Ярослав Домбровский - Владимир Дьяков

Именно политические выводы из военно-исторического труда Домбровского вызвали горячую полемику в польской эмигрантской печати. В полемику включились среди прочих бывшие члены петербургского кружка генштабистов и участники восстания 1863 года Погожельский и Рыдзевский. Спор касался разных вопросов, и мнения были различны, но в целом дискуссия показала, что поставленной цели автор книги достиг. «Гражданин Домбровский, писал один из участников дискуссии, — хотел доказать и, по нашему мнению, убедительнейшим образом доказал, что победа пруссаков в 1866 году должна быть приписана не новому стрелковому оружию, а ошибкам австрийских военачальников, и прежде всего (если не исключительно) более высокому моральному уровню прусской армии и ее относительно демократической организации. Этот вывод, имеющий для революционной политики неизмеримую ценность и значение, гражданин Домбровский подкрепил убедительным обзором всех фаз кампании».

С точки зрения военной науки книга Домбровского написана безукоризненно. В ней использована масса разноязычных (прежде всего немецких) источников. Интересно отметить, что книга иллюстрирована картами, прекрасно выполненными самим автором.

В эмиграции Домбровский едва ли не ближе всех сошелся с Валерием Врублевским. О нем Домбровский много слышал во время восстания, а может быть, знал его еще до этого. Врублевский учился в Лесном институте — и нередко наезжал в Петербург во время пребывания Домбровского в Академии генерального штаба. Время и тяжелые раны, полученные во время восстания, сильно изменили облик Врублевского. Первая встреча его с Домбровским скорее всего произошла на одном из эмигрантских собраний, столь частых в те годы. Потом они встречались часто и любили рассказывать друг другу о происшествиях последних нескольких лет. Врублевского очень позабавили подробности побега Ярослава с Колымажного двора и «похищения» Пелагии из Ардатова. А Домбровские с интересом выслушали рассказ Врублевского о том, как он оказался за границей.

В конце 1863 года, когда возглавляемые Врублевским повстанцы не могли уже больше действовать на Гродненщине, он перешел во главе небольшого отряда на западный берег Буга. Но и здесь отбиваться от карателей было нелегко. В январе отряд был разбит, а Врублевский, тяжело раненный в голову и в плечо, остался в бессознательном состоянии на поле боя. Местные крестьяне подобрали его, оказали ему первую помощь и переправили в имение арендатора Ксаверия Склодовского[38], где он мог подлечиться. Раны едва-едва затянулись, а Врублевский уже решил перебраться через австрийскую границу, чтобы не подвергать опасности приютившую его семью. Раненого переодели в женское платье и усадили в карету с племянницей Склодовского, решив в случае необходимости сказать, что она едет со своей экономкой. Опасения оказались не напрасными — путников остановил конный патруль. Фигура экономки показалась патрульным подозрительной, они решили сделать обыск в карете и проверить документы у находящихся в ней пассажиров. К счастью, подъехал офицер и приказал оставить их в покое. Когда патруль отъехал на некоторое расстояние, офицер приблизился к карете и тихо сказал «экономке»: «Приведите в порядок лицо»; потом он пришпорил коня и догнал своих подчиненных. Только взглянув на «экономку», путники поняли смысл реплики незнакомого офицера: на лице Врублевского были отчетливо заметны струйки крови, которые просачивались из открывшейся раны. Врублевский не знал ничего о спасшем его офицере, но был уверен, что он не поляк, а русский.

Домбровский и Врублевский входили в руководящий орган Объединения польской эмиграции, окончательно оформившийся в 1866 году. Сохранившиеся протоколы комитета Объединения свидетельствуют о том, что его заседания устраивались вечерами по нескольку раз в неделю на квартире одного из членов комитета; председательствовали по очереди; обсуждали самые разные вопросы: от мелких организационных и финансовых до важных программно-теоретических и политических.

Это было время, когда реакционным силам удалось почти полностью подавить освободительное движение в Польше. Многие его участники, отказавшись от надежды на завоевание демократических свобод и независимости, включились в так называемую «органическую работу»: объявили «патриотическим делом» погоню за богатством и чинами, ратовали за сосуществование с захватчиками, за соревнование с ними в экономической и культурной сферах. В «молодой эмиграции», а тем более в Объединении, сторонники «органической работы» не могли рассчитывать на понимание и поддержку. Но и помимо этого, идейных разногласий здесь было предостаточно, и Домбровский сосредоточил усилия прежде всего на том, чтобы направить мысли и действия своих товарищей на тот путь, который он считал правильным. При этом ему приходилось действовать и через руководящий орган Объединения и через его местную организацию — «Гмину Батиньоль»[39], в которую он входил.

На общем собрании Гмины Батиньоль в октябре 1866 года по предложению Погожельского и Рыдзевского было принято решение, чтобы каждый ее член письменно высказал свои политические взгляды. Особое внимание предлагалось уделить следующим вопросам: с помощью каких средств можно добиться независимости Польши; какова задача эмиграции по отношению к стране; насколько состояние эмиграции соответствует ее политическим обязанностям; какими средствами можно направить эмиграцию на правильный путь? Домбровский написал в ответ на эти вопросы краткий, но очень выразительный программный документ, который в литературе не без основания называют «Кредо», ибо он в лаконичной форме излагает основу политических взглядов их автора.

Даже из самого вопросника, принятого Гминой Батиньоль, видно, что исходным пунктом едва ли не всех возникавших споров являлась оценка недавнего восстания. Было ли неизбежно и необходимо восстание, в чем причины его поражения, следует ли повторять попытку вооруженной борьбы — эти и многие другие, более частные вопросы постоянно обсуждались в эмигрантской среде. Домбровский не менее других ощущал горечь поражения, но он никогда не соглашался с теми, кто говорил, что не нужно было выступать, что понесенные жертвы были напрасными. В своем «Кредо», оглашенном 13(1) февраля 1867 года, он заявил: «Верую в воскресенье Польши демократической, а значит, свободной, счастливой, могучей […]. Единственным средством освобождения, соответствующим национальному достоинству и дающим гарантию свободы и независимости, признаю вооруженное народное восстание». Отсюда и определение будущих задач: «Единственной нашей задачей должно быть восстание, единственной целью — подготовка восстания».