решит поэкономить припасы.

Кажется, было сказано уже все, но он не уходил и не убирал ладоней с ее плеч. «Ну что еще?» — спросила она уже не словами — взглядом.

— Пожалуйста, ляг сегодня со мной.

— Я должна выспаться.

— Я не… ничего не буду делать. Просто… ну пожалуйста!